остановиться, бросить якорь и до последнего гвоздить ядрами любое движение, пока вся бухта и все враги в ней не отправятся прямиком в ад… Но с «Императрицы Марии» мелькнули новые вспышки. Приказ — ставить все паруса и отходить. Иван Матвеевич до последнего ждал, будет ли указание готовиться ко второму заходу. Но его не было.
Черт! Капитану очень хотелось выругаться, но тут он обвел взглядом свой и другие корабли… Они все были в пробоинах: на каждом не меньше нескольких десятков. Скорость с привычных десяти узлов не поднималась выше пяти, вот только… Они были на ходу, и они сделали свое дело! Пламя, которое уже начало было спадать над Балаклавской бухтой, снова взлетело до самых небес. А эскадра Новосильского из последних сил медленно ползла в сторону Севастополя.
Кажется, их рейд, по крайней мере, на какое-то время, подошел к концу. И пусть это было немного грустно, но в то же время они победили.
— Ура! — откуда-то с орудийной палубы раздался первый неуверенный крик.
— Ура!!! — уже во весь голос подхватили его на палубе.
— УРА! — через мгновение уже весь корабль накрыло победной волной.
* * *
Сегодня вечером мы праздновали.
Дежурные «Карпы» с позиции у Воронцовской дороги летали весь вечер и составили точный список поврежденных во время налета кораблей. «Британия» сгорела дотла, «Трафальгар» превратился в черный остов, как и десятки других кораблей. Пострадали вообще все суда, стоящие в бухте. И теперь англичане с французами копались в них, пытаясь понять, что пойдет на ремонт в Стамбул, что в метрополию, а что… Отправится разве что на отопление лагеря.
Если бы не половина флота, которая была в море и в итоге не пострадала, наверно, Корнилов не удержался бы и отправился добивать все, что осталось, даже с теми немногими силами, что у него были. После рассказа адмирала Новосильского, как они с нашими дальномерами почти без пристрелки пожгли весь внешний рейд, Владимиру Алексеевичу приходилось прикладывать все свои силы, чтобы не показать, как он жалеет, что сам не был в море в то утро. Впрочем, и возле города были успехи.
Воспользовавшись отходом 1-ой дивизии генерала Буа со стороны французов и 1-й дивизии генерала Бентинка со стороны англичан, Корнилов и Нахимов нанесли удары по ослабленным направлениям. Рыбки с помощью дальномеров выдали точное расстояние до вражеских батарей, после чего их подавили, а пехота с штурмовиками в первых рядах почти без потерь взяла сразу несколько позиций.
В итоге все, что союзники с огромным трудом и потерями возвели за последние недели, было разрушено, и в плане осады они были вынуждены откатиться к укреплениям, которые строили еще в середине сентября.
— Господа, предлагаю тост за то, чтобы уже до Рождества мы отправили наших врагов по домам! — князь Вяземский как один из героев сухопутной операции поднял бокал.
На мой взгляд слишком оптимистично, но сегодня можно. Я выпил, однако мое недовольство успела заметить та, чье имя нельзя произносить.
— Григорий Дмитриевич, вы не согласны? — Ядовитая Стерва тут же воспользовалась моментом, привлекая к нам всеобщее внимание. И вроде бы негромко говорит, но даже из дальних уголков зала на нас посмотрели. Как она это делает?
Может, если промолчать, она отстанет?
— Вы не верите в силу русского оружия? — новый вопрос от Стервы. Значит, не отстанет. Что ж, не хотелось портить людям настроение сегодня, но рано или поздно это нужно будет сказать.
— Верю, — ответил я. — Но так же я верю, что наш противник храбр, умен и не намерен сдаваться. Уверен, что сразу после неудачной бомбардировки к ним были направлены подкрепления. И да, теперь уже они не смогут зажать нас до Рождества, но потери восстановят. Так же и с разбитым флотом. Да, у Англии и Франции осталось мало кораблей в Черном море, но уже в начале следующего года они приведут сюда эскадры с других театров войны. И это я говорю только о тех силах, что у них уже есть.
— Что вы имеете в виду? — к нам подошел Тотлебен. Полковник уже выпил, но взгляд его был трезвым и цепким. — Думаете, у Англии и Франции есть какое-то неизвестное нам оружие?
— Думаю, что они пустят всю мощь своего капитала и промышленности, чтобы его получить. Не хочу гадать, но…
— Капитан, здесь все свои, говорите, — подключился к разговору Вяземский. И ладно бы только он, но в нашу сторону посмотрел и Меншиков, так что отмолчаться у меня бы точно не получилось.
— Что ж, тогда я скажу, что я сам сделал бы на месте союзников, — вздохнул я и принялся перечислять реальные новинки из будущего этой войны, что враг притащит на поле уже в следующем году. — Первое, зная, что отбить Воронцовскую дорогу можно, но удержать — нет, я бы построил железнодорожную ветку от Балаклавы до Докового оврага. И по ней бы возил тонны снарядов каждый день, чтобы обрушивать их на город.
— Почему на восточную сторону? — быстро спросил Тотлебен.
— Там сложнее укрепляться и там есть такой очевидный узел обороны, который так и хочется разрушить.
— Малахов курган.
— И башня, — кивнул я, а потом продолжил. — Второе, я бы доработал пушки, чтобы они стреляли дальше. Эта тактика принесла союзникам успех со стрелковым оружием. И ни они, ни я не видим причин, почему бы это не могло сработать с артиллерией. Они бы и уже имели это преимущество, если бы не перетащенная с кораблей тяжелая артиллерия. Она выиграла нам этот год, но технологии не стоят на месте, и враг попробует что-то им противопоставить. Как и фортам…
— Вы про Бастионы? — включился в разговор Нахимов. — Думаете, дальности выстрела хватит, чтобы их разрушить? Нужно учитывать, что чем дальше дистанция, тем слабее разрушения.
— И в море, как мне кажется, враг пойдет другим путем. Вернее, учитывая научные школы каждой из стран-участниц, они разделят свои подходы. Англия будет работать над дальностью выстрела. Французы же построят бронированные корабли, о которых мечтал еще Наполеон I. Представьте силовой каркас «Императрицы Марии», а на нем не доски, а стальные листы. Толщиной в сантиметр… Ладно, поменьше, — я решил урезать осетра. — Но все равно! Даже бомбические пушки не возьмут такой корабль. А он подойдет на положенные ему триста ярдов и начнет разносить укрепление за укреплением.
— Постойте!