Читать интересную книгу "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив"

Северянка с льняными волосами и двуглавым топором, испуская убийственный визг баньши, со всех ног неслась на строй гномов. Она умерла за такой краткий миг, что он почти почувствовал стыд. Эльгрим потратил мгновение, чтобы всмотреться в лицо женщины. Она выглядела молодой. Теперь она мертва: топор одного из его собратьев расколол её череп чуть ли не на две ровных половинки.

Она свалилась и замерла в снегу, но всё же, в самый последний миг, ей удалось перевернуть себя на спину, её руки в последнем движении тянулись к ним, а на лице замерло выражение звериного экстаза. Это зрелище приводило в замешательство.

— Эльгрим!

Крик пришёл с вершины стены и Эльгрим оторвал взгляд от мёртвого врага. Было что-то такое в этом крике, что-то холодящее до мозга костей, что он помчался так быстро, как только позволяли его короткие ноги, наполовину перепрыгивая, наполовину переползая тела поверженных врагов и павших друзей, направляясь к источнику крика.

Он вскарабкался на стену, лишь слегка запыхавшись, и последовал взглядом за дрожащим пальцем Старкада, который указывал на что-то, приближавшееся к Карак Гулгу.

Человек, на котором остановил свой взгляд Эльгрим, скорей всего и был Ботхваром, номинальным лидером той силы, что так долго и упорно осаждала их. Ещё больший гигант, чем его сородичи, он лениво, словно на прогулке, шёл по направлению к цитадели, его широкие плечи покрывали меха. Даже с такого расстояния он излучал угрозу. Варвар остановился и уставился на землю перед собой, словно что-то разглядывая.

— Стреляйте по нему, чёрт вас возьми! — Эльгрим выхватил пистолет у ближайшего гнома и неумелым движением направил его в сторону Ботхвара. Его палец нажал на спусковой крючок, и пуля полетела в сторону воина. Эльгрим оказался не готов к отдаче и отступил на шаг. Только мгновенная реакция Старкада не позволила ему свалиться со стены в кипящую круговерть тел, бившихся во дворе цитадели.

Он вновь принял устойчивое положение и в смятении увидел, как пуля отскочила от брони чемпиона.

— Эльгрим. Посмотри, что он только что сделал, — голос Старкада был на самом деле испуганным, и именно это заставило принца остановиться и осознать, насколько безвыходной была ситуация. Эльгрим опустил глаза вниз, уверенный в том, что увидит там нечто воистину ужасающее.

Двое его сородичей лежали мёртвыми, их грудные клетки были разодраны, и алые цветы, образованные вытекшей из них кровью, составляли резкий контраст с вездесущей снежной белизной. Отсюда он мог видеть, что руки Ботхвара были липкими и влажными, окрашенными в тот же цвет, что и земля, на которой тот стоял. Эльгрим почувствовал, как желчь подкатила к горлу, и отвернулся. Это было неотъемлемым правом каждого гнома-воина — благородная смерть в битве, но в том, что сделал Ботхвар, не было ничего подобного. Эльгрим не видел ничего более подлого, чем осквернение, произошедшее на его глазах. А шесть слов, что произнёс его родич, изменили и это знание.

— Они не были мертвы, мой господин, — лишь шёпотом удалось произнести Старкаду. Он больше не мог произнести ни слова, лишь указал на других мёртвых гномов, которых постигла столь же страшная, отвратительная судьба.

Что-то необратимо трагическое произошло с Эльгримом Железная Челюсть после этих страшных слов. В мгновение ока он ослеп от ярости. Для воина, чьи славные и многочисленные победы были выкованы в первую очередь благодаря безупречному самоконтролю и неразрывно связанному с ним великолепному стратегическому мышлению, это стало первым шагом на пути к окончательной погибели.

Далеко под ним, в самом сердце цитадели, тан Скалди Железная Челюсть ждал на своей позиции. Несмотря на прочность тяжёлых дверей, отгородивших вход от мира за его пределами, гномы Карак Гулга слышали звуки битвы, бушевавшей снаружи. Это будоражило кровь тана, и лишь ценой невероятных усилий, порождённых прожитой жизнью, он подавил желание приказать открыть двери, чтобы иметь возможность в любое мгновение присоединиться к битве.

Он знал, что его оставшийся сын вполне мог умереть, защищая свою прародину, и это знание терзало его до самой глубины души. Сама мысль о том, что варварские мародёры проникнут под высокие своды крепости, расползутся по палатам и заберут себе богатства гномов Карак Гулга, заставляла стыть в жилах кровь.

