Читать интересную книгу Дороги. Часть вторая. - Йэнна Кристиана

– Какими картинками? – настойчиво спросил Дэцин. Ланс покачал головой и сказал.

– Когда он ударил... я имею в виду, когда он навел на меня этот морок. Когда я впал в депрессию... Это было ужасно. Но это еще ладно, а хуже то, что я понял... и сейчас понимаю – я никогда уже не стану прежним. Он во мне что-то сломал. Я... у меня нет больше желания жить. Вообще никакого.

Дэцин кивнул.

– Это известный прием, Ланс. Наведенная депрессия. Защиты против него нет никакой. Если бы он немного дольше продержал тебя в таком состоянии, сердце бы остановилось. Ничего, после акции в санаторий поедешь. Давай рассказывай дальше. Какие именно картины ты видел? По порядку.

– Я не... не то, чтобы видел, – пробормотал Ланс, почти неразборчиво. Голова его почти касалась поверхности стола. Он сжимал ладонями виски.

– Представлял? Это похоже на сон? Или воображение?

Ланс не ответил, голова его с глухим стуком ткнулась в столешницу. Арнис дернулся, встал, поднял Ланса, держа под мышки.

– Измотал его сагон, – сказал Дэцин, – и мы тут еще... Давай его на диван, что ли...

Ландзо уложили на диван. Дэцин вытащил из бокового верхнего кармана аптечку, из нее – крошечную капсулку дитала с резким запахом, разломил ее у самого лица пострадавшего. Ланс сморщился, чихнул, открыл глаза.

Дэцин подвинул к дивану стул, сел рядом. Арнис так и остался сидеть у стола.

– Извини, Ланс, – мягко сказал Дэцин, – но сам понимаешь... надо закончить. Ты хочешь чего-нибудь? Может, попить?

– Нет. Я не хочу вспоминать, – прошептал Ландзо. Арнис отвернулся. Здесь больше нет сагонов. Предположительно, по крайней мере. Планета чиста. Какого черта Дэцин мучает парня? Неужели нельзя подождать несколько часов с этим допросом?

Через несколько часов многое уйдет из памяти. Дэцин произнес мягко, но настойчиво, глядя в бескровное лицо Ландзо.

– Давай, мальчик... Давай, вспоминай. Ничего не поделаешь, ско, придется вспомнить.

Ландзо молчал. Дэцин посмотрел на Арниса, кивнул на ящик стола. Арнис понял, достал зена-тор, заранее заряженный либеридом.

– Давай руку, – Дэцин приложил прозрачную трубочку, тут же свернувшуюся в кольцо, к запястью Ландзо. Лекарство начало поступать в кровь, и примерно через минуту лицо Ландзо стало разглаживаться, меняться. Дэцин снова задал вопрос, и он заговорил, теперь это стало заметно легче.

– Я видел, как я... выхожу из комнаты, все оружие у меня на боевом... Потом я видел себя в каком-то зале, и лервенцы, в военной форме подходят ко мне, а я что-то говорю им, содержания конкретного не было, просто я знал, что командую. И ко мне обращались «сендин», это очень высокое звание, вроде нашего легатуса. Даже выше, практически командующий всей армией. Потом... – Ландзо запнулся и продолжил несколько секунд спустя, – другая картина, я видел вашу гибель. Я видел, как взрываются ландеры, несколько штук. Потом я видел всех вас... наших... шесть человек – вы стояли на какой-то крыше и разговаривали, и летит ракета, крыша взрывается, и вы все... вас нет. Но я... поймите, это было во сне. Как сон. Я в тот момент никак не отреагировал на вашу гибель. Мне было печально, но я знал, что так надо, что это необходимо...

Арнис видел со своего места, издали, что лоб Ландзо покрылся испариной.

– Все понятно, Ланс, не переживай, – сказал Дэцин, – все нормально. Говори дальше.

– Он, наверное, показал мне это для того, чтобы я мог внутренне примириться... ну, с вашей будущей гибелью. Потом я видел другую картину – Балларэга полностью отстроена, и я стою на трибуне, на площади Победы, и внизу проходят наши полки. Военный парад. Я принимаю его. Потом я видел книгу... книга была обо мне, там моя фотография на обложке. В форме сендина. Название «Он победил». И в этот миг я понял, что мой переход на сторону Цхарна не будет предательством. Ведь это логично... Я вырос с именем Цхарна. И даже, когда я убежал и попал на Квирин, я все еще верил в Цхарна. И даже когда вернулся сюда, и здесь меня поймали снова – я все еще в него верил и в глубине души я считал себя предателем. И так оно и есть, ведь я предал то, во что верил с детства, и главное, я предал свою Родину, людей, говорящих со мной на одном языке. И когда я попал в ДС, я довершил это предательство до конца. А вернувшись назад, я смыл бы это преступление, я вернулся бы к своим, к Родине, к прежнему. И я спас бы их... от квиринцев. Вот все это я понял...

Ландзо замолчал. Потом сказал.

– Честно говоря, я и сейчас не вижу логической бреши в этом. Я сейчас предатель... а если бы послушался Цхарна, не был бы им.

