чистки — на размокание…
Он осёкся, подумав, что о давнем открытии Вепуата Младан может и не знать — но, похоже, летучий сармат поделился со своей «Сармой» всем, что у него было.
— У нас запас есть, — облегчённо вздохнул Младан. — Стенки поставим быстро. А это, как размокнет, — на склад. Думаешь, из этой штуки… ещё что-то выйдет?
Гедимин пожал плечами.
— Не пропадать же сырью. Полевой тигель, «магниты»… Нужен образец тхелена, вашего топлива — вроде его Альгот делал? — и та чёрная фляжка из литейни. А я заберу сфалт у станции — наверное, уже наобщалась.
…Безоболочник спёкся плотно — куски по дороге не отваливались. Гедимин нарочно бросил его в бассейн с двухметровой высоты — остатки реактора даже не треснули. «М-да. Греть придётся основательно. Надеюсь, ирренций не решит „хлопнуть“…»
…До «магнитов» в тот день дело даже и не дошло — в первый заход обошлись обычной физикой. Сначала стёк в тугоплавкую чашу чёрный расплав, «пемза», — и от реактора начали отваливаться первые куски. Потом — уже не в чашу, а в «поддон» из защитного поля на постоянной генерации — закапал, а там и хлынул сияющий тхелен. Он растёкся в неровный пласт, и Гедимин оставил его остывать. На краю бассейна уже заинтересованно шуршали Пожиратели.
Ирренциевое топливо выкрашивалось из размягчённого расплава — ипрон уже легко отпускал «пойманные» фрагменты. Некоторые из них сохранили штатную форму, только и приглядываться было не нужно, чтобы увидеть борозды и каверны. «В пыль — и прессовать заново,» — Гедимин угрюмо щурился на слишком тёмный состав. «Поймать Альгота, пусть расскажет, чего туда напихал. И как выяснил, что оно поглощает нейтроны, если их на Равнине нет.»
Ирренций раскидали по экранированным нишам. На рабочей площадке осталась чаша слегка «фонящего» стекла, пласт тхелена и ещё горячие комья ипрона.
— Металл пусть почистят Пожиратели, — сказал Гедимин. — А я — в литейню, разберусь со стеклом.
— Ты видел, который час? — спросил Младан; он давно уже сидел на полу, закрыв почти все глаза. Гедимин мысленно назвал себя идиотом.
— Завтра руду отправлять, — вслух сказал он. — Так что мне надо закончить. А ты иди спать. Надеюсь, к утру Пожиратели разберутся…
27 день Жизни месяца Лучей. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген»
«Всё-таки интересно, чего туда напихал наш химик,» — Гедимин засыпал на ходу, пару раз ему пришлось опереться на стену, чтобы не растянуться прямо в коридоре; он встряхивал головой, шёл дальше — и тут же в мозгу всплывали мысли о топливе безоболочника. Только что сармат держал его разнокалиберные обломки в руках, — необычно тёмный ирренций источал непривычный жар. Дозиметр показывал остаточное неопознанное излучение, на защитном поле оно проступало чёрными «нейтронными» пятнами, — Гедимин разделил топливо на мелкие порции, следя за «фоном», и надеялся, что в его отсутствие ирренций не изменит критическую массу. Самым странным было то, что кривая нового излучения то и дело ныряла под ось времени, хотя «омикрон» и «сигма» — красная и зелёная полосы на экране — к нижней прямой даже не приближались. Анализатор выдал тройку новых обозначений — добавка была смесью простых веществ, даже не соединением. «Чего Альгот туда напихал, и как он догадался, что оно будет поглощать местные нейтроны?»
Гедимин остановился у выхода в очередной коридор. Двери лазарета были напротив, открытые настежь; изнутри доносились голоса Экхарда и Куно, досадливые вздохи Вепуата, недовольное ворчание Эгнация и Младана — и полный надежды шёпот ещё нескольких десятков сарматов. Потом Гедимин услышал сдвоенное приветственное рычание — пока он дремал, встав посреди коридора, его заметили идущие в лазарет Джагулы. Их было двое. Урджен в пернатой накидке и костяной маске, с костяными трещотками за поясом и бубном на плече, вёл за руку очень низкорослое, едва ему по пояс, существо. Это определённо был Джагул, но с очень крупной для его коренастого тела головой и огромными ушами, но вовсе без гривы. Одет он был очень просто, лишь на груди болтались бусы из камешков, косточек и перьев. Запрокинув голову, он уставился на Гедимина непропорционально большими глазами.
— Геттш’рррр⁈
— Вождь Геджер, — строго поправил Урджен с почтительным жестом. — Встреча с ним — большая удача для работающих с металлом. Но мы идём говорить с кровью и плотью. Не мешкай, Джаарган!
Он потянул мелкого Джагула к двери. Тот чуть не споткнулся — ещё долго смотрел на Гедимина, выворачивая голову. Сармат мигнул. «Джаарган? Это что, детёныш, который тогда родился… мы строили станцию, был ещё ураган… сколько ему сейчас лет?»
Ресурсы мозга на этом иссякли, и сармат, зевнув, ввалился в спальный отсек и рухнул на матрас. От его «койки» тут же шарахнулся Джагул. Его уши были опущены, грива свисала, — Гедимин и в полудрёме понял, что уборщик чем-то расстроен.
— Это я мешаю? — сармат встряхнул головой, пытаясь проснуться. Джагул шарахнулся от него с испуганным рявканьем.
— Ты?.. Тут всё сделано, вождь Геджер. Я ухожу. Спи без тревоги.
— А с тобой что? — Гедимин сел. — Кто-то обидел тебя?
Джагул дёрнул ухом, и оно едва не поднялось торчком — удивление на секунду пересилило внутреннюю боль.
— Не твоя тревога, вождь Геджер. Они на кочевьях предков. Они оскорблены — Урджен сказал, что они не вернутся к таким дуракам. Мы отдали наши тела, зверей, всё… а тех, кто не отдал, убили. Они не вернутся. Не будет сновидцев Джелег. Не будет гадателей. Не будет видящих дальше второго камня. Прости, вождь Геджер. Я пойду.
Он шмыгнул за дверь, оставив почти проснувшегося Гедимина в задумчивости сидеть на матрасе. «Ещё одна мерзость кристаллоидов? Все Джелег стали их носителями… кроме тех, кого он назвал. Теперь они из мира мёртвых называют соплеменников дураками. Можно как-то сказать им, что Джелег сами обмануты — нами, сарматами? Могли ли они не поверить, если сам Гварза, командир…»
Гедимин скрипнул зубами и, наверное, слишком громко — в отсек заглянул филк-медик.
— Ну и что ты не спишь, полуночник⁈ Расстегни броню — сегодня день регенерации. Отрастишь всё лопнувшее и