завывания ветра, я поняла, что не хочу справляться в одиночку.
Я хотела делать это с другом.
Стоило мне так подумать, как сдавливающие сердце клещи слегка ослабили хватку. Макс боднул мою ладонь головой, и я взяла его на руки и прижала к себе.
Позади нас кто-то чертыхнулся.
Я обернулась и всмотрелась в темноту. За ветром было трудно что-то разобрать, но кто-то определённо возился с дверной ручкой, пытаясь войти на кухню. Дом содрогнулся, и створка захлопнулась перед носом женщины. Она что-то крикнула и, с силой распахнув дверь, ввалилась внутрь.
Мы с Максом переглянулись и бросились за ней. Вбежав на террасу, я успела увидеть, как из кухни выходит бабушка. Но почему дом её не пускал? Бабушка была для него самым любимым человеком на свете после меня.
Крадучись мы проследили за ней до спальни на четвёртом этаже, где она ночует, когда остаётся в гостинице. Но и эта дверь не желала перед ней открываться.
– Бабушка? – окликнула я.
Она повернулась, и у меня по спине пробежал холодок, не имеющий никакого отношения к температуре воздуха в коридоре.
– Анна, я так рада тебя видеть, – сказала она. – Но боюсь, я сейчас очень занята.
И в эту секунду я наконец поняла, что меня смутило в этом обращении.
Она никогда не называла меня просто «Анна».
Горло Макса завибрировало от глухого рычания, и бабушка застыла. Затем по её лицу разлилась неестественно широкая улыбка.
– Ну-ну, вы же не будете нападать на любимую старушку? – Её глаза сверкнули серебром, и я ахнула – вот куда исчез третий злой дух с распечатки Кары!
– И давно ты в неё вселился?
Злой дух засмеялся:
– Недавно. Пришлось настоять. – Бабушка закатала рукав, показав пересекающие предплечье глубокие борозды от когтей, совсем как те, что Кэйден оставил на Колине. Разбегающиеся от них вены были чернильно-чёрными.
Злой дух отравил её – вот как ему удалось захватить её тело, несмотря на защитные чары.
Я лихорадочно соображала, пытаясь во всём разобраться.
– Всё, что ты наговорила о Колине… это была ложь!
– Но ты проглотила её как миленькая, Анна-солнышко! – Бабушкино лицо исказилось в кривой улыбке. – Зависть никого не красит.
Я стиснула кулаки:
– Оставь её!
– О, и с чего бы мне это делать? Нет, я, пожалуй, задержусь: надо же узнать, на что годится её магия. Да и Ворон теперь тебя не спасёт…
– Макс! – воскликнула я и попятилась, чтобы ему не мешать.
Обратившись, он испустил глухой вой, и бабушка с криком зажала ладонями уши. Макс снова взвыл, и злой дух задёргался как в припадке. Под её кожей замигали, постепенно сливаясь в единую массу, чёрные и белые огоньки. Макс взвыл в третий раз, и дух выскочил из тела бабушки, но окончательно покинуть её не успел. Макс стал полупрозрачным и прошёл сквозь бабушку. Злой дух вылетел из неё и исчез с душераздирающим воплем, отразившимся от стен коридора.
Бабушка судорожно вдохнула и едва не завалилась вбок, но Макс, вернувший себе плотность, обвился вокруг неё, не дав ей упасть.
– О… – Она опёрлась на него рукой. – Спасибо, Максвелл.
Я подбежала к ней:
– Бабушка, ты в порядке?
Она взяла меня за руку, и я повела её к спальне.
– Кажется, – тяжело дыша, ответила она. – Такого мне ещё переживать не приходилось.
Макс, уже в кошачьем обличье, довольно облизываясь, потрусил за нами. Открылась дверь, и в коридор высунулся мужчина.
– Слушайте, я понимаю, что вам необходимо поддерживать репутацию – но нельзя ли без этих криков? Они даже звучат ненатурально.
Макс зарычал на него – как бармаглот, а не как кот, – и мужчина, побледнев, торопливо скрылся за дверью. До моих ушей донёсся лязг закрывшейся щеколды.
Я усадила бабушку в кресло у окна в её комнате, и дом тут же разжёг в камине маленький огонь. Мне всегда становилось не по себе при виде открытого пламени в этой комнате: здесь повсюду были книги – на полках, в стопках на полу, в отмытых от земли цветочных горшках и практически на всех горизонтальных поверхностях, включая мебель. От этого книжного бедлама у меня голова шла кругом, но Колин наверняка бы пришёл в восторг.
– Библиофил, – пробормотала я себе под нос.
Будто прочитав мои мысли, бабушка коснулась моего предплечья:
– Ты не виновата, дорогая. Ты не знала.
Я замотала головой, борясь с подступившими слезами:
– Мне так хотелось в это верить! Он словно перетянул на себя всё внимание.
Как я могла позволить им отослать Колина?! Он согласился на это, только потому что считал себя беспомощным и думал, что Ворон из него никудышный, но это из-за меня он не мог пользоваться своими силами. Это я нарушила его связь с журналом.
– Я всё испортила, бабушка, – сказала я.
Она сжала мою руку:
– Мы все совершаем ошибки, Анна-солнышко. Сейчас главное – что мы будем делать дальше.
– Нужно рассказать всем, что случилось, – заявила я, полная решимости всё исправить. – Пусть все знают, что это лгал злой дух. Колин ведь на самом деле не представляет для нас опасности?
– Нет. – Бабушка со вздохом откинулась на спинку кресла. – В словах злого духа была доля правды: Колин действительно потомок Фина, и между ними есть связь. Именно благодаря ей злые духи вышли на него, несмотря на защитные чары, но Фин не может с её помощью управлять Колином.
– А как же моё видение про ворона-бармаглота?
Она заметно опечалилась:
– Это было не настоящее воспоминание: злой дух поместил его в голову Колина через меня. Это Кэйден убил того бармаглота.
Колин корил себя на чём свет стоит, веря, что на его руках кровь друга Макса, но на самом деле всё было не так. Он невиновен, а мы прогнали его из гостиницы.
– Это ещё не всё. – Взмахом руки бабушка притянула к себе книгу из стопки неподалёку, и та, повиснув перед ней в воздухе, зашелестела страницами. Открывшись где-то на середине, книга развернулась, чтобы продемонстрировать мне изображение трискелиона с колючками.
– Большинство духов попадают в Потусторонний мир после смерти. Но Фин и его последователи перешли туда ещё живыми. Их смертные тела успели давно состариться и умереть, а их души оказались в ловушке на долгие тысячелетия. Потусторонний мир – жестокое место. Возможно, поначалу последователи Фина мало чем отличались от нас с тобой, но когда они вырвутся оттуда, это будут уже совершенно иные сущности. Они могут расстроить баланс трёх миров, и это приведёт к катастрофе.
– Трёх миров? – переспросила я.
Страницы книги снова сами собой перелистнулись.
– Творение, сохранение, разрушение, – зачитала бабушка.