Читать интересную книгу Чосер и чертог славы - Филиппа Морган

Несколькими этажами ниже, в одном из помещений, которые использовали под склады провизии, но при необходимости легко превращались в тюремные камеры, на постеленной на каменный пол мешковине беспокойно ерзал человек по имени Матьё. Его мучили не твердость каменного пола и не сырость. На это он даже не обращал внимания. Ему не мешала и крысиная возня, — все-таки живые существа. Он привык к звукам ночного леса. Но всякий раз, когда он просыпался и смотрел вверх, то не мог сразу понять, куда делись звезды и почему воздух стал таким кислым и спертым. В отчаянии он тер лицо оставшейся рукой. Длинные острые ногти оставляли новые раны и не давали зажить старым. Лицо снова покрывалось следами свежей крови.

Воспоминания о прошедшем дне были путаные и бесформенные. Ни с того ни с сего напали вооруженные люди, схватили прямо в шалаше, где он спал, избили и обыскали тряпье, которым он прикрывался. У одного из них в руках оказалась вещица, и тот словно очень обрадовался. На свету вещица вспыхнула яркой глубокой синевой вечернего неба. Потом медленный путь из леса, во время которого над ним издевались и осыпали проклятьями. Затем его провели по селению, жители которого встретили процессию в полном молчании. Он сильно вспотел на солнце. Процессия не торопясь проследовала через большие ворота в толстых стенах. Наконец, его отвели вниз и затолкнули в эту темную нору. Подобно животному, Матьё запоминал разрозненные события недавнего прошлого и мог, когда нужно, восстановить их в памяти. Он неплохо ориентировался в настоящем, но был начисто лишен способности предвосхищать будущее. Бедолага свернулся калачиком на грязных мешках и закрыл кровоточащее лицо рукой.

15

— Мой бог, Джеффри, что нам делать? — взволновался Нед Кэтон.

— Что делать? Ничего.

Из всех троих в сложившемся положении Нед Кэтон определенно переживал наибольшее душевное волнение. Алан Одли время от времени возмущался, пыхтел и брюзжал, что это, мол, произвол — обращаться с ними, природными англичанами, слугами короля, — как с заключенными. В конце концов он, похоже, смирился с положением и устроился поближе к решетке, единственному отверстию, через которое в помещение проникал воздух и свет и откуда был виден внутренний дворик замка. В отличие от него Нед совершенно сник, бормотал что-то себе под нос, иногда бросал Чосеру язвительные обвинения — что, мол, все это по его, Джеффри, вине.

Что до самого Джеффри, то ему неволя была не впервой. Ведь его уже лишали свободы во время первого посещения Гюйака более десяти лет назад, хотя в тот раз он жил как лорд. Конечно, тогда за него отвечал Анри, и пленника держали, как положено по правилам войны. Ныне дело в свои руки взял сенешаль Фуа, который объявил, что заключил англичан в тюрьму ради их же собственной безопасности. По его словам, то какие только слухи не летали по замку и ближайшим селам. Несмотря на то что человек, виновный в смерти де Гюйака, пойман, злые языки не переставали указывать то на одного, то на другого подозреваемого. Как посторонние лица, Чосер, Кэтон и Одли, по его словам, становились «беззащитными». Фуа настолько понравилась эта формулировка, что он повторял ее беспрестанно. Лучше, сказал он, если некоторое время вы не будете попадаться на глаза. Таким образом, господин Чосер, как вы сами можете убедиться, мы поместили вас сюда ради вашей безопасности.

Чосера разбудили ранним утром, едва в замке началась хозяйственная суета. В его дверь бесцеремонно постучал невысокий человек с неприятным веснушчатым лицом и сказал, что его срочно желает видеть Ришар Фуа в своем кабинете. Чосер оделся, полагая, что Фуа, скорее всего, обдумал его слова и хочет продолжить вчерашний разговор. Слуга проводил его в отдаленное крыло замка по неописуемо запутанным проходам. Только он успел подумать, что Фуа мог бы найти себе помещение получше, чем эта комната в плохо освещаемой и непроветриваемой части замка, как оказался у крепкой двери, которую охраняли двое солдат. Один из них постучал, и дверь открыли изнутри. В комнате царил полумрак, но глаза Джеффри быстро привыкли. Кэтон и Одли уже были здесь. Их также охраняла пара вооруженных воинов. Алан с Одли чем-то напомнили ему нашкодивших и пойманных школяров. Ловко же им устроили западню. Что проку теперь возражать кому бы то ни было, кто распоряжался в этом запутанном деле, думал Чосер, хотя бы этому веснушчатому, который жестом скомандовал ему присоединиться к своим товарищам. Солдаты вышли и закрыли за собой дверь. Послышался глухой звук поворачивающегося в замке ключа. Комната была обставлена дубовым столом, табуретами и сундуком, на поверку оказавшимся пустым. Камни широкого камина еще хранили запах дыма. Чосер обследовал дымоход: он сужался и где-то вверху изгибался коленом. Там было сыро и пахло копотью. Стены комнаты были голыми. Опрятная скромность обстановки подсказывала, что это, скорее всего, караульное помещение.

