— Подожди! — Маркграф выставил ладонь. — Я всё понял. Это было неспроста. И эта свадьба, и это лестное предложение твоего отца, конечно, и так всё впопыхах, без той долгой суматохи, как бывает обычно… Так, да? — Он говорил негромко, спокойным голосом, но лучше бы, наверное, кричал, так была бы понятна его реакция. — Твой отец просто нашёл дурочка, молодого простофилю, за которого некому заступиться, и знал, что я буду молчать, проглочу это всё и буду молчать. Так? Вы вместе с ним это придумали? Ты и он?
— Я не хотела этой свадьбы, я говорила отцу… — Она впервые за всё время заговорила.
— Вы лгали в церкви, ты и твой отец-лжец… Вы хотели повесить на меня чужого ребёнка, купили меня землёй и титулом невесты. Как всё просто…
— Отец даже не знал про этого ребёнка… — прошептала Вэллия, пряча взгляд в скомканное у лица одеяло.
— Какая разница? — Он уже ничего не хотел слушать, он уже всё решил для себя.
— Я просила его разрешить мне уйти в монастырь, я просила не проводить этой свадьбы, я не хотела обманывать вас… Поверьте мне… Господи…
— Поэтому ты так настойчиво требовала, чтобы я спал с тобой в одной постели, в одной спальне? Что ж, местных здесь ты убедила, все поверили, что это мой ребёнок, молодец, ложь удалась. Никто и не сомневается. Кроме меня, конечно.
— Простите меня, пожалуйста, я не хотела, не хотела вас обманывать…
— И твой отец не хотел, никто не хотел, только ложь сама собой проявилась…
— Не выгоняйте меня, пожалуйста! Делайте со мной, что хотите, только не выгоняйте на улицу…
— На улицу? — Он удивился. — У тебя есть отец…
— О, Боже… — прошептала она.
Ниард заметил, что разговор этот даётся ей с большим трудом, да и стоит ли этот разговор вести дальше?
— Хорошо, мы на сегодня закончим, я напишу письма твоему отцу и епископу. Я оспорю этот брак, и нас просто разведут. Ты вернёшься домой, там тебя, наверное, заждался твой любимый, отец твоего ребёнка. Хорошо? — Он дёрнул подбородком, выдавая этим, что это решение стоило ему больших усилий.
Вэллия зажмурилась, замотала головой, не соглашаясь с ним, но вымолвить и слова не смогла — дыхание перехватило.
— Отдыхай… — пожелал ей Ниард и ушёл, оставив её одну. И вот тут только Вэллия смогла с новой силой расплакаться навзрыд, как не плакала уже давно.
* * * * *
На утро следующего дня Ниард пришёл к ней снова и отправил всех служанок из комнаты. Вэллия хрипло выдохнула, как от невыносимой боли, ожидая от мужа чего угодно вплоть до самого страшного для неё.
— Я написал письма твоему отцу в Дарн и епископу в Рейс, было бы лучше, конечно, увидеться лично, но я… Не думаю, что я смогу трезво разговаривать с ними, боюсь, мне не хватит терпения… Я уверен, что епископ не откажет мне и рассмотрит мою просьбу — нас разведут без большого шума…
Всё это время, пока он спокойно и терпеливо объяснял ей, что сделал и на что надеется, Вэллия смотрела мимо него, а из глаз её текли слёзы, тихие, без больших рыданий, слёзы отчаяния и боли.
