Читать интересную книгу Народы и личности в истории. Том 3 - Владимир Миронов

Бартоломе де Лас Касас

Вера заботилась о душе народа, искусство шлифовало ум и нравы. Это понимали в Испании. Испанцы были потрясены великолепными сооружениями туземной архитектуры в Америке. В Латинской Америке масса изумительных храмовых построек (творений архитектуры). В одной Мексике только за пятьдесят лет (1530–1580) воздвигнуто от 230 до 400 монастырей. Причем, эти монастыри были величественнее многих их европейских прародителей, а их функции разнообразнее. Они фактически стали центрами распространения христианства, перестройки всей туземной жизни, проводниками новых знаний в области религии, земледелия, ремесел и искусств. Несмотря на то, что в монастырях обитала горстка монахов (обычно от 2 до 5), в небо устремились фантастические постройки. Епископ Гвадалахары в 1572 г. восхищался «великолепными зданиями, такими могучими, такими большими и такой великолепной архитектуры, в которых были сосредоточены такие большие ретабло, такое богатство в сакристиях, такие музыкальные инструменты на хорах, какие можно только представить в самых богатых и старых соборах». Великолепны соборы в Мехико (1563–1813) и в Гаване (1748–1777). Постройки такого рода имели своей целью служить центром новых городов для индейцев. Опять же скажем и доброе слово в адрес монашеских братств (францисканцев, доминиканцев, августинцев). В одном только Юкатане во время завоевания создано 180 городов, хотя не все они оказались жизнеспособны. Позже это же увидим в США, где города будут зарождаться и умирать сотнями. Так что XVI–XVIII вв. – важный период месоамериканского искусства. Благодаря индейской культуре европейская архитектура обрела в Испанской Америке совершенно особое и неповторимое звучание.[140] Вожди конкисты – Кортес, Агилар, Бернал Диас – сравнивали мексиканские города с крупными и красивейшими городами Испании (Гранадой, Севильей, Саламанкой, Сеговией). Вряд ли это можно считать большим преувеличением.

Р. Рильке некогда экспрессивно писал о соборе в Шартре. Однако ничуть не менее эмоционально можно сказать и о лучших образцах архитектуры и искусства в Латинской Америке:

Когда, как богоборец, вкруг собораярится буря с каждым вихрем злей,внезапно ты приковываешь взорыулыбкою блаженною своей.Ласковый ангел! Мудрый солнцелов!Твои уста воистину стоусты,но разве ты не чувствуешь, как густочасы стекают с солнечных часов,где разом цифры дня размещеныи выровнены в строгом равновесьи,и все часы, как спелый плод, сочны?Что в нас ты, камень, понял на свету?И, может быть, твой взгляд в ночной завесееще блаженней смотрит в темноту?[141]

Объявились в Америке и свои литературные таланты. Как правило, это были мужчины. Исключением стала поэтесса Хуана Инес де ла Крус (1651–1695). Ее назвали «маленьким чудом» Мексики. В тайне от всех она в 3 года выучилась читать, к 6 годам освоила премудрости письма и сочинила первый поэтический гимн. В 8 лет в совершенстве освоила латынь. Ее метода обучения достойна удивления. Не справившись с тем или иным учебным заданием, она добровольно обрезала прекрасные волосы. К чему украшать голову, которая не может преуспеть в интеллектуальных упражнениях. Услышав об открывшемся университете, она умоляет родителей переодеть ее мальчиком и отправить учиться (в 8 лет!). Ее страсть к познанию неодолима. Об одаренной девочке прослышали в окружении вице-короля. Вице-королева устроила нечто вроде публичного экзамена и была очарована ее красотой и умом. Крус предстала перед царской четой, умнейшими людьми вице-королевства (теологи, философы, математики, историки, литераторы, поэты). Ответы ее умны и блистательны. Она стала любимицей вице-королевской четы. В 14 лет Хуана – первая дама мексиканского двора. Но уже в 16 лет она уходит в монастырь. Вряд ли тому причиной несчастная любовь. Скорее тут нечто схожее с грибоедовским «Горе от ума». Быть ученой женщиной и в наше время довольно непросто, а уж в XVII в., в колонии, вдали от просвещенного европейского мира и подавно. Ее уход в монастырь вполне объясним, особенно если учесть, что тогдашние монастыри во многом являлись главными оплотами культуры, подобно тому как монастырские школы – едва ли не единственные источники образования. Иные монастыри известны своими уникальными библиотеками. В келье, заполненной книгами (библиотека к концу жизни составляла 4 тысячи томов), заваленной географическими картами и чертежами, заставленной музыкальными инструментами и приборами для опыта, она, видимо, наконец-то обрела свое счастье. Келья стала храмом поэзии и науки. Хуана переписывалась с виднейшими учеными и поэтами в метрополии и Мексике. По-прежнему ее единственным наставником была безгласная книга, а соучеником – бесчувственная чернильница. Печальная история прекрасной дамы, имевшей несчастье быть еше и умной.

