Читать интересную книгу Резервный агент ГРУ - Анатолий Сарычев

Глава двадцать вторая

Настоящая лагерная жизнь для вожатых и воспитателей.

Опыт жизни в пионерских лагерях для Игоря до сих пор ограничивался пребыванием в данных учреждениях на уровне пионера, да пару раз ездил проверять санитарное состояние, а сейчас ему предстояло познакомиться с жизнью лагеря со всем с другой, ночной стороны.

Ровно в ноль часов физрук потрепал Игоря за плечо и негромко сказал:

— Вставайте сэр! Нас ждут великие дела!

После всех приключений вчерашнего дня, ночного перелета на вертолете, Игорь после купания перед ужином рухнул на койку и провалился в тяжелый сон, из которого выходить совсем не хотелось.

— Еще бы минуток шестьсот на каждый глаз поспать! — мечтательно сказал Игорь, потягиваясь на кровати.

— Сейчас мы тебя взбодрим! — пообещал физрук, наливая половину стакана водки.

Судя по ополовиненной бутылке, из которой была налита» огненная вода», физрук уже остограммился, но по его виду сие действие было совершенно незаметно.

— Ходу товарищ плаврук! Ходу! — поторопил физрук, подавая Игорю штаны.

— Форма одежды парадно-выходная? — спросил Игорь, опрокидывая в себя прозрачную жидкость с сильным сивушным запахом.

Водка была теплая и противная. Но, выпив сто грамм, Игорь почувствовал себя намного бодрее и веселей.

Три минуты быстрой ходьбы до ярко освещенной столовой и вот они на месте.

Длинный стол, вокруг которого уже сидели все вожатые и воспитатели был полон.

Едва Игорь с физруком вошли в столовую, как из-за торца стола поднялся директор и громко сказал:

— Позвольте вам представить нового плаврука лагеря — Игоря Алексеевича. Пловец, подводник, он уже вытащил катер и сегодня провел на нем первые катания детей!

— Надо больше вожатых катать! — громко крикнул молодой худощавый парень, с большим горбатым носом. На вид парню было лет девятнадцать.

— Девочек надо только катать! — громко сказала девушка, с которой Игорь летел в одном самолете.

— Если бензин дадут, то все покатаетесь! — пообещал Игорь, усаживаясь на свободное место, напротив самолетной подруги.

— Степан Ольхович! Спойте! — попросила интересная дама, сидящая справа от директора.

Физрук ни слова, не говоря, хлопнул рюмку водки, стоящей перед ним, взял гитару и медленно вышел на свободное место.

— Вдоль обрыва, по над пропастью, по самому по краю

Я коней своих ногайкою стегаю

Что-то воздуху мне мало — ветер пью, туман глотаю,

— Чую с гибельным восторгом: пропадаю!

Загремел голосина физрука и все в зале притихли с обожанием смотря на доморощенного, да чего там доморощенного — профессионального! А физрук тем временем сделав очень звучный громкий, гитарный проигрыш, грянул еще громче:

Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!

Вы тугую не слушайте плеть!

Но что-то кони мне попались привередливые!

И дожить не успел, мне допеть не успеть!

Я коней напою, я куплет допою,

Хоть немного еще на краю постою!

Снова последовал длинный проигрыш на гитаре, во время которого физрук переместился метров на десять и теперь стоял около двери.

— Сгину я меня пушинкой ураган снесет с ладони

И в санях меня галопом повлекут, по снегу утром, —

Вы на шаг неторопливый перейдите мои кони

Хоть немного но продлите путь к последнему причалу!

Снова последовал длинный проигрыш и физрук запел:

— Мы успели к Богу в гости, не бывает опозданий!

Что ж так ангелы поют такими злыми голосами?

Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,

Или я кричу: Коня мне, коня!

Чтоб не несли так быстро сани?

Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!

Вы тугую не слушайте плеть!

Но что-то кони мне попались привередливые!

И дожить не успел, мне допеть не успеть!

Я коней напою, я куплет допою,

Хоть немного еще на краю постою!

«Ну и голосина!» — восхитился про себя Игорь с восхищением смотря на физрука, которые закончив песню стоял.

— Еще! Еще! — орали из-за стола вожатые и воспитатели, разгоряченные выпивкой.

Взяв пару аккордов, физрук снова запел:

— Если я богат, как царь морской,

Крикни только мне:»Лови блесну!» —

Мир подводный мой и надводный свой,

Не задумываясь, выплесну!

Дом хрустальный на горе — для нее!

Сам, как пес бы, так и рос — цепи!

Родники мои серебряные,

Золотые мои россыпи!