– Дальше, – сказал Дэцин, – рассказывай дальше.

– Потом... я говорил про книгу. И в этот момент я знал, что я уже король Анзоры, что все происходит так, как я хотел... Ну тогда, я рассказывал.

– Да, я помню. Я понял тебя. Ты знал это как бы фоном?

– Да, это как бы само собой подразумевалось. И следующая картина – это уже была не картина, а как бы позыв к действию. Я понял, что должен сделать сейчас. Выйти на улицу, и Цхарн поведет меня к лервенцам, которые еще... сопротивляются.

– Он не показал тебе, где они?

– Нет, к сожалению, не показал. Я понял так, что он меня поведет.

– Может быть, ментоскопирование покажет? Ты понимаешь, что это очень важно?

– Да. Проводите, если надо, – вяло сказал Ландзо, – я точно помню, что он не показал мне их расположения. Просто такой импульс – я понял, что силы еще есть, и что их еще можно собрать и ударить. И дэггеры еще есть где-то... немало.

– Хорошо. Дальше.

– Дальше я понял, что должен сейчас это сделать. И я уже это практически сделал. Ну, я встал... хотел идти. Я в тот момент был полностью убежден, что так и надо... что я должен слушаться Цхарна. Он мой Учитель. Я должен спасти Анзору. От вас.

– Что тебя остановило?

– Видите, он не сделал меня эммендаром, он просто меня убедил. Опять, как тогда. Он хотел, чтобы я служил ему... Но когда я встал, я вспомнил. Арни вдруг вспомнил. Ну, вы знаете, это мой друг, он тогда погиб, когда мы бежали отсюда. И я понял, что Арни я люблю не меньше, чем Цхарна. Я не знаю... это было не соображение, а так, порыв какой-то, импульс...

– Попробуй его сформулировать, – попросил Дэцин.

Ландзо вздохнул и сказал.

– Мне к державности, доблести, святости не дано добавить ни йоты. Мне б в ночное, коней на лугах пасти... Что ты шепчешь, мой милый, что ты?

– Стихи?

– Да. Вспомнил. Это Арни написал, это последнее. Ну и тогда я выстрелил.

Арнис вдруг понял, глядя в бледное, узкое лицо друга – еще совсем немного, и тот стал бы Королем Анзоры. Только вышел бы на улицу, последовал приказу Цхарна... чем дальше, тем труднее освободиться от руководства сагона. Еще немного, и мы с Ландзо встретились бы в бою. И не факт, что мы победили бы...

Что же остановило его? Какая мелочь? Всего лишь несколько строчек какого-то стихотворения. Ведь даже память о погибших друзьях – ну что она? Если он живых готов был предать и убить. Если бы тот парнишка, Арни, не написал этого стихотворения? Если бы Ландзо не запомнил этих строк...

– Хорошо, Ландзо, – сказал Дэцин, – очень хорошо. Ты все правильно сделал. Ты молодец. Я не ошибся в тебе. Арнис, выключи запись. Так... Ланс, ты сейчас спишь. Прямо здесь. Через восемь часов начинаешь работать. Постарайся не думать ни о чем и не вспоминать.

Арнис отключил циллос.

– А ментоскоп, – вяло начал Ланс. Дэцин покачал головой.

– Надо, конечно, но думаю, можно и позже. Поспи.

Ланс слабо улыбнулся.

– Спасибо.

– Не за что. Так... – Дэцин встал, порылся в ящике стола, достал упаковку белых капсул, и одну протянул Ландзо, – если заснуть не сможешь, возьми лекарство. Обязательно. Потом тебе спать много не удастся.

Через несколько дней Арнису показалось, что Ланс пришел в норму. Нет, прежним он не стал. Наверное, удар наведенной депрессии и в самом деле оказался разрушительным. Но собственно, и никто не вел себя, как раньше... слишком уж тяжела оказалась Анзора.

505й отряд, вернее, то, что от него осталось, командование больше не трогало. Очень важно было поддержать и восстановить столицу. Тех, кто еще сопротивлялся, брали в плен и держали в изоляторе. Пока. Теперь была такая возможность. Остальные лервенцы оказались совершенно неспособны к самоорганизации, привычны к жесткому управлению сверху, и ДС приходилось это правление осуществлять – кормить, распределять жилье, выбирать людей для обучения работе с новыми технологиями. Организовывать школы. А главное – теперь только начался этап информационной обработки – лервенцам объясняли суть происшедшего с ними, со страной. Вся пропаганда была тщательно продумана в деталях и подготовлена заранее. Арнис тоже занимался этим, хотя горькие мысли не оставляли его: квиринцы представлялись теперь в качестве спасителей и благодетелей... но у кого из этих лервенцев, оставшихся в живых, не погибли от наших рук близкие и друзья? Как они воспринимают нас? Ведь ненавидят. Не могут они нас любить. Мы – убийцы. Мы разрушили их мир, и мало того – сделали это с такой жестокостью... неизбежной, правда, но это уже малосущественно.