— Ну, нет, дружок. — Она опустила руку на бедро и повернулась к нему. — Даже и не пытайся взвалить всю вину за эту неразбериху на себя. В ней есть и моя половина.
Уголок его рта дрогнул в кривой улыбке. Пусть не в самой радостной, но все же он больше не выглядел приговоренным к смерти.
— Иными словами, ты думаешь, Рэнди, что мы все же сумеем все исправить?
— Только вместе, — со слабой улыбкой подчеркнула она.
— В таком случае… Как тебе такое начало? Я был чертовым идиотом, когда считал, что могу все сделать в одиночку. И я прошу прощения за то, что отстранял тебя от всех проблем. И если я еще когда-нибудь попытаюсь так поступить — обещай, что ты накинешь лассо мне на шею и не отпустишь, пока мы не обсудим все проблемы и не найдем выхода.
— По рукам, — пробормотала она. — Ты можешь простить меня за то, что в первый раз мне это не пришло в голову?
— Могу. Уже простил. — Он протянул ей руку.
Она приняла ее с радостью.
— Но я не могу обещать, что стану совершенством. Или что, например, не буду дергаться и переживать, пока все не уладится с усыновлением.
— От живого человека никто и не стал бы требовать полного спокойствия, — ответила она, готовая взорваться от радости. Она чувствовала себя обновленной, счастливой и способной вынести все на свете.
Лошади остановились. Она еще на миг задержала взгляд на его лице, пока он не поднял руку и не указал ей на поросший травой берег Ручья.
Там, на ковбойском покрывале, тесно прижавшись друг к другу, спали трое золотоволосых малышей.
Вот когда улыбка Броди засияла в полную силу.
Миранда ответила ему такой же счастливой улыбкой.
— И даже если ты время от времени будешь сбиваться с пути истинного, снова пытаясь взять все в свои руки, я не стану тебя винить. Это я выдержу.
Броди спешился. Не произнеся ни слова, он подошел к ее лошади и вытянул руки.
Миранда наклонилась и соскользнула с седла прямо в его объятия.
— Это значит, что ты сможешь жить со мной?
— Если только ты согласишься.
— О… — хмыкнув, он притянул ее к себе и крепко обнял, — еще как соглашусь.
Она приложила ладонь к его груди.
— Но я по-прежнему не могу иметь детей, Броди, и никакое лечение этому не поможет.
Он глазами повел в сторону малышей, прикорнувших в паре футов от них.
— И это ты говоришь после всех наших переживаний с этими тремя обезьянками? Боюсь, больше мы просто не потянем.
— А если когда-нибудь ты решишь, что этого недостаточно? — Ее пальцы вцепились ему в рубашку.
Он пригладил темные завитки у нее на висках.
— Тогда мы усыновим еще детишек.
Ее глаза заволокло слезами.
— Но они не будут твоими…
— Черта с два не будут!
Он наклонился, чтобы прильнуть к ее губам, и она потянулась ему навстречу.
— Такие слова говорить нельзя, — остановил их тоненький голосок Кэти.
Миранда, опустив взгляд, встретилась с сияющими глазками круглолицего ангела. Через миг малышка отвернулась.
— Эй, ребята, получилось! — завопила Кэти, согнув свое маленькое тельце чуть ли не пополам в попытке добавить сил своему голосу.
Бубба поднял голову и сел на покрывале, чуть не уронив съехавшие набок очки.
Грейс, перекатившись на живот, обнаружила Броди и Миранду и резво вскочила, вскинув вверх руки.
— Получилось! Получилось — точно как ты сказал, Бубба!
Кэти схватила Броди за руку и потянула его за собой. Он успел обвить свободной рукой талию Миранды, и они зашагали следом за малышкой.
— Ура! — Грейс снова подпрыгнула. — Вы вместе пришли на Ручей Поцелуев! Совсем как в нашей истории.
— Не совсем как в истории, — возразил Бубба с довольно мрачным видом.
— Но они же здесь. — Грейс ткнула пальцем в Броди и Миранду, стоявших рука об руку и глупо улыбавшихся от радости, что их дети целы и невредимы.
— Они пришли вместе, чтобы найти своих заблудших телят. — Кэти недоуменно взмахнула маленькими пухлыми ладошками. — Чего же еще?
— В истории они встречаются на середине ручья и обещают, что всегда будут все делать вместе.
— Думаю, с этим мы справимся, — сказал, улыбаясь сыну, Броди.
— А потом они целуются, — самым серьезным голосом добавил мальчуган.
Улыбка Броди согрела Миранду.
— Я знаю, что с этим мы справимся.
От искренней радости, что плескалась в его глазах, у Миранды закружилась голова.
— Ой, нет, нет, подожди! Броди, поставь меня! — смеясь, закричала Миранда, но он подхватил ее на руки и зашагал по траве вниз, к самому мелкому месту Ручья.
Огромные ботинки Броди зашлепали по воде, и мелкие холодные брызги рассыпались вокруг них, оставляя темные пятна на ее джинсах. Очень медленно, наслаждаясь каждым мучительно сладким мгновеньем, он опустил ее на берег.
Ее пальцы скользнули в длинные пряди пшеничных волос и сомкнулись у него на шее. Она облизала губы.
Его рот накрыл ее губы, и это прикосновение унесло боль ее физической и душевной неудовлетворенности, заставив поверить, что теперь все возможно. Его руки обвились вокруг нее, и она с готовностью окунулась в тепло родного тела.
Она потянулась на носочках, чтобы быть еще ближе к нему. Ее губы приоткрылись.
Его язык проскользнул внутрь, дразня и восхищая ее легчайшими быстрыми ласками. Она еще сильнее вытянулась, упираясь носком ботинка в речной камень, чтобы удержаться…
Плюх!
Они шлепнулись в ил, и густо-коричневая грязная вода полностью накрыла их джинсы и забрызгала ее блузку — впрочем, и рубашку Броди тоже.
— Ты это специально сделал! — с укором выпалила она и, не выдержав, расхохоталась вслед за детьми.
Броди расплылся в ухмылке.
— Ну что я могу сказать? Когда дело касается тебя, я не могу останавливаться на полпути.
Она рассмеялась.
— Ну, ковбой, как только мы доберемся до дома, обещаю тебе…
— Рай, — шепнул он.
— Что?
— Ты, дети и ранчо. Это же рай на земле, Рэнди.
Она наклонилась и, забыв про испачканные руки, взяла его лицо в ладони.
— Я люблю тебя, Броди Сайкс.
— И я люблю тебя, Миранда Роббинс Сайкс, но я не стану повторять тебе это всякий раз, когда ты окажешься рядом. Я предпочитаю показывать, как я люблю тебя.
Они поцеловались.
Малыши захихикали.
Он помог ей подняться и, поднимаясь вместе с ней по берегу, шепнул на ухо:
— Кажется, все снова начинается здесь, а, Рэнди?
— Так и есть. — Она улыбнулась и бросила на него лукавый взгляд через плечо: — Не против, если мы сейчас отправимся домой, примем горячий душ, а потом ты покажешь мне, как ты меня любишь, — много-много раз?