class="image">
Слева Николай Рерих. 1893. Архив NRM
О личности Николая Рериха, его удивительно скромной и интеллигентной натуре красноречиво рассказывает эпизод, который он очень подробно описал Елене в своем письме. Случилось это на улице Берлина. Молодой художник обратился к даме, чтобы узнать, как пройти к промышленному музею. Спросил и тут же покраснел от смущения, что нарушил покой красивой женщины. А когда она оказалась очень приветливой и даже поинтересовалась, что он делает вечером, тут же решил, что это дама легкого поведения и побежал от нее прочь со всех ног. Про вечерние развлечения Берлина писал так: «Идти в кафе смотреть безобразия – скучно»[104]. В отличие от других героев нашей книги, которые свою телесную страсть лелеяли и всячески удовлетворяли, Николай Рерих был очень аккуратен в проявлении именно этой грани своих чувств: «Меня очень радует, что чувство к тебе, которое я сейчас поминал, стоит во мне отдельно от страсти. И страсть есть, и большая, но я думаю, она – ничего, это дело нашей природы; лишь бы страсть была честна. Не скрою, как часто мне хочется целовать тебя, как хочется мне гладить руку твою и крепко, очень крепко тебя обнимать. Я думаю, в этом ничего постыдного нет, и скрывать это не надо»[105].
– Верь в свою Ладу, не обманет тебя, – как-то сказала Николаю Елена. И он помнил эти слова все долгие месяцы жизни за границей. Даже тогда, когда любимая писала ему холодные, жесткие письма под диктовку своей матери о мести, обиде и требовала вернуть свои письма обратно. Екатерина Васильевна втайне надеялась, что парижская жизнь отвлечет молодого художника и он забудет ее дочь.
Рерих не забыл. Он писал пылкие письма своей любимой: «Милая моя Лада <…> Я верю в Тебя, моя хорошая <…>. Знаешь, у Тебя большая душа и глубокая. Когда ехал на вокзал, вдруг нестерпимо захотелось мне заехать к Тебе, и еще раз, хоть минутку, посмотреть и разок поцеловать Тебя, мою славную…»[106] Мать Елены тем временем вывозила ее на балы и просила подробно писать об этому своему жениху.
А жених удивлялся парижской жизни: «Чем я больше приглядываюсь к Парижу, тем более он мне не нравится, т. е. для работы, конечно, он очень хорош, но впечатление нации и общего духа какое-то трупное, разлагающееся. Народ развратный и как-то цинично развратный, так что на свежего человека эти парижские дамы действуют прямо отталкивающе. И рядом с этим развратом какая-то монастырская условщина: большинство браков заключается чуть ли не через сваху, причем роль невесты самая пассивная. Если бы это рассказывали не так знающие парижскую жизнь люди – прямо бы трудно поверить»[107].
При всей тоске в живописи Рериха того времени так и не появились женские портреты. А может, потому и не появились? Может, как раз от отчаяния он задумал картину «Мертвый царь», на которой скифы должны были похоронить своего царя? За всю свою жизнь Рерих не написал ни одного привычного для нас портрета своей жены. Лада появится на его полотнах в определенных образах, о которых чуть позже. А в 1900-х интересы художника лежали в области «старины глубокой».
Перед самым знакомством с Рерихом Елена Шапошникова с матерью были на выставке и видели его картину «Сходятся старцы». На ней изображен совет старейшин: спинами к зрителю в круге собрались мудрейшие рода для решения важных вопросов. Уже тогда будущая жена художника выделила его из остальных. А в 1901 году Николай Рерих написал и вовсе мрачную картину «Зловещие»[108]. Черные вороны в мрачном предчувствии добычи, безмолвно сложив крылья, сидят среди бездвижных камней. Мотив связан в том числе и со смертью в 1900 году отца художника. Но более всего с настроениями в русском обществе. Несмотря на мрачность, «Зловещих» приобрел Александр III для своего музея. В том же году была написана картина «Идолы», посвященная языческому периоду истории Руси.
Влюбленный Николай писал из Парижа нежные, полные возвышенных чувств и надежд на будущее письма. Елена в ответ холодные и отстраненные. Писала, глотая слезы, под диктовку матери, которая так и не приняла их отношений. На что Рерих отвечал:
«<…> я люблю Тебя, люблю чистым сердцем, как не любил никого, да и не полюблю. Так, как люблю Тебя, так любят только один раз. Я пишу эти слова и плачу, и что-то дрожит во мне, страшно боюсь, ведь только в Тебя верил я. Теперь я уйду окончательно от мира; мне остается только одна моя творческая работа, и только ею и ее результатами отвечу я на сомнения Твои. Об одном только прошу Тебя, дорогая Лада моя, не бросай музыку, человек, владеющий каким-либо искусством, не должен третировать его – это нехорошо. Не бросай музыку и не будь жестока к людям; у женщин больше чутья, нежели у нас, почему оно молчит в Тебе теперь?»[109]
«Он хорошо умел складывать песни; песни его напоминали всем их молодые, лучшие годы, при этом он говорил красиво, и его любили слушать».
Ситуация прояснилась, когда Елена, обладавшая сильной волей и твердостью характера, решила сама поехать в Париж к своему любимому. Матери она сказала, что хочет вернуть свои письма и окончательно порвать отношения. Благодаря этой хитрости их встреча с Николаем состоялась. Елена Шапошникова все объяснила своему жениху, и больше они не разлучались.
«– Что же ты принесешь жене своей? – спросил певца царь.
– Веру в себя, – ответил певец.
<…>
– Я верю в себя, – продолжал он, – и эта вера ведет меня вперед; и ничто не лежит на пути моем. Будет ли у меня золото, впишут ли имя мое в алых книгах, но поверю я не золоту и не книге, а лишь самому себе, и с этою верой умру, и смерть мне будет легка.
<…>
– Хочу веры в себя; хочу идти далеко; хочу с высокой горы смотреть на восход!» — воскликнула царевна в сказке Рериха.
В 1901 году в домовой церкви Императорской академии художеств состоялось венчание Николая Рериха и Елены Шапошниковой. Так Царевна выбрала Певца, который предложил своей любимой веру в себя и дальний путь. Позднее в 1920 году Н. К. Рерих написал картину «Неведомый певец»[110] на тему своей сказки. А вскоре после свадьбы молодожены отправились вовсе не в романтическое путешествие, а в настоящее паломничество по древнерусским городам.
Слева направо: Хелена Рерих, Николас Рерих. Ок. 1905. Архив NRM
Порой обстоятельства