Читать интересную книгу Небеса рассудили иначе - Татьяна Полякова

– В голове не укладывается, что такой человек, как Смолин… – я вздохнула, не желая продолжать, а Берсеньев вновь усмехнулся.

С Сергеем Степановичем Рыковым мы встретились в городской библиотеке. Знай я, что нас ожидает, постаралась бы избежать своей участи, явившись двумя часами позднее. Но к библиотеке имени Маяковского мы подъехали в указанное время, и тут выяснилось: у Рыкова здесь встреча с читателями. К моему удивлению, оказалось, что он поэт, всемирно известный в нашем городе, вот и решил: нам с Берсеньевым пора влиться в ряды его поклонников. Осознав, что нас ждет, я собралась дать задний ход, но Сергей Львович, внезапно воспылав любовью к поэзии, затолкнул меня в читальный зал, где на расставленных стульях сидели полтора десятка старушек и один старичок. Я злобно взглянула на Берсеньева, а он уже тянул меня за руку к ближайшим стульям. Женщина с благородной сединой и гигантской брошью на необъятном бюсте как раз закончила вступительное слово, и из-за шкафа появился юркий дядя в помятых брюках, клетчатой рубашке и галстуке-бабочке отчаянно-красного цвета. Физиономия его сплошь состояла из складок и родинок. Он широко улыбался, хотя из положенного количества зубов сумел сохранить лишь половину. В общем, стало ясно: грядут испытания.

Вскоре худшие мои прогнозы оправдались. Полчаса он читал о любви. Старушки томно вздыхали, дядя размахивал руками, вопил, как подрезанный, а Берсеньев, вытянув длинные ноги, сладко посапывал. Почему-то это особенно бесило. Тут дядька перешел на гражданскую лирику, голос приобрел зловещую окраску, старушки нахохлились и закивали, а Сергей Львович громко захлопал, дурным голосом рявкнув «Браво!», чем здорово всех напугал. Дядя дернул плечом, бабки испуганно обернулись. Подозреваю, нас приняли за шпионов, тех самых «убийц родной страны», о которых только что гневно повествовал поэт.

Наконец, все это закончилось. Рыков получил скромный букет от имени библиотеки и горшок с фиалкой от поклонницы. Старушка благодарила его долго и путано, успев рассказать о своей любви к поэзии, лично к Рыкову, к цветочным культурам и помянуть недобрым словом коммунальщиков города. Затем бабки потянулись к выходу, Рыков с горшком под мышкой подплыл к нам.

– Вы из газеты? – спросил сурово. – Странно, что с телевидения никого не было…

– Я вам звонил. По поводу Смолина, – сказал Берсеньев с улыбкой, которую приберегал специально для мужчин. Скромная улыбка скромного человека, которая прямо-таки обезоруживала.

– Ах да… – хлопнул себя ладонью по лбу Рыков и чуть не выронил горшок. – Что ж, давайте здесь присядем. Возможно, удастся поговорить спокойно… Слава, знаете ли, имеет свои отрицательные стороны.

– Вы учились в одной группе с Геннадием Смолиным? – перешел к насущному Берсеньев, как только вновь опустился на стул, Рыков сел рядом, пристроив фиалку на подоконник.

– Именно так, молодой человек, Сергей Львович, если не ошибаюсь? А ваша прекрасная спутница?

– Ефимия.

– Какое изумительное имя…

– Сама в восторге. Нам бы про Смолина, – вмешалась я.

– Должен сказать, в то время ничто не указывало в нем на будущего гения. Совершенно заурядный молодой человек… Стишки пописывал. Плохонькие… девушки его, правда, любили, умел им угодить. А в остальном… – Он развел руками.

– А Чадова вы помните?

– Разумеется. Зав кафедрой организовал что-то вроде клуба любителей современной литературы. Очень приличный был человек, помер не так давно… Так вот, я сразу начал посещать заседания клуба, и Чадов тоже, а потом и Смолин. Оба были старше остальных студентов, оттого и выделялись. Да еще эта пресловутая история. Вы, думаю, слышали о вражде между их семьями? Это не помешало им сойтись накоротке, хотя людьми они были совершенно разного склада. Чадов хоть с виду и угрюмый, в сущности, был простым и добрым парнем.

– Почему был? – спросила я, не очень-то уверенная, что о находке на даче Чадова уже успели раструбить средства массовой информации.

– Как же… – слегка смутился Рыков. – Он ведь исчез… сбежал, была какая-то некрасивая история. Я, кстати, всегда был убежден, эта их дружба втроем добром не кончится. Когда появляется женщина – жди беды… Это еще классик сказал.

– Какой? – брякнула я.

