стройки, оглядятся по сторонам и, не увидев никого, сунуть Ключ в нишу, примеченную раньше, выбоину в стене, которую я прикрыл остаткам кирпича. На случай звонков от мамы я купил дешёвенький мобильник, куда и переставил сим-карту.
Все готова, теперь пора в школу. После получения травмы Олегом прошло две недели. Обстановка в классе сильно поменялась, вначале все разговаривали шепотом, что-то порывались делать, не слышно смеха. Света, войдя в роль безутешной вдовы, часто плакала, но я всё меньше верил в искренность этих слез, а пару дней назад я увидел, как она, открыв косметичку, как ни в чем не бывало накрашивала губы, прихорашиваясь.
Жизнь шла своим чередом, всё меньше вспоминали того, кто совсем недавно был царем школы. Но мне от этого не легче, я слишком хорошо знал, по чьей вине он таким стал.
— Глеб, подойди, пожалуйста, ко мне, — учительница по математике Мария Васильевна внимательно посмотрела на меня поверх роговых очков. — Ты сильно изменился в последