лампу.
Беспорядок в спальне потряс его. Все ящики были выдвинуты, одежда разбросана по полу, а из шкафа исчезли его лучшие костюмы. С туалетного столика пропали все серебряные туалетные принадлежности, тяжелые гребни слоновой кости, резная коробка для сигар. Методично, не оставляя в комнате живого места, ее очистили от всего ценного. Но это лишь слегка затронуло онемевшие чувства консула, не причинив страданий. Как охотник, озирался он вокруг, пока его взгляд не упал на камин и обугленную, рассыпавшуюся массу в нем. Сначала он не понял, что это, и наклонился с болезненным вздохом. Да, это была сожженная дотла рукопись.
Он задохнулся и, издав жуткий стон, выпрямился, стряхивая с пальцев пепел. Невероятное усилие, которое потребовалось ему, чтобы взять себя в руки, придало его движениям механическую точность. Вот она – заслуженная кара: утрата труда всей его жизни! Его рот искривился, словно глотая горючие слезы. Со стороны могло показаться, что он погружен в глубокие раздумья, на самом же деле им овладела полная прострация. Постояв так немного, он, будто ищущий утешения ребенок, взял свечу и вошел в комнату сына.
Там он застыл на месте, уставившись на аккуратно застеленную пустую кровать. Порыв холодного воздуха заставил его обернуться. Окно было распахнуто. Сердце консула сильно забилось. Он едва устоял на ослабевших ногах. Он прижал пальцы к глазам и резко отпустил. Комната по-прежнему была пуста, а окно распахнуто в черноту ночи. Сдерживаемые весь вечер рыдания вырвались из горла консула. Охваченный ужасом, он выбрался из комнаты и спустился в кухню.
– Мой сын… – прохрипел он. – Где Николас?
Магдалина, уже немного успокоившаяся, при его появлении снова переполнилась злобой, брызнувшей на консула из ее страдальческих, заплывших от побоев глаз.
– И правда, где? – язвительно сказала она. – Неужели вы надеялись найти его мирно спящим после того, что учинил в доме этот дьявол?
Консул приблизился к ней вплотную. Слегка клонясь набок, он изо всех сил старался сохранить равновесие.
– Говори! – крикнул он.
Экономка угрюмо встрепенулась, но, увидев на его свинцовом лице неприкрытое страдание, опустила глаза.
– Гарсиа его не тронул… – Она запнулась. – Он бы и тронул, да Николас убежал. После обеда он собрал узелок и убежал.
Брэнд облизнул пересохший рот:
– Куда?..
– Откуда я знаю! – зло выпалила Магдалина, но потом смягчилась. – Я увидела, как он бежал по дорожке, и окликнула его из окна кухни. Но он не остановился. «Я очень спешу, Магдалина», – крикнул он в ответ. Потом, как ненормальный, добавил: «Я иду на рыбалку». Он был до ужаса бледный.
Сначала консул подумал, что она сошла с ума, но внезапно его осенило. Из отчета Галеви он знал об экскурсии Николаса на Торриду и о том глубоком впечатлении, которое она произвела на мальчика. Намерения Хосе были, следовательно, вполне предсказуемы. Совершенно очевидно, что Николас был предупрежден и направился к горной речке на встречу с другом.
Брэнда охватило такое же ощущение, что и в тот роковой момент в поезде: он мысленно увидел сына, блуждающего в черноте ночи среди высоких холмов, его подхватил бурный поток, ревущая вода смыкается над ним…
Словно подкрепляя это видение, под порывом ветра сильнее прежнего громыхнула задвижка, и капли дождя зацокали по стеклу, как гвозди. Мышцы консула ослабели, он почувствовал жжение в горле, стеснение в груди. Невероятным усилием преодолев слабость, он вернулся в холл.
Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким. К кому ему обратиться в эту страшную минуту? Лишь одно имя слабо забрезжило в его мозгу – имя ничтожного, униженного Деккера, чьим советом он так надменно пренебрег всего несколько дней назад. Теперь же он ухватился за эту единственную надежду. Нащупав телефонную трубку, он назвал номер и облегченно вздохнул, услышав голос Элвина; сразу же обрушив на помощника поток слов, консул умолял немедленно приехать.
Стоя с непокрытой головой на заливаемом дождем крыльце, он потерял счет времени. Впрочем, довольно скоро сквозь завывания ветра прорвался рев мотора, и такси на большой скорости с визгом затормозило на подъездной дорожке. Брэнд сразу же, оступаясь, шагнул к машине, распахнул дверцу и неуклюже плюхнулся на сиденье.
– Скажите ему, – промычал он, – скажите ему ехать на Торриду.
Такси подъехало к конюшне, с шумом развернулось и понеслось по дороге. В тесной темноте машины, укачиваемый невидимым прибоем, консул откинулся на спинку сиденья под гнетом боли, свинцово давившей на затылок. Он чувствовал, что Деккер знает о смерти Хосе, но не решается заговорить об этом. Казалось, Элвин не находит слов, чтобы нарушить молчание. Наконец он все же заговорил:
– Мне повезло поймать такси на станции. – (Пауза.) – Надеюсь, с вами все в порядке?
Брэнд не ответил. Втиснутый в узкое сиденье, он только махнул рукой, требуя ехать быстрее, еще быстрее. Потом хрипло пробормотал:
– Быстрее… быстрее… – и после продолжительной паузы добавил, будто разговаривая сам с собой: – Я ищу сына.
– Николаса?! – изумился Элвин. – Он на Торриде?
– Он ушел туда сегодня после обеда. Но там ли он… Я не знаю.
– Мы найдем его, сэр! – утешил его Элвин. – Не волнуйтесь, пожалуйста.
От этой поддержки щека консула мелко затряслась, а сердце чуть не разорвалось. Он повернулся к Элвину и сжал его руку, стремясь оправдать себя:
– Я не хотел этого, Деккер… Богом клянусь, не хотел!
Молодой человек непонимающе и испуганно посмотрел на него, тогда Брэнд наклонился вперед, почти касаясь колен подбородком, и уставился на дорогу сквозь залитое дождем окно машины.
Они уже съехали с прибрежного шоссе на проселочную дорогу и начали долгий извилистый подъем в горы. При каждом повороте автомобиль терял управляемость на осклизлой поверхности, бросая в дрожь пассажиров, пока колеса снова не обретали прочного сцепления с дорогой. Работая на самой низкой передаче, машина издавала непрерывный гул, а фары едва освещали унылый и пустынный путь впереди бледно-желтым светом.
Они все ехали и ехали. Один раз Элвин вскрикнул, и сердце Брэнда радостно забилось, когда впереди замаячила движущаяся тень. Но это был всего лишь припозднившийся батрак, возвращающийся в долину на ферму. Если не считать этой одинокой фигуры, могло показаться, что они едут по вымершему краю.
Наконец сквозь завесу дождя на вершине, как маяки в тумане моря, слабо засверкали огоньки.
– Торрида, – сказал водитель.
Еще через пять минут он с облегченным вздохом вырулил на пустую площадь.
– Почему вы остановились? – закричал консул.
– Сеньор хотел в Торриду, – ответил водитель. – Мы приехали.
– Дальше! – потребовал Брэнд.
– Не лучше ли нам порасспросить людей здесь? – дипломатично предложил Элвин. Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов, которые показывали пять минут двенадцатого. – Уже очень поздно.
– Дальше, –