берега и лошади пришлось сделать неимоверный скачок, сани нырнули в воду, но уже копыта карабкались по скале, и сбежавшиеся люди подхватили».
Интересно, что в первый год знакомства Николая Рериха и Елены Шапошниковой он спрашивал в письме привезти ли ей «легкий златоустовский кинжал на кавказскую поездку»[118]. Елена просила мать подарить ей холодное оружие, и Николай решил передать ей на время один из своих кинжалов – «легкий и красивый», так как «острое не дарят».
Дом тогда нашли, и это оказалось через несколько лет очень кстати.
В 1916 году семья Рерихов выехала в Сартавал (Финляндия). А в 1917 году Финляндия провозглашает свою независимость от России, и Рерихи оказываются за границей. Они вернутся на Родину только проездом в 1926 году. Встретятся с Луначарским и Чичериным, передадут в дар Советской России серию картин «Майтрейя» (Будда Грядущего), вдохновят русских художников группы Амаравелла на выставку в Нью-Йорке, встретятся с Игорем Грабарем.
Это будет после, а в 1917-м вместе с революцией они начали новую для себя жизнь в новых странах, с новыми людьми.
Слева направо: Николай, Юрий и Святослав Рерихи. Около 1915 года. Архив NRM
Елена Рерих. 1910–1920. Архив NRM
«– Но ты оторвешься от мира. Люди не простят тебе. Веря лишь в себя, одиноко пойдешь ты, и холодно будет идти тебе, ибо кто не за нас – тот против нас, – сурово сказал царь.
Но певец не ответил и снова запел песню. Пел он о ярком восходе; пел, как природа верит в себя и как он любит природу и живет ею. И разгладились брови царя, и улыбнулась царевна, и сказал певец:
– Вижу я – не сочтут за врага меня люди и не оторвусь я от мира, ибо пою я, а песня живет в мире, и мир живет песней; без песни не будет мира. Меня сочли бы врагом, если бы я уничтожил что-либо, но на земле ничто не подлежит уничтожению, и я создаю и не трогаю оплотов людских. Царь, человек, уместивший любовь ко всей природе, не найдет разве в себе любви – к человеку?»
Любовь к человеку нашла Николая Рериха и его жену. Где бы они ни жили – в Европе, Америке, Индии, – они притягивали людей своим невероятным союзом. Людям хотелось быть рядом с ними и что-то делать для них.
Огненный опыт. Лондон
Нужно вам ждать пробуждения нового духовного сознания.
Многие сомнения рассеете в дальнейшей работе.
Считаю нужным и неизбежным подъемы и упадок силы.
Мудрости Голос откроет двери Неизвестного.
Листы Сада Мории. Зов
– Рерих? Выставка его картин? Не может быть! Он же умер в Сибири… – так рассуждал один из посетителей выставки Рериха в галерее Гупиль в Лондоне в 1920 году. Но Николай Константинович был тогда жив и полон сил. Правда, в определенном смысле тот посетитель был прав. Именно в этом году художник как будто родился заново, и его дальнейшая жизнь уже отличалась от предыдущей. И все это благодаря его жене Елене Ивановне. Но обо всем по порядку.
В 1920 году семья Рерихов оказалась в Лондоне по приглашению Сергея Дягилева. Художник работал над декорациями к операм «Снегурочка», «Сказка о царе Салтане», «Садко», балету «Весна священная». Постановки «Русских сезонов» должны были быть представлены в Ковент-Гардене. Рериху 46. Помимо работы в театре под впечатлением от встречи с индийским поэтом, художником и общественным деятелем Рабиндранатом Тагором и в процессе подготовки к путешествию в Индию в его творчестве появляются женские образы, так свойственные традиционной индийской культуре. Он возвращается к размышлениям, побудившим его в 1905 году написать притчу «Девассари Абунту» и сделать несколько рисунков к ней.
Н. К. Рерих. Горница. # 10 (Комната Садко). 1920. Серия Эскизы к опере «Садко» Н. А. Римского-Корсакова (не авт. название). Собрание Джо Джагода, Даллас
Н. К. Рерих. Сцена с тремя фигурами в костюмах. 1920. Серия Эскизы к балету «Весна священная» И. Ф. Стравинского. Гарвардский университет, Кембридж
Песнь потока. # 18 (декоративное панно). 1920. Сюита «Сны мудрости» (составлена в 1920 г.). Музей Николая Рериха, Нью-Йорк
Н. К. Рерих. Девассари Абунту с птицами. 1905. Эскизы к «Индусской постановке» (постановка не осуществлена) (не авт. название) По мотивам фрески Аджанты «Мать Будды Маха-Майя». Частная коллекция
Так поют про Девассари Абунту.
Знала Абунту, что сказал Будда про женщин Ананде[119], и уходила она от мужей, а тем самым и от жен, ибо где мужи, там и жены.
И ходила Абунту по долинам Рамны и Сокки и в темноте только приходила в храм.
И даже жрецы мало видели и знали ее.
Так не искушала Абунту слов Будды.
И вот сделалось землетрясение. Все люди побежали, а жрецы наговорили, что боги разгневались.
И запрягались все в погребах и пещерах, и стало землетрясение еще сильнее, и все были задавлены. И правда, удары в земле были ужасны. Горы тряслись.
Стены построек сыпались и даже самые крепкие развалились.
Деревья поломались, и, чего больше, реки побежали по новым местам.
Одна только Девассари Абунту осталась в доме и не боялась того, что должно быть. Она знала, что вечному богу гнев недоступен, и все должно быть так, как оно есть.
И осталась Девассари Абунту на пустом месте, без людей.
Люди не пришли больше в те места. Звери не все вернулись.
Одни птицы прилетели к старым гнездам.
Научилась понимать птиц Девассари Абунту.
И ушла она в тех же нарядах, как вышла в долину,
без времени, не зная места, где живет она.
Утром к старому храму собирались к ней птицы и говорили ей разное: про умерших людей, части которых носились в воздухе.
И знала Абунту многое занимательное, завершенное смертью, незнаемое людьми.
Если солнце светило очень жарко, летали над Девассари белые павы, и хвосты их сверкали, и бросали тень, и трепетаньем нагоняли прохладу.
Страшные другим, грифы и целебесы ночью сидели вокруг спящей и хранили ее.
Золотые фазаны несли лесные плоды и вкусные корни.
Только не знаем, а служили Абунту и другие птицы – все птицы.
И Девассари Абунту не нуждалась в людях.
Все было ей вместо людей: и птицы, и камни, и травы, и все части жизни.
Одна она не была.