Отчаянное, острое желание отомстить за безвременную гибель младшего сына не уменьшилось за это время, и Скалди чувствовал огонь, что бушевал в его груди. Если же он потеряет обоих сыновей, то гнев его будет неизмерим. И, несмотря на любовь, испытываемую им к своим сынам, если их смерть даст ему силу, чтобы одолеть мародёров, то он примет это со слепой верой.

Он склонил голову в молчаливой молитве, прислушиваясь к шуму битвы, бушующей наверху. Между ним и атакующей ордой пролегли многочисленные коридоры, заполненные огненными орудиями. Если Эльгрим падёт, если воины, удерживающие ворота, будут побеждены, то врагов ждёт стена пламени, что унесёт немалое количество жизней.

Скалди поднял голову и решительно посмотрел вперёд, на пасть туннеля, что вёл к главному входу в его возлюбленный дом. Пусть приходят.

Ботхвар чувствовал во рту кровь гномов и наслаждался этим. Он разодрал рёбра уже примерно десятку, их искореженные тела оставались за его спиной, пока чемпион приближался к своей цели.

Его королева заверила своего чемпиона, что будет рядом, и даже сейчас, не видя её, Ботхвар чувствовал, как могучая аура Валькии идёт рядом с ним. Он чувствовал её восхитительную радость каждый раз, когда набрасывался на очередного павшего гнома, и мог слышать её одобрительный смех, когда разрывал их тела. Кровь покрывала его руки, его меха, его волосы, и её запах разжигал в нём жажду крови так, как ничто из того, что он когда-либо знал. Это подвигало его на свершение новых деяний с неестественной силой. Это было время рвать гномов, чьи ряды уменьшались с каждой жертвой.

Спустившись с неба на раскрытых на всю ширину крыльях, Валькия Кровавая коснулась раздвоенными копытами ног заснеженной земли. Подняв копьё над головой, она испустила воющий боевой клич, приведя варваров в ещё большее исступление. Они возобновили свои усилия, вливаясь через относительно узкие ворота во двор, где встречали ожесточённое сопротивление.

Валькия посмотрела на стену, откуда гномы по-прежнему вели стрельбу из своего огнестрельного оружия. Её горящие глаза сузились, и улыбка медленно расползлась по демоническому лицу.

— Мой чемпион, — промурлыкала она, придвинувшись к нему и обняв его окровавленные меха. — Там, наверху, шебуршится жертва, что действует против нас. Я считаю, что пришло время разобраться с помехой, исходящей от них.

Потребовалось огромное усилие воли, чтобы выдавить эти слова сквозь завесу животного инстинкта, что овладел им, но в лающем ответе Ботхвара прозвучало согласие.

— Да, моя королева, — ответил он, его голос был густой от слюны.

Валькия наклонилась ближе и впилась в губы человека в распутном поцелуе. Тело Ботхвара задрожало, когда она даровала ему благословение Кровавого Бога. Чемпион на мгновение закрыл глаза, когда осознал с абсолютной уверенностью, что он непобедим, пока его бог не возжелает обратного.

Затем она отступила ему за спину и, обвив его тело руками, вскричала голосом, от которого снег осыпался с ветвей деревьев.

— КРОВЬ БОГУ КРОВИ!

Крик разнёсся эхом, когда она, вновь расправив крылья, рванула в небеса с чемпионом в своих руках. Когда Ботхвар оторвался от земли, он потянулся, чтобы высвободить свои топоры. Он взмахнул ими с абсолютной убеждённостью, в тот миг, когда она опустила его на стену. Валькия также приземлилась, встряхнув своими длинными тёмными волосами. Её приземление вызвало волну паники, выплеснувшейся наружу, и на этой волне она подняла щит, пристёгнутый ремнями к левой руке.

Это был простой щит из дерева и металла, который служил той же цели, что и иные, подобные ему, но ужас, смотревший с его поверхности, заставил некоторых гномов завопить в великом страхе. Один за другим они бросились со стены.

Вид головы на щите не был чем-то необычным для гномов, которые привыкли за годы войны против мародёров к ужасным трофеям, которыми те частенько украшали себя и своё оружие. Но ни одна из виденных ими голов не была столь же ужасна, как оживлённая голова Лоцефакса. Какая-то порочная магия оставляла голову князя демона живой, и его жестокие черты постоянно крутились и корчились в вечной агонии. Высвобожденная таким образом, встроенная магия щита активировалась и была направлена вперёд его носителем. Голова Лоцефакса искривилась, как будто это могло ему хоть как-то помочь освободиться, и, в очередной раз осознав, что это ему не удастся, демон издал крик ярости и гнева, который был самым страшным звуком, который гномы когда-либо слышали.