Читать интересную книгу История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 На пути к правильному пониманию гусситских войн, как и всех других войн средневековья, стоят неправильные данные о численности войск. Но здесь, как можно было бы ожидать, численность гусситов не была преувеличена, а наоборот - германские хроники преувеличили численность германских армий, которые были разбиты гусситами. Нет ничего особенно странного в том, что сперва считали достоверным сообщение самих побежденных в поражении их армией, значительно уступавшей им в численности. Но не подлежит сомнению, что это не так: испытывая боль и страх перед ужасными гусситами, немецкие летописцы находили удовлетворение своего уязвленного самолюбия в том, что преувеличивали позор своих поражений, указывая на слишком большую численность своих армий53. Один из участников второго набега германцев на Богемию в 1421 г. сообщает, что армия крестоносцев, которая прибыла по р. Эгер, дошла до Зааца, но при приближении Жижки с богемцами повернула назад без боя, хотя и насчитывала 100 000 конных воинов "вместе с повозками и пешими"54, а другой источник соответственно исчисляет эту армию в 200 000 человек и даже более55. Но случайно сохранилось одно письмо, в котором сообщается, что герольды приблизительно подсчитали армию и нашли, "что мы имеем около 41 000 конных рыцарей и кнехтов"56. Так как сюда нужно прибавить еще и пехоту, то армия была безусловно внушительной.

Однако, после того как Заац в течение нескольких недель храбро оборонялся, отдельные контингента самовольно ушли, а оставшиеся не чувствовали себя достаточно сильными, чтобы дать бой надвигавшимся богемцам, и также начали отступление.

 В 1426 г. на рейхстаге в Нюренберге Сигизмунд потребовал себе войска в 6 000 копий. Князья возражали, что такого большого войска в Германии, якобы, нельзя собрать и нельзя прокормить в Богемии57; они согласны были на 3 000 или 4 000 копий, причем 1 000 человек из этого числа должны были дать города; но последние ни в коем случае не желали поставить такое количество58.

Самым большим и важным сражением с гусситами, проигранным немцами, было сражение при Ауссиге (14 июня 1426 г.). Немцы подошли, чтобы освободить богемский город Ауссиг на Эльбе, стоявший на стороне немцев и осажденный гусситами. Армия состояла почти исключительно из мейснерцев и тюрингенцев с небольшим подкреплением из Лаузица. В отношении главного корпуса мы имеем достоверное свидетельство, что в его составе было 1 106 лошадей и 8 000 человек; вместе с подкреплением все войска вряд ли насчитывали больше 12 000 человек. Силы гусситов почти единогласно исчисляются в 25 000 человек; но даже это число, очевидно, преувеличено, хотя на поле сражения были обе таборитские армии и пражское ополчение. Во всяком случае, гусситы были значительно многочисленнее, и курфюрстина саксонская не была неправа, когда, обращаясь к отправлявшимся в поход воинам, просила их "не быть трусливыми и малодушными из-за большого числа врагов". Однако, летописцы доводят число саксонцев до 10 000 человек, а по Матвею Дерингу на каждого богемца приходилось 5 немцев59.

 Несмотря на численное превосходство гусситов, саксонцы пытались взять вагенбург штурмом и даже проникли туда в одном месте, но, в конце концов, вследствие предпринятой Прокопом вылазки, были отбиты с большими потерями (3 000-4 000 человек).

 В 1427 г. в Богемию снова вторглось войско под командой курфюрста Фридриха I Бранденбургского; некоторые хроники исчисляют это войско в 160 000 и даже 200 000 человек60. Этому противоречит показание Виндеке в его жизнеописании Сигизмунда и сообщение одного участника, рыцаря Генриха Штоффеля, который из лагеря послал совету г. Ульма донесение, что войско "очень невелико". При приближении гусситов это войско, обложившее городок Мис (Mies), обратилось в бегство, несмотря на все старания, которые курфюрст и кардинал Англии прилагали к тому, чтобы остановить его.

 В 1431 г. германский рейхстаг постановил собрать не менее 8 200 копий; но эта цифра была заведомо фиктивной, так как часть ее падала на Бургундию, Савойю и немецкий орден, относительно которых заранее было известно, что они ничего не пошлют. Но еще более фиктивным было постановление о том, чтобы помимо конных воинов выступила пехота из расчета для ближайших областей - один на 25 мужчин, для отдаленных - один на 5061. Для определения фактической численности собранного войска я все же не нашел никакой точки опоры. Данным хроник (например, 90 000 пеших, 40 000 конных), ввиду знакомых нам примеров, нельзя придавать никакого значения. Но хотя Пфальц, Гессен и прочие области не выслали контингентов, а Австрия и Саксония были заняты другим делом, все же имперская армия, которою и на этот раз командовал Фридрих Бранденбурдский, была значительно многочисленнее той армии, которая в 1427 г. бежала при Мисе; но вопрос о том, была ли она больше гусситской армии, выступившей против нее при Тауссе и от которой она без боя бежала так же, как некогда при Мисе, - этот вопрос приходится оставить открытым62.

