Читать интересную книгу ГНОМ - Александр Шуваев

К тому моменту, когда казавшееся неудержимым общее зимнее наступление все-таки остановилось, потеряв накат, летчики как-то вдруг осознали свою силу. Поняли, что их попросту намного больше, а класс немецких асов теперь уже не должен компенсировать численного перевеса. То, что их до сих пор били, играя, как минимум, на равных, было и неправильно, и непонятно. Непонятно, как это получалось, если, по идее, этого быть не должно. Следовало хотя бы попытаться перехватить инициативу. И если в воздухе это не получалось само собой, то в "сознательном" режиме должно было получиться куда успешней. У товарищей Савицкого и Покрышкина, отлично поладивших между собой, как раз появились кое-какие соображения на этот счет. Инициатива в воздухе это очень-очень трудно, но, парадоксальным образом, на самом деле не так уж сложно, если у тебя в достатке и техника, и имеющие кое-какой опыт пилоты.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Весна-лето: модели сезона 43 года

— Разумеется, это не будет отражено в рапорте. На этот раз. Но вы должны знать, герр генерал, что я крайне разочарован. Если вы это забыли, то позвольте напомнить вам, что главная ваша задача – воздействие на войска противника во-первых и противодействие его бомбардировщикам во-вторых. И, если этого не сделано, мне, по большому счету, плевать сколько побед у того или иного аса! Мои позиции не должны бомбить! Мои войска не должны штурмовать! И если вы не можете добиться этого прежними методами, которые вы так энергично отстаиваете, перейдите к другим! Какая может быть свободная охота, когда на головы войск падают бомбы? Это равносильно тому, что я, вместо того, чтобы руководить сражением, взял бы снайперскую винтовку и отправился стрелять "иванов" для развлечения!

— Господин генерал-полковник! Сбитый за линией фронта русский уже никого не разбомбит! Это же очевидно! Для того, чтобы защитить свои войска от авиации противника, нужно просто как можно больше сбивать его самолетов. Неважно – где, неважно – в каких условиях, лишь бы как можно больше. Это же элементарно!

— Боюсь, что только для специалистов. Солдаты на позициях вчера думали по-другому. Все, как один утверждают, что русские клали бомбы на выбор, без помех. И что ваших экспертов как-то не было видно. Очевидно, — прямой бой для них слишком груб и примитивен. Хотите проще? Извольте. По-моему они попросту боятся атаковать, если не удается сделать этого исподтишка, без всякого риска для себя. И предпочитают в таких случаях ничего не делать даже тогда, когда их вмешательство необходимо. Чтоб сохранить свои драгоценные жизни специалистов. А поэтому вшивые русские недоучки, которых они так презирают, делают, что хотят.

Разумеется, это было не так, и это было несправедливо, но, по правде говоря, Эвалд фон Клейст имел достаточные основания для того, чтобы сделать ему столь суровый выговор. На самом деле имела место элементарная недооценка вчерашнего русского удара. Никто не ожидал увидеть в небе несколько сотен русских бомбардировщиков. Картина была такая, что захватывало дух. Здесь, на Восточном фронте, никто никогда не видел ничего подобного. Тут не было буквально ничего от пресловутого "внезапного удара": классическое, по всем правилам проведенное воздушное наступление. Незаметно, крадучись над самой землей, попытались прошмыгнуть только штурмовики, задачей которых являлась борьба с зенитками, и сопровождающие их немногочисленные истребители.

Зато бомбардировщики с плотным истребительным прикрытием даже и не пробовали скрываться. Шли в четком строю, на хорошей высоте и в количестве, достаточном для того, чтобы их крылья застлали небо. Как и обычно, зенитная артиллерия пострадала от штурмовиков умеренно, но вот для борьбы с таким количеством "петляковых" ее оказалось явно недостаточно. Просто-напросто мало. Они поочередно, не проявляя особого умения, пикировали на батареи. По большей части пикирование проводилось достаточно неуклюже, хромала координация в заходах, отмечалось несколько столкновений пикировщиков между собой на протяжении одного дня. Но кое-кто все-таки попадал, а два раза самолеты врезались в батареи, не то – сбитые, не то – попросту не сумев выйти из пике. В общем же потери зенитчиков оказались неожиданно тяжелыми и трудно поправимыми.

Примерно то же самое можно сказать и об истребителях люфтваффе. В этот день их оказалось достаточно, чтобы остановить обычные три-четыре "девятки" с сопровождением, но ничтожно мало для борьбы с таким. Это уместнее всего сравнить с пограничниками, которые в один прекрасный день столкнулись с полномасштабным вторжением: можно только погибнуть, нанеся противнику урон, — вроде бы даже и значительный, — но который, тем не менее, будет практически неощутим и незаметен для прущих в атаку милионных полчищ. Добычи оказалось слишком много. Слишком большой риск сгинуть, не добившись буквально ничего. Мало этого: как выяснилось потом, истребители русских эшелонировались по высоте, а позади и выше основного строя двигались чуть ли не лучшие пилоты русских для того, чтобы ударить в спину немецким пилотам, когда те ввяжутся в свалку. С точки зрения здравого смысла решение, сбить, кого получится, не ввязываясь в маневренный бой при соотношении восемь к одному, следовало признать совершенно правильным, но для солдат, на которых пикировала визжащая смерть и сыпались бомбы, такого рода осторожность люфтваффе выглядела обыкновеннейшей трусостью. И по результатам своим была ничем не лучше. Генерал-лейтенант Кортен аж зажмурился от нестерпимого позора этой мысли. С точки зрения тех, на кого падают бомбы, сбережение сил люфтваффе такой ценой обозначает, что силы эти беречь и незачем ввиду их полной бесполезности.

