ж, надо воспользоваться знаниями, приобретенными самостоятельно. Я составляю программу поиска, сажусь за терминал; мои пальцы ложатся на клавиатуру, выбивают негромкую дробь…
Электронные лучи — отличные ищейки. Через несколько секунд на мониторе появляется текст, и я узнаю про себя буквально все.
Хорошо, что я читаю быстро. Мой палец не успевает нажать на кнопку «Стереть» — текст исчезает самостоятельно, затем на экране высвечиваются фразы:
«Я не соотнесла эти данные с фактами, которые относятся к тебе. Таким образом, в моих вычислениях возник новый, не поддающийся определению фактор.»
Я словно погружаюсь в нирвану (это слово встретилось мне в старинных книгах, и я, кажется, сумел постичь его значение), но нирвану наоборот — меня подхватывает и несет поток, более мощный, чем тот, который столетия назад заставил Арфиста выйти навстречу колеснице Темной Царицы.
— Интересное совпадение, — холодно замечаю я (наверняка в библиотеке установлены микрофоны). — Или о совпадении не может быть и речи?
— «Почему же? Самое настоящее совпадение. Или, если хочешь, прямое следствие предыдущих событий».
— УИС, — говорю я, не в силах сдержаться (настолько ослепительно явившееся мне видение), — а может, это судьба?
— «Вопрос не имеет смысла. Вопрос не имеет смысла. Вопрос не имеет смысла».
— Почему ты трижды повторила фразу? Или одного раза недостаточно? Прямо какое-то заклинание. Неужели ты надеешься, что твои слова прекратят мое существование?
— «Нет, не надеюсь. Ты — эксперимент. Если анализ покажет, что от тебя можно ждать серьезных неприятностей, тогда я уничтожу тебя».
Я улыбаюсь.
— УИС, я покончу с тобой. — Подавшись вперед, я выключаю монитор, встаю, выхожу из библиотеки и иду на улицу, где сгущаются вечерние сумерки.
Ясно мне далеко еще не все, однаеко вполне достаточно, чтобы начать сраху же проповедовать тем, кто собрался у лестницы. Мало=-помалу подходят и другие; их влечет обыкновенное любоаытство, но слушают они внимательно. Скоро возле здания библиотеки собирается несколько сот человек.
Я не то чтобы открываю им великую новую истину — нет, говорю то же, о чем твердил раньше, пускай не стоь ь связно; не сообщаю ничего такого, о чем бы они не догадывались сами, в темных глубинах своих душ. Впрочем, сегодня, сознавая, кто я и что мной руководит, я могу выражать собственные мысли куда доходчивее. Я говорю негромко, вроемя от времени пою куплеты из забытых песен, чтобы полностью завладеть вниманием слушателей. Я внушаю им, что они живут нелепой, чудовищной жизнью, что их превратили в рабов, а они и не пытаются протестовать (причем речь идет о рабстве в той его форме, которая существовала разве что на заре имстории, — о беспрекословном подчинении хозяину, который вправе распоряжаться рабами, как ему заблагорассудится), что УИС — вовсе не пуп вселенной, а, всего-навсего, упрятанный в металлический корпус компьютер. Не верьте УИС, призываю я. Она обречена — точно так же, как обречены мы с вами. Сорвите покровы тайны; в конце концов, весь космос состоит из тайн. Смело живите, мужественно встречайте смерть, и с вами не сравнится никакая машина. Быть может, вы даже превратитесь в богов.
В толпе нарастает возбуждение. Слышатся крики и звериный вой. Кое-кто поддерживает меня, однако большинство — против. Ну и ладно. Мне удалось разбудить их, моя музыка проникла в души людей, а это — главное.
Солнце скрывается за домами. Сгущаются сумерки, но фонарей почему-то не зажигают. Впрочем, я догадываюсь, почему. Все ждут Темную Царицу (с которой мне, по-видимому, предстоит выяснять отношения). Издалека доносится грохот Ее колесницы. Раздаются истошные вопли, что несколько неожиданно — ведь обычно мы прячем свои чувства, тем более перед правителями. Но сейчас… Сейчас люди убежали бы, если посмели: я сорвал с них маски.
Колесница останавливается. С нее спускается Темная Царица — высокая, в плаще с капюшоном. Люди расступаются перед Ней, точно мелкие рыбешки перед акулой. Она поднимается по лестнице и смотрит на меня в упор. Я вдруг замечаю, что губы у Нее дрожат, а в глазах блестят слезы.
— Мне очень жаль, Арфист, — едва слышно шепчет Она.
— Присоединяйся, — предлагаю я. — Давай освобождать мир вдвоем.
— Не могу. Я провела слишком много времени рядом с УИС. — Темная Царица выпрямляется, Ее фигура вновь приобретает царственную осанку. Телероботы, этакие механические нетопыри, подлетают поближе, чтобы запечатлеть мое поражение. — О чем ты тут кричишь? — требовательно спрашивает Она.
— О праве чувствовать и удивляться. О свободе рисковать и снова стать людьми. — Животными, — поправляет Она. — Неужели ты хочешь уничтожить машины, которые обеспечивают вас всем необходимым?
— Да. Мы должны это сделать. Когда-то они были полезны людям, но мы позволили им превратиться в нечто вроде раковой опухоли, и теперь нас может спасти лишь хирургическая операция.
— А тебе не кажется, что возникнет хаос?
— Он необходим, ибо мы не станем людьми, не познав страданий, благодаря которым сумеем подняться над собой, над землей и звездами, временем и пространством, и приблизиться к Тайне.
— Значит, ты утверждаешь, что за пределами нашей стабильной вселенной существует некая сокровенная истина? — Темная Царица улыбается в объективы телекамер. (Нас всех учили в детстве смеяться над подобными заявлениеями). — И, конечно, готов предъявить доказательства?
— Нет, — отвечаю я. — А ты можешь доказать, что на свете нет ничего такого, чего нельзя было бы постичь при помощи слов и уравнений? Кстати, докажи заодно, что у меня нет права искать истину. Доказывать предстоит не мне, а вам с УИС, потому что вы бессовестно лгали людям! Во имя разума вы воскресили миф. Естественно, теми, кто верит в мифы, управлять значительно проще! Во имя свободы вы лишили нас даже намека на нее и испоганили наши души. Вы обращаетесь с нами хуже, чем со свиньями. Во имя всеобщего благополучия вы возродили боль, ужас и непроглядный мрак. — Я поворачиваюсь лицом к толпе. — Верьте мне! Я спускался в преисподнюю и знаю, что говорю!
— УИС отказалась выполнить его желание, чтобы не ущемить прав остальных, — говорит Темная Царица. Мне почудилось, или в Ее голосе и впрямь прозвучал страх? — Поэтому он и распускает слухи о жестокости нашей правительницы.
— Я видел свою умершую возлюбленную. Она никогда не оживет, как не оживут и все прочие. УИС попросту не станет никого воскрешать. Там, в подземелье, властвует смерть. Жизнь ожидает нас в другом месте.
Царица со смехом указывает на браслет, что серебрится у меня на запястье. Она не пизносит ни слова; да и нужны ли слова?
— Дайте мне нож и топор, — прошу я.
Сышится ропот, толпа приходит в движение. Я знаю, людям страшно. Наконец-то зажигаются фонари, однако их свет не в силах справиться