ознакомилась. Э. Ацаркина. 02.01. 68 г.»
В 1970 году, когда портрет уже находился в Русском музее, Бенатов писал мне: «Года два тому назад мне звонили из Третьяковской галереи. Но меня в это время не было во Франции. Как я узнал после: в кассе ТГ (Третьяковской галереи – В.П.) имелась валюта. По приезде, я сообщил ТГ и послал им фактуру покупки в Hôtel Drouot. Возможно, что валюта была использована за это время на другую покупку».
Необходимо добавить, что Бенатов безусловно прислал в галерею вместе с письмом и фотографию портрета, хотя о ней нигде не упомянуто. Вероятно, такую же фотографию и я привёз от него из Парижа. Когда я показала её Эсфири Николаевне, она сразу вспомнила двухгодичной давности историю неудачной покупки галереей этого портрета и пришла в неописуемая волнение, а чем уже сказано выше. Приходит на ум герценовское: «а случай сей за неимением виновных придать воле Божьей. Дело же, почислив решённым, сдать в архив». Руководство Третьяковской галереи – поторопилась; нельзя сдавать в архив незавершённое дело.
Но вернёмся в Париж. Когда мы с Леонардо Михайловичем осматривали его работы и коллекцию произведений Малявина, в мастерскую постучал Анненков, но Бенатов его не принял и рассказал мне, как он покупал у Анненкова его рисунок – портрет Максима Горького со всевозможными неприятными перипетиями.
После осмотра коллекции пошли мы с Леонардо Михайловичем пешком по Монпарнаса в ресторан обедать: устрицы, салаты, жареная форель, мороженое и, конечно, вино. Также пешком проводил меня до гостиницы и договорились что воскресенье в 17 часов он заедет за мной в гостиницу, и мы поедем к нему в деревню смотреть его вещи там и коллекцию тоже. Воскресенье – это 2 ноября, и первую половину дня я провёл у Шагала, о чем уже рассказывал в очерке о нём[214]. Бенатов заехал за мной, как и обещал, я заблаговременно спустился вниз и поджидал его в вестибюле гостиницы; у него шикарная машина – «мерседес», идёт почти бесшумно, плавно, но уверенно набирает скорость. Причём все переключения скоростей делает сама, автоматически. Вёл машину его сын Рюрик – младший из трёх сыновей.
По дороге заехали в Версаль посмотреть парк. Версаль произвёл на меня ещё меньше впечатление, чем раньше, когда я увидела в первый раз 1965 году. Бенатов говорит, что «много шумят по поводу его значения, а на самом деле он хуже наших парков Петергофа, Павловска. Это Бенуа все кричал». Приехали в местечко Шеврез, где у Бенатова целое поместье, включая большой двухэтажный дом старой постройки 1770 года, который они называют «замком», часовню или капеллу святого Любена, а также значительный участок земли. Всё это огорожено прочной металлической оградой. Громким лаем нас встретили три большие чёрные собаки, посаженные на цепь. Мы их обошли «чёрным ходом». В доме ждала нас жена Бенатова Ливия Флууд – норвежская писательница, очень милая, обаятельная и красивая женщина и в прошлом чуть ли не мисс Европа, твёрдо верящая, что у них, как во всяком приличном замке, живёт привидение, которое, наряду со святым Любеном, обитающим в капелле, покровительствует семье; были в доме и старший сын Бернуль, который путешествовал в глубь Бразилии, где его дважды чуть не съели людоеды, и самая младшая дочь – Дукилис-Ливия. Из Бразилии сын привёз большую коллекцию предметов украшений и культа аборигенов. И здесь в «замке» у Бенатова коллекция превосходных произведение искусства. Античные скульптуры и вазы, средневековые скульптуры и каменные, и деревянные. Каменная голова Бодхисаттвы китайской работы эпохи Тан. Это подлинный шедевр. Есть произведения Делакруа, Сезанна, несколько работ Тулуз-Лотрека, опять барбизонцы… В комнатах старинная мебель, изделия их серебра, антикварная посуда. В общем везде вас окружает красота!
Если учесть, что наряду с усадьбой Бенатов владел ещё землёй и лесом, то надо признать, что он стал богатейшим человеком. Когда же он приехал во Францию, то первое время испытывал жесточайшую нужду, ему нередко приходилось спать на вентиляционных решетках парижского метро, по ночам разгружать машины в «Чреве Парижа» за скудную плату, питаться чем попало, вплоть до капустных листьев. Но однажды ему повезло!
На международном аукционе галереи Гальера, вход куда был свободным, продавался холст «Бычок», подписанный Курбе. В каталоге значилось, что это была подделка под Курбе или копия с его работы на том основании, что подпись Курбе стояла не на том месте, на котором он постоянно подписывался. Это объявил и ведущий акционист. И цена, следовательно, этого холста было невеликой. Никто не хотел покупать подделку, тогда Бенатов, находившийся среди зрителей, поднял руку и купил холст за объявленную цену. Прошло немного времени, и обнаружилось письмо Курбе, в котором художник писал, что свою подпись он поставил не на обычном месте по соображениям композиционном. Бенатов распознал подлинность Курбе, его заметили, а вскоре он стал ведущим экспертом галереи Гальера. Холст Курбе висит на самом почётном месте в коллекции Бенатова. С тех пор немало хороших вещей прошло через его руки и немало осталось его коллекции.
Но вот обед – это настоящая церемония!
Сначала выпили чаю, потом походили, посмотрели вещи, поговорили о делах, об искусстве и часов в восемь начался обед. Стол. На одной длинной его стороне стоит старинный просторный стол, обтянутый кожей, с самой высокой резной спинкой. Это – моё место. Слева от меня, у короткой стороны стола сидела жена Бенатова; справа за такой же короткой стороной сидел сам Бенатов. У обоих стулья тоже старинные, кожей обтянутые, но спинки у них ниже спинки моего стула. Против меня за длинной стороной стола на старинных стульях, обтянутых кожей, с ещё более низким спинками сидели два сына – Бернуль и Рюрик и дочь Дукилис-Ливии. Я расписал этот порядок заседание за столом, так как он поразил меня тогда своей строгой церемониальностью. Причём эта церемониальность, почётность была подчёркнута и в жестах, скупых словах, казалось, даже в самом дыхании.
На столе много красивых старинных приборов, в том числе – серебряных. Порядок подачи блюд начинался с меня. Прислуги не было видно, она там где-то за стенкой и только в окошко просовывала поднос с блюдом, которая брал один из сыновей и ставил на стол перед персоной. Сначала была сёмга с каким-то соусом. Потом подали петушка (не курочку, а именно петушка, настаивала жена Бенатова) сваренного в вине, с шампиньонами и горошком, спаржей и картофелем, потом водка, белое вино, красное вино, шампанское – все размеренно. После некоторого перерыва – в другой комнате за низким столиком – коньяк и кофе. В общем по распорядку и обстановке был самый настоящий «посольский прием». Я себя чувствовал скорее неловко, менее свободно, нежели возвышенно. В разговорах выяснилось, что Бенатов заботился о покупке земли на кладбище для могил Ларионова и Гончаровой.
…Казалось бы, все