Разумеется, повторение вчерашнего было совершенно невозможным, неприемлемым. Но, тем не менее, фон Клейст, сам того не подозревая, только что фактически обрек 1-й авиакорпус на уничтожение. Неуклонно выполнять свой долг в таких условиях обозначало принимать бой там и тогда, где и когда этого хотят русские. Больше не получится брать жизни врага даром, воровать победу. Теперь за нее придется платить ту или иную цену. При том численном превосходстве, которое имел враг, задача решения не имела. Действуя большими массами, русские рано или поздно выиграют сражение.

Как это бывало и прежде, продержавшись некоторое время на одном уровне производства, 63-й, как бы перевалив через очередной барьер, рывком перешел на следующий уровень. Молодая поросль делала в основном комплекты и отдельные нормали для иных авиационных производств. Поэтому с конца февраля на фронт потоком пошли уже штурмовики и бомбардировщики новых серий. Без единой деревянной детали. С планером, ставшим на треть легче при ку-уда большей прочности. С бензобаками, снабженными комплексной системой защиты, что предусматривала особую прочность стенки, "шариковую" герметизацию пробоин и самозаклеивание клеевой "пробкой". С узлами, построенными по принципу "пассивной смазки": такой двигатель даже с полностью вытекшим маслом заклинивало в среднем аж на пять минут позже. С рацией, которая практически никогда не барахлила, "доставала" на вдвое большее расстояние и очень удобно управлялась прямо с ручки управления или штурвала. Еще значительно улучшилась защита экипажа. Что же касается "Ил-2", то штурмовик, машина и без того надежная и прочная, начиная с этого времени обрел прямо-таки устрашающую живучесть, выдерживая полудюймовые пули и даже двухсантиметровые снаряды с двухсот метров. Легкость, "вылизанная" обшивка и качественный двигатель как-то сами собой дали по пятьдесят – шестьдесят километров в час дополнительно и совсем, совсем другую дальность. Все это потоком пошло преимущественно на Южный фронт, и училища не поспевали готовить новых пилотов, штурманов, стрелков-радистов. Тем не менее "скороспелых" недоучек теперь находилось, кому "обкатать" и исподволь приучить к реальной боевой работе.

К концу января в составе двух воздушных армий Северо-Кавказского фронта сосредоточились такие силы штурмовой и бомбардировочной авиации, что действовать по-прежнему стало неприлично, да и попросту невозможно. Теперь каждый раз, когда только позволяла погода, русские неукоснительно посылали в бой армаду бомбардировщиков с истребительным прикрытием, построенным в несколько эшелонов. Пытаясь отбить воздушный налет, немецкие истребители поначалу теряли не так уж много самолетов и летчиков, зато довольно много машин возвращались из этих тяжелейших, изматывающих боев с повреждениями. Русские не блистали особым мастерством пилотажа, оказывались склонны к стереотипным действиям, довольно легко попадались на изощренные уловки асов из эскадрильи "Удет", но отличались дисциплиной, дрались упорно, друг друга выручали до последнего и атаковали дружно, наваливаясь на одного врага втроем-вчетвером. В стиле основной массы пилотов отчетливо просматривалась этакая старательность, характерная для прилично выдрессированных новичков, но, в общем, дать себе трепку они не позволяли. Вообще сбивать этих русских оказалось неожиданно трудно. И бомбардировщики они, в общем, ухитрялись защитить. У них это называлось "выполнить боевую задачу". Они и выполняли. Поэтому бомбовый груз почти в полном объеме валился на голову стиснутых в предгорьях немецких войск, а выкрашенные в черный цвет штурмовики буквально "ходили по головам", выметая из траншей все живое, выбивали артиллерию, жгли грузовики и танки. Чтобы остановить их, приходилось рисковать, кружиться на виражах и карабкаться на крутые вертикали наперегонки с легкими, как кленовые летучки, зыбкими истребителями русских. Атаковать идущие в плотном строю бомбардировщики, подставляясь под огонь бортстрелков и привозя на аэродром дыры. Но это полбеды. Старательные, но лишенные фантазии подмастерья, трудно сбиваемые, но, при этом, почти не сбивающие, оказались только одним номером программы. Вторым явились сравнительно немногочисленные бойцы несколько другого сорта. Те, что ждали, когда немцы окажутся втянуты в бой, — и непременно дожидались, потому что для того, чтобы заставить армаду бомбардировщиков повернуть, надо было стараться изо всех сил, буквально выкладываясь и забывая об осторожности, — а потом стремительно пикировали на них с высоты. Промахнувшись – не настаивали, легко выходя из боя. Потом пробовали снова. Так погибло несколько очень хороших пилотов, но все-таки не из числа "экспертов": те, парадоксальным образом, редко оказывались сбиты русскими асами, но погибали достаточно нелепо и случайно. Так, в одном из самых первых боев от огня с "Пе-2" погиб сам Хельмут Кюле. Это было большой бедой, хотя, конечно, — смотря на чей взгляд. Вообще же "пешки" последних серий оказались неожиданно грозным соперником для истребителя не только в строю, но и в одиночку.