– Неважно, – отмахнулся Рыков. – Смолин тогда уже начал писать свой первый роман. А Чадова выперли из Литературного, и он ему завидовал. Венера делала авансы обоим… женщины легкомысленны… Я был четырежды женат и знаю…

– А вы никогда не слышали от Чадова о человеке по фамилии Дуров? Евгений Дуров?

– При чем тут Чадов? – удивился поэт. – Жека Дуров – друг Смолина. Они в одном дворе росли. Жека за ним тенью ходил, так был привязан. Их дружбы мы вовсе не понимали. Форменная шпана этот Дуров. Блатные песни под гитару и все такое…

– Он тоже в клубе состоял? – спросила я.

– Конечно нет. Я видел его всего однажды, на дне рождения Смолина. Тот пригласил меня и еще несколько человек из клуба. Целый вечер мы на этого Жеку любовались. Смолин был от него в восторге. Говорил, он непосредствен, как дикарь.

– Чадов на дне рождения тоже был?

– Нет. Не помню почему. А вот о Дурове я впоследствии не раз слышал. Так вышло, что моя первая супруга училась музыке у его матери. Весьма приличной женщины. Жека, как и следовало ожидать, оказался за решеткой. И если я ничего не путаю, в настоящее время опять находится в местах лишения свободы.

– Не припомните, за что его? – поинтересовался Берсеньев.

– В первый раз за драку. Кому-то голову проломил. А потом по наклонной плоскости… вы же знаете, как это бывает. Статистика удручающая, семьдесят процентов из них вновь попадают в тюрьму…

– Смолин с ним отношения поддерживал? – спросила я.

– Понятия не имею. Когда вышел первый роман Смолина, он мне позвонил, книжку принес, потом звонками надоедал, мнением интересовался. Точно так же и со второй книжкой. Бегал по городу, всех знакомых оповестил. Ну а когда «Прощальная песня» принесла ему успех, мы стали не интересны. Такая слава обрушилась… фильм по роману сняли, все звезды в главных ролях, его и сейчас то и дело по телевизору показывают. Смолин в Москву переехал. Гонорары заоблачные, загранкомандировки… Я его пригласил на презентацию своей книги, так он даже позвонить не соизволил. И не пришел. И за все эти годы ни разу по старой дружбе не встретились. А ведь здесь, на даче, по полгода живет. Говорят, сейчас совсем плох. Вы слышали, что с его дочерью случилось?

– Конечно. – Берсеньев поднялся, сграбастал его руку, встряхнул и сказал: – Премного благодарен. За беседу, а главное, за прекрасные стихи. Творите нам на радость. Я видел, как Ефимия плакала, – окончательно заврался Сергей Львович, а я сказала:

– У меня зуб прихватило, – и ходко устремилась к двери, дядя с его стихами успел засесть в печенках.

– Интересный поворот, – заметил Берсеньев, когда мы вновь оказались в его машине. – Дуров – друг Смолина, а вовсе не Чадова.

– Думаешь, липовое ограбление Венериной квартиры именно он провернул?

– Позвони Перфильеву, пусть узнает, где сейчас этот деятель. Интуиция подсказывает, он в этой истории не раз засветился.

– Чего теперь делать-то? – вздохнула я.

– Копать дальше, что же еще?

– Я Смолина имею в виду. В голове не укладывается, как такой человек мог присвоить чужой роман?

– Это в твоей не укладывается, а в моей очень даже укладывается. Чадова они с Венерой прикопали на дачке, но его рукопись Смолин не уничтожил. Литераторы все с приветом. Либо жалко стало шедевр, либо знал, что пригодится. Смолин успел опубликовать два романа, которые прошли незамеченными. А славы хотелось. Тогда он и вспомнил о рукописи. Уж очень велик соблазн, да и был уверен: о ней никто не знает. Ведь о существовании девушки Нади он не догадывался.

– Допустим. Но Чадов мог рассказать о романе своей возлюбленной, он ведь писал ей…

– Мог. А мог и не рассказать. Сюрприз надумал сделать. Должно быть, Смолину нелегко далось решение. Не помнишь, когда вышла «Прощальная песня»? Я имею в виду, примерную дату?

– Зачем тебе? – удивилась я.

– Смолин наверняка хотел убедиться: на даче Чадова не осталось ничего, что могло бы впоследствии указать на плагиат.

– И грабитель искал на даче Чадова не золото-бриллианты… – растерянно пробормотала я.

– А, например, второй экземпляр рукописи, – кивнул Берсеньев. – Заметки, отрывки, да что угодно… Но вряд ли нашел. Оттого и попытался спалить дачу, заодно скрыв следы преступления.

– Ты хочешь сказать, что жену и сына Чадова убил он?

– Кто ж знал, что они окажутся на даче? – пожал Сергей Львович плечами.

– Я не верю, что Смолин…