 То обстоятельство, что могущественная Германская империя не собрала больших армий, не удивит нас, если мы вспомним о положении германского государственного устройства того времени. Относительно многих областей и городов не было уверенности, относятся ли они собственно к империи или нет. Государственный организм совершенно распался; отсутствовали какие бы то ни было прочные установления. В то время как рейхстаг постановил начать войну против гусситов, курфюрсты майнцский и кельнский объявили открытую войну ландграфу гессенскому (1427 г.). Когда в 1428 г. взимался специальный налог для нужд войны с гусситами, аугсбургский епископ собрал от своего духовенства 3 000 гульденов, но не сдал их, так как ему самому угрожала война с аппенцельцами. Небольшие деньга, поступавшие в государственное казначейство, расходовались на посольства для напоминания медлившим, ибо никто из князей, дворян и имперских городов не дал ничего или, как выражается один современник, "ни много, ни мало"63.

 Как согласовать с этим одновременные сообщения хроник об огромных армиях, которые были выставлены немцами против еретиков?

 Человеческая склонность к преувеличениям неискоренима; если позор поражения так велик, что никаким велеречием его нельзя ни скрыть, ни замаскировать, то искажение перебрасывается в другую сторону, и кто не может больше найти удовлетворения в хвастовстве, находит его в самобичевании.

 В Бранденбург гусситы явились только один раз: в 1432 г. они стояли один день под Бернау, тщетно штурмуя крепкие стены города, а затем отступили, не понеся урона64. В Саксонии они также были только один раз на правом и один раз на левом берегу Эльбы; до Наумбурга они никогда не доходили.

 Так как гусситы благодаря вагенбургу имели перед всеми большое преимущество, немцы захотели подражать им. Но до интересного зрелища - маневрирования двух армий с вагенбургами, причем каждая хочет переложить инициативу наступления на другую, - все же не дошло. При Ауссиге саксонцы без всякой подготовки атаковали богемцев, а обе крестоносные армии 1429 г. и 1431 г. обратились в бегство, не ожидая прибытия богемцев. Когда же богемцы в свою очередь вторглись в Германию, последняя не имела армии, которая смогла бы состязаться с ними, и немцы ограничились только защитой укрепленных мест.

 Таким образом, при помощи одной лишь оборонительной тактики велись и наступательные операции.

 Все дикие фантазии, в которые впадают предания, и все позднейшие россказни - объезд противника с тыла, искусственные фигуры, связывание повозок во время езды цепями, крепость на колесах, - все это исходит из одной ошибки, а именно - из предположения, что вагенбург применялся для наступательных действий. На самом же деле вагенбург не был и не мог быть чем-либо иным, как оборонительным прикрытием пехоты, которая еще не полагалась на свои силы, чтобы вступить в бой с рыцарями в открытом поле.

 Именно потому, что вагенбург был слишком тяжел для наступления, эта тактика не смогла развиться, и гусситская военная организация явилась, таким образом, не этапом развития, а лишь эпизодом в истории военного искусства. Ошибочное представление, будто бы вагенбург действовал и наступательно, имеется, как мы видели, даже в самом важном первоисточнике для того времени - у Энея Сильвия, хотя последний имел возможность собрать лучшие и вполне надежные данные. Все же Эней Сильвий не обладал достаточным чутьем к такого рода реальностям, чтобы исторически воспринять и обосновать нарисованную его фантазией картину сообразно с общим духом времени, требовавшим, чтобы храбрый человек устремлялся на врага и атаковал его. Эней Сильвий принял это и по отношению к знаменитому, столь действенному вагенбургу и на основании этого сконструировал весь ход дела.

 Гусситы остались непобедимыми. Даже в противовес им в Германии не было создано новой более крепкой формы военной организации. Однако, они не были в состоянии создать политически упорядоченное государственное бытие, находясь в религиозном противоречии со всем окружающим миром, и это вызвало реакцию в их собственной среде. Обе действующие армии, которые в гражданской войне одолели умеренные элементы и господствовали в течение 10 лет, в конце концов, стали до того невыносимыми собственным соотечественникам, что дворянство и города, в том числе и Прага, соединились, выставили свое войско и в 1434 г. при Липане победили и уничтожили вышеуказанные армии. Те и другие расположились друг против друга в вагенбургах. Наконец, сословная армия предприняла атаку, была отброшена или преднамеренно отступила в притворном бегстве и этим выманила таборитов из их вагенбурга. И вот рыцари, отогнав таборитскую конницу, напали на них, рассеяли и вместе с пехотой взяли штурмом вагенбург, внутри которого табориты были изрублены65.