— Так и так это должно было когда-нибудь случиться, любая ложь открывается рано или поздно. Зато ты вернёшься домой…
— Я не хочу домой… — прошептала Вэллия с отчаянием, уже не веря, что что-то сможет изменить в отношении к себе. — Меня не примут дома, отец убьёт меня…
— Что за глупости? Он и сам должен был прекрасно понимать, что делал, когда устраивал эту свадьбу. Может быть, мне и не тягаться с ним по происхождению и богатствам, но я не хочу, чтобы об меня вытирали ноги, как об глупого простачка…
— Я не хотела этой свадьбы, поверьте мне, пожалуйста, я просила у отца не делать этого, я не хотела обманывать вас… Он заставил меня… Если бы я не сделала этого, он бы убил меня, как Келлу…
— Кого? — Конечно, он не мог знать о личных проблемах в семье графа Вольдейна. Вэллия быстро заговорила, срываясь:
— Это моя сестра… Келла. Отец убил её, столкнул с балкона, когда она не захотела выходить замуж… за выбранного им жениха… Все подумали, что она совершила самоубийство, её даже не отпевали… Никто этого даже не знает, всё — тайна… О, Господи…
— Не думаю, что граф сделал бы подобное… — Ниард недоверчиво покачал головой, хмурился, не сводя тёмных глаз с её лица. — Убивать родную дочь… Это уже слишком…
— Вы не знаете моего отца, это страшный человек… Я совсем недавно поняла это… Мне говорили, я не верила… Пожалуйста, не отправляйте меня домой… Умоляю вас…
— Прекрати, — прошептал твёрдо. Терпения у него было достаточно, зря он боялся встречаться с отцом Вэллии лично, боялся за своё терпение. Напротив, его у него было много, более чем достаточно, он бы смог говорить и с епископом Рейса, да хоть с самим королём. Его уверенность, его твёрдость и решительность окончательно добивали Вэллию, она понимала, что его не разжалобить, не уговорить. Несмотря на свою молодость, характер у него был — слава Богу!
— Пожалуйста… Прошу вас… Это отец всё скрыл, ему хотелось быстрее избавиться от меня, он боялся, что все узнают о том, что случилось… Он ведь даже не стал объявлять по всем землям…
— Что случилось?
Нет, совсем не из железа он был создан, Вэллия заметила интерес в его взгляде, и в душе зародилась надежда. Слёзы вдруг высохли в глазах, только рыдания ещё заставляли вздрагивать всем телом. Она быстро-быстро заговорила, стараясь успеть рассказать, пока он ещё слушал её:
— Они в ноябре пришли ночью в наш замок, они хотели убить отца… Их было двое… Они пришли из Лиона, от графа Доранна… — Она глянула ему в лицо, понимает ли, про кого она говорит? Маркграф согласно кивнул, он знал об отношениях двух графов и хорошо представлял себе своё место на границе между ними.
Вэллия, пряча взгляд в сторону, принялась сбивчиво рассказывать о том, что пережила, что с ней случилось три месяца назад, как она мучалась и страдала. Она рассказала всё, кроме одного факта, что Алдор был единственным законным наследником Бергских князей. Имело ли это сейчас какое-то значение? — …Отец хотел скрыть всё это в тайне, он боялся позора… Поэтому меня так долго не могли найти… Нашли только потому, что они сами меня бросили в Ротбурге… — Она подняла голову и прямо поглядела в лицо своего мужа. — Поверьте мне, после всего я даже не знаю, как мне быть с мужчинами… Я не хотела замуж… — Она закрыла глаза и закусила нижнюю губу, переживая внутреннюю боль. — Вряд ли я смогу когда-нибудь стать женой и матерью… Я боюсь… Боюсь этого… Я хотела уйти в монастырь… Я просила отца… И этот ребёнок…
Простите меня… — Она поглядела ему в глаза, впервые за всё это время. — Пожалуйста… Вы должны были знать, отец просто купил вас… Но вы должны были знать, самым первым… Вы избегали меня… И я… я тоже боюсь вас… Для всех мы остаёмся мужем и женой, и все думают, что этот ребёнок ваш… Кому какое дело, стали ли мы настоящими мужем и женой… — При этих словах он сильно смутился и даже побледнел, стискивая зубы. Таким смущённым Вэллия не видела его ещё ни разу. — У вас есть своя тайна, у меня — своя…