Что оставалось делать мексиканской Сафо? Выражать свои чувства в поэзии. В одном из своих восхитительных сонетов она осуждает мирскую суетность и убогие устремления всех этих глупцов-мужчин, столь слепо и безрассудно поклоняющихся власти и злату, словно они вечно пребудут на этой земле:

Зачем, о свет, меня терзаешь ты?Ужель обидно так мое стремленьевозвысить красотой свои сужденья,сужденьем не унизив красоты?Мне чужды о сокровищах мечты,ищу лишь для ума обогащенья:опасны о богатстве размышленья —они доводят ум до нищеты.Гляжу с непреходящею тоскоюна ставшую добычей красоту,на алчность, что кладет конец покою…Что до меня, я лучше предпочтунавек проститься с радостью мирскою,чем жизнью мнить мирскую суету.[142]

Те же методы покорения местных народностей демонстрировали и португальцы, которые освоили огромные пространства Бразилии, за которые вели долгий и кровавый спор с голландцами. Первую волну колонизации индейцы встретили так же миролюбиво, как и испанцев. Они даже были готовы породниться с пришельцами. Официальную историю колонизации связывают с именем капитана Мартина Аффонсу, хотя и до него были предприимчивые колонисты (Жуан Рамалью, Дьогу Алварис и др.). В 30-е годы XVI в. открытые земли были разделены на капитании, возглавляемые капитан-губернаторами. Главным городом колонии стала Байя. Отсюда Лиссабон управлял своими новыми владениями. Правда тут, несмотря на интенсивные поиски, колонисты не нашли ни золота, ни серебра. Они вынуждены были заняться сельским хозяйством (выращиванием сахарного тростника). Покорение племен местных индейцев шло трудно. Восстания были нередки, но битва туземцев с европейцами чаще всего заканчивалась поражением первых. «В самом деле, – писал француз Жан де Лери, находившийся в Бразилии в 1556–1558 гг., – когда перед ними оказывался один из наших всадников при всей амуниции, с пистолетом в руках, на скачущем коне, так, что с одной стороны – огонь и гром, с другой – чудовище, составленное из человека и коня, то первой их мыслью было, что это Эньян, то есть на их языке сам дьявол». Колонизаторы уничтожали и порабощали туземцев тысячами. В числе захватчиков был преимущественно всякий сброд из деклассированных элементов, возглавляемых плантаторами и профессиональными вояками. В колонизации активное участие приняли и иезуиты. Впервые появившись на бразильской земле в 1549 г., они основывали миссии там, где жили наиболее развитые в земледельческом отношении грамотные туземцы. В итоге к концу XVI в. они стали уже богатыми землевладельцами, а обращаемые ими в христианство индейцы превратились в крепостных. Таково было подлинное назначение миссии этих слуг Христовых. Когда же стала ощущаться нехватка местных индейцев как источника рабочей силы, португальцы не побрезговали работорговлей, доставляя рабов-негров из Африки. В течение трех с половиной веков европейские колонизаторы ввезли в Бразилию не менее 5 млн. рабов. Конечно же, с благословения католической церкви. Негры, как и индейцы, повели отчаянную борьбу против рабовладельцев и эксплуататоров. Они даже создали в сельве «республику Палмарис» (Республику пальмовых лесов), государство негров на территории Бразилии. Оно просуществовало с 1630 по 1697 г. Так стала зарождаться бразильская нация. Среди предводителей республики выделялся вождь Зумби (Зомби). Только с помощью предателя удалось убить его. Голову этого «черного Спартака» насадили на кол для устрашения местных жителей. Лишь в конце XVII в. пал последний свободный лагерь негритянских повстанцев (Черная Троя). Стоит еще упомянуть и о том, что сюда устремились и голландские завоеватели во главе с принцем Морицем Нассау. Он старался привлечь на свою сторону местное население. И даже построил прекрасный город на острове, близ Ресифи, – Морицстад. Город был хорошо спланирован. В нем были каменные дворцы, каналы, дамбы, мосты, зеленые сады. Говорят, это был один из красивейших городов Латинской Америки. Против голландских захватчиков поднялось все население, не только португальцы, но индейцы и негры. Безусловно, совместная битва вынудила европейцев отнестись к местному населению более гуманно, способствуя пробуждению возросшего национального самосознания бразильского народа. Вскоре граф Антониу Алварис де Кунья основал новую столицу Бразилии – Рио-де-Жанейро (1763), ставшую воротами в Европу и Бразилию, поскольку город находился на берегах великолепной бухты. К тому же, катастрофическое землетрясение в Португалии, разрушившее столицу – Лиссабон (1755), заставило португальцев обратить особое внимание и на развитие своей южноамериканской жемчужины.[143]