Если беден я, как пес — один,

И в доме моем — шаром кати, —

Ведь поможешь ты мне Господи,

Не поможешь жизнь скомкати!

Дом хрустальный на горе — для нее!

Сам, как пес бы, так и рос — цепи!

Родники мои серебряные,

Золотые мои россыпи!

Не сравнил бы я любую с тобой —

Хоть казни меня расстреливай,

Посмотри, как я любуюсь тобой, —

Как мадонной Рафаэлевой!

И минуту поиграв на гитаре, выдавая такие переборы, что Игорь про себя ахнул, снова рявкнул, заставив дрожать стекла:

Дом хрустальный на горе — для нее!

Сам, как пес бы, так и рос — цепи!

Родники мои серебряные,

Золотые мои россыпи!

Весь стол взорвался бешеными аплодисментами.

— Еще пой! — орали за столом. Парни качали головой, а девчонки смотрели на физрука влюбленными глазами.

«Позови физрук любую, в момент в постель прыгнет!» — трезво оценил Игорь реакцию присутствующих девушек на песни и шарм физрука. Стало даже немного завидно.

— Все! Все! На сегодня хватит! — замотал головой физрук, усаживаясь за стол рядом со старшей пионервожатой, которая не сводила с него влюбленного взгляда.

— А слабо плаврук спеть? — спросил здоровенный детина, ростом под два метра, с грубым, красным обветренным лицом.

«Типичный водолазный обжим!» — мгновенно оценил Игорь физиономию громилы.

— Спой, светик, не стыдись! — попросила попутчица из самолета, которую звали, как Игорь ненароком услышал, звали Лара.

— Только для вас мадам! — решился Игорь, протягивая руку за гитарой.

— Мадмуазель! С вашего позволения! — дразняще улыбнулась чертовка, блеснув ослепительно белыми зубами.

Зал притих, ожидая выступления Игоря.

Быстро перестроив гитару с шести на семь струн, Игорь взял пару аккордов и выйдя из за стола, накинул ремень на плечо и сразу запел, не дожидаясь пока наступит полная тишина:

— Ах, гостиница моя, ах, гостиница!

На кровать присяду я — ты подвинешься,

Занавесишься ресниц занавеской —

Хоть на час тебе жених — ты невеста мне.

Бабье лето так и быть, не обидится,

Всех скорее позабыть, с кем не видимся

Заиграла в жилах кровь, коня троянского,

Переводим мы любовь с итальянского.

Наплывает слез туман, а в глазах укор,

Обязательный обман — умный разговор.

Сердце врет:»Люблю, люблю!» — на истерике,

Невозможно кораблю без Америки.

Ничего у нас с тобой не получится

Как ты любишь голубой мукой мучаться!

Видишь я стою босой перед вечностью,

Так зачем косить косой — человечностью?

Коридорные шаги злой угрозою,

Было небо голубым — стало розовым…

Я на краешьке сижу и не подвинулся…

Ах, гостиница моя, ах, гостиница! [87]

Похлопали Игорю дружно, но не так как физруку.

«Но что делать? Путь артиста не усыпан розами», — философски подумал Игорь, передавая гитару назад.

— Спой чего-нибудь веселое! — попросил краснорожий Андрей, которому Игорь сразу отвел место своего напарника.

— Вам тоже девушка веселого хочется? — спросил Игорь, Лару, перебирая в голове песни. После принятия солидной дозы алкоголя это сделать было довольно затруднительно.

— Вы не знаете никаких веселых песен! — надула губки Лариса.

«Нет, именно Лара! Это имя девушке больше подходит!» — решил Игорь, снова притягивая к себе гитару.

Взяв пару аккордов, Игорь запел, нарочито хриплым голосом:

— Сегодня в нашей комплексной бригаде

Прошел слушок о бале-маскараде. —

Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков,

Назначили все это в зоосаде.

«Зачем идти при полном при параде?

Скажи мне, моя радость, Христа ради?

Она мне:»Одевайся!» —

Мол я тебя стесняюся,

Не то, мол, как всегда, пойдешь ты сзади.

«Я платье, — говорит, — взяла у Нади —

Я буду нынче, как Марина Влади

И проведу хоть тресну я,

Часы свои воскресные

Хоть с пьяной твоей мордой, но в наряде!»

…Зачем же я себя утюжил, гладил?

Меня поймали тут же в зоосаде, —

Ведь массовик наш Колька дал мне маску алкоголика —

И на троих зазвали меня дяди.

По столовой пронесся гомерический хохот. Народ смеялся до коликов. Прождав минуту, смотря как народ корчится от смеха, Игорь продолжил петь: —