Примерно спустя час или около того дверь отворилась, и в проеме нарисовалась фигура Ришара Фуа, закрыв собой даже то скудное освещение, которое проникало внутрь из прохода. Почти извиняющимся тоном Фуа пояснил, по какой причине они тут оказались. По его заверениям, они пробудут здесь несколько часов, ну, самое большее день. После этого он ушел.

Но этим дело не закончилось. Нед Кэтон обрушился на Чосера с вопросами: почему мы здесь? что делать дальше? — и так далее.

— Ничего не будем делать, — ответил Джеффри на последний вопрос.

— Ничего?

— Надо радоваться тому, что есть. Они не собираются причинять нам вреда.

— Как вы можете такое говорить, когда они держат нас взаперти против воли?

— Место нашего содержания не так уж и ужасно. Это ведь не камера и не тюрьма вовсе. Здесь прохладно и солнце не слепит. Ты еще порадуешься тому, что сидишь здесь, когда солнце будет в зените. И потом, разве ты не слышал, что сказал сенешаль — скоро нас освободят.

В ответ Кэтон промычал нечто неразборчивое. Алан Одли продолжал смотреть через решетчатое оконце. На самом деле у Джеффри не было той уверенности, какую он хотел внушить приятелю, и все-таки интуиция подсказывала, что серьезная опасность им не угрожает. Одно дело посадить на время под замок английских посланников под предлогом обеспечения их безопасности, другое — всерьез посягнуть на их статус и жизни. Ответ властной железной руки из Бордо последовал бы незамедлительно и неотвратимо. История знает примеры, когда войны начинались и с менее громких провокаций. Если, конечно, некие силы не рассчитывают таким способом развязать военные действия…

Вскоре принесли еду, притом в таком количестве, будто хотели возместить ею неудобства заточения. Мясо, сыр, хлеб и вино. Прошло больше половины дня, а у них и крошки во рту не было, поэтому на какое-то время они забыли про свое затруднительное положение, а под воздействием доброго вина и вовсе развеселились. Затем им дали возможность облегчиться в сыром и вонючем «укромном уголке», для чего выводили по отдельности и под охраной. Отхожим местом служила самая дальняя секция стены, откуда нечистоты стекали прямо в реку.

По возвращении Алан сел напротив зарешеченного окна. Скоро его голова упала на грудь, и он тихонько захрапел. Их и на этот раз не забыли запереть, но Нед все-таки подергал дверь, как будто не доверял своим ушам, после чего уныло уселся за стол и уставился в пространство. Джеффри очень хотелось знать, выставлена ли снаружи стража. А главное, как действовать дальше. Хотя в их положении действительно ничего не поделаешь, да и делать нечего, — не сам ли он убеждал в этом Неда. Зато как он обрадовался, обнаружив у себя в боковом кармане «Утешение философией». Наверное, машинально сунул вчера и забыл. Книжица создавала иллюзию того, что жизнь идет своим чередом и ничего необычного в ней не происходит. Переписанный его небрежным почерком томик учил покорности судьбе и советовал терпеливо сносить любые. Боэций ведь и сам сидел в тюрьме. (О том, что после этого эпизода Боэция казнили, думать не хотелось.) Решетчатое оконце небольшое, но если устроиться под ним, то для чтения света было достаточно, поскольку слепящее южное солнце заглядывало в полдень и в замковый дворик.

Чосер разложил на столе открытую книгу и засел за чтение. Тени медленно перемещались по комнате. За стенкой не толще трех футов, отделявшей их от всего мира, горячий воздух обжигал все, к чему прикасался. Через какое-то время проснулся Алан и продолжил наблюдение через окно.

— Что там, Алан? — поинтересовался Нед.

— Ничего особенного. Там не на что смотреть. Куда все подевались?

— Что вы читаете, Джеффри? Всю ту же старую книжицу? — не мог унять своего любопытства Нед.

Чосер приподнял книжицу таким образом, чтобы Кэтон смог убедиться: книга все та же.

— «Утешение философией». Ха!