Читать интересную книгу Хранители Грааля - Елена Майорова

Когда граф и графиня ла Марш явились приветствовать королевскую семью, прибывшую в Сомюр, Изабелле Ангулемской показали ее настоящее место. Королева унизила гордую Изабеллу в присутствии вассалов. Та в ярости побудила к немедленному мятежу мужа и обратилась за помощью к сыновьям, Генриху Английскому и Ричарду Корнуольскому. Гуго Лузиньян поднял пуатевинских баронов и возглавил вооруженное выступление, надеясь навсегда изгнать французов из Пуатье (напомним, что сеньором Пуатье в то время был брат английского короля).

В начале 1242 г., заручившись поддержкой графа Прованского, Раймунд VII созвал вассалов, оставшихся ему верными, и выступил против короля Людовика IX с графом де ла Маршем и четырьмя королями — английским, арагонским, кастильским и наваррским. Но у союзников не оказалось времени выработать единый план действий, и их легко было уничтожить по одиночке. Французская армия, состоящая из 4000 рыцарей и 20 тысяч пехоты, двинулась на мятежников. 21 июля 1242 г. Людовик IX разгромил англичан в битве при Тайлебурге, а несколькими днями позже — и войска Лузиньяна у Сента.

Гуго де ла Марш со своими вассалами пал к ногам короля, который предписал им тяжелые условия. В Пуату было навсегда установлено владычество Капетингов, и принц Альфонс становился правителем с неограниченной властью.

Раймунд Тулузский за лето 1242 г. вместе с графом де Фуа успели завоевать Нарбонн, значительную часть альбигойских земель и окрестностей Каркассона. Осенью графы упорно теснили французов. Они ждали поддержки от испанских правителей, но те не спешили им помочь. Известие о победе французского короля при Сенте остановило мятеж. С одной стороны графам грозили королевские чиновники, а с другой — северная армия. Опасаясь нового Крестового похода на свои земли, графы сложили оружие.

«С этого времени, — говорит летописец Гийом де Нанжи, — эти бароны ничего более не предпринимали против своего короля, помазанника Господня, ясно видя, что рука Всевышнего содействует ему».

Сопротивление Юга постепенно сходило на нет. Родич Раймунда Транкавель вел переговоры с Людовиком IX, собираясь с ним в Крестовый поход. Вместе с ним за морс намеревался отправиться Оливье Термский, до того времени бывший вернейшим из верных графа Тулузского. Более того, Роже-Бернар де Фуа отпал от Раймунда. Эмиссары Бланки немало потрудились, чтобы лишить графа его самого сильного союзника. Де Фуа обратился к Раймунду с издевательским письмом, уведомляя его, что осыпан благодеяниями французского короля; он просил графа не удивляться, если пойдет на него войной.

Граф Раймунд пережил очередное разочарование и почти впал в отчаяние. Ему ничего не оставалось, как изъявить покорность французскому королю. В январе 1243 г. он подписал с ним мирный договор в Лоррисе-ле-Гатине; отношения между графом Тулузским и Французским королевством восстановились на условиях Парижского договора, подписанного четырнадцатью годами ранее.

1243 г. в Лангедоке воцарился мир, и граф Тулузский мог спокойно отправиться в Рим, где тщетно попытался добиться соглашения между папой Иннокентием IV (1243–1254) и германским императором Фридрихом II.

Но внезапно забрезжила надежда. Рамон-Беренгер Прованский умер, завещав младшей любимице — дочери Беатрисе все владения, в том числе спорное графство Форкалькье, из-за которого шла война с графом Тулузским. Для прекращения распри между соседями он желал, чтобы Раймунд VII взял в жены Беатрису.

К тому времени Раймунд был женат на Маргарите Лузиньян, но она не смогла родить ему наследника. Граф помчался на Вселенский собор в Лионе, чтобы упросить Иннокентия IV развести его с супругой из-за недопустимо близкой степени родства. Иннокентий пошел ему навстречу и даже разрешил брак, несмотря на то что дальнее родство между графом и его провансальской суженой тоже существовало. Папа объявил Беатрису невестой графа на соборе в Лионе в присутствии короля арагонского Хайме, императора Константинопольского Балдуина и множества других знатных вельмож. Известие об этом раздосадовало Бланку Кастильскую. Королева давно вынашивала план женить на Беатрисе своего угрюмого четвертого сына Карла.

Правительница, всю жизнь играя своим кузеном, обещала ему деньги на свадьбу, но сделала все, чтобы Беатриса и ее огромное приданое достались самому младшему принцу королевского дома. Когда же Раймунд явился к ней, чтобы с благодарностью получить обещанное, ему объявили, что он разъехался с принцем Карлом, который во главе французской армии отправился за рукой Беатрисы.

Граф смирился. Он решил, что Господь не хочет его новой женитьбы.

И второе важнейшее дело Раймунда не находило разрешения. Не имея возможности жениться, он бросил все силы, чтобы снять отлучение, которое все еще довлело над прахом его отца. Оно не позволяло оказать ему почести христианского погребения, о чем сын радел на протяжении многих лет. Похоже, Бог не желал и достойного упокоения Раймунда VI. Иннокентий IV, лицемерно сочувствуя доверчивому графу, собрал комиссию почтенных мужей, сведущих в подобных вопросах, и, в конце концов, отказал ему в прошении. Папа обнаружил множество причин, чтобы не допустить христианского погребения этого уклончивого, но непреклонного врага церкви.

Знатные господа воевали из гордости или из-за обладания землями, по привычке произнося слова о любви к Господу и об укреплении католической веры. Между тем население не могло больше терпеть давление главного инквизитора Гийома Арно, строгого и жестокого доминиканца. Повсюду, куда бы брат Арно ни отправился, он брал с собой настоящую маленькую армию, состоявшую из офицеров, тюремщиков, судей и прочих советников, сеявшую в городах и селах истинный ужас; дошло до того, что сам папа Иннокентий IV вынужден был вмешаться, чтобы умерить пыл своего инквизитора.

Гийом Арно ввел в обыкновение долгие, многократные, суровые допросы всех мужчин старше четырнадцати и всех женщин старше двенадцати лет. Целью допросов было получение имен жителей, нетвердых в вере. Инквизиция не уставала напоминать всем христианам, что их высочайшим долгом является искоренение ереси; они обязаны были выдавать церковным властям каждого еретика без всякого сострадания. Братья доминиканцы руководствовались принципом: имена еретиков не должны быть записаны в книгу жизни; их тела будут сожжены на этом свете, а их души — мучиться в аду.

Однако, несмотря на террор, нет никаких упоминаний или намеков на то, что в руки инквизиторов попал хотя бы один Хранитель Грааля, не говоря уже о самой реликвии. Доминиканцы не смогли бы скрыть торжества, и где-нибудь в анналах церкви наверняка сохранились бы их победные реляции. Но история молчит.

В 1245 г. папа Иннокентий IV разрешил инквизиторам прощать друг другу и своим подчиненным все прегрешения, связанные с их профессиональной деятельностью. Они освобождались от повиновения руководителям по монашескому ордену, им предоставлялось право по своему усмотрению являться в Рим с докладом папскому престолу.

Согласно каноническому праву всякому, кто препятствовал деятельности инквизитора или подстрекал к этому, грозило отлучение от церкви. «Ужасная власть, — отмечает Ч. Ли, — предоставленная таким образом инквизитору, становилась еще более грозной, благодаря растяжимости понятия „преступление“, выражающееся в противодействии инквизиции; это преступление плохо квалифицировалось, но преследовалось оно с неослабной энергией. Если смерть освобождала обвиняемых от мщения церкви, то инквизиция не забывал их, и се гаев обрушивался на их детей и внуков».

Многие еретики-верующие вынуждены были скрывать свои убеждения, чтобы сохранить привычный образ жизни, состояние, дело или самую жизнь. Существование под угрозой неминуемого разоблачения и ужасного наказания приводило к частым возмущениям, которые подавлялись с немилосердной жестокостью. Те, кто не мог вести двойную жизнь и желал открыто исповедовать катарскую веру, собирались вблизи последнего оплота чистых — замка Монсегюр.

Пока он высился на неприступной горе, граф чувствовал, что его дело еще не проиграно.

Судьба подарила ему еще одну надежду: великий император Фридрих II, желая досадить своему врагу-папе, обещал графу поддержку. Раймунд долго жил этой иллюзией.

Фридрих II представляет собой одну из интереснейших фигур эпохи. Клевета и легенда сильно исказили его образ; его друзья и противники между современниками и в потомстве диаметрально противоположно изображают его характер. Но и несомненные факты его биографии показывают, что это была странная, полная противоречий личность. Папы ненавидели Фридриха как человека, боялись его как сицилийского короля и не могли допустить осуществление его идеалов как императора. Стремления Фридриха были несовместимы ни с духовным деспотизмом преемников святого Петра, ни со светской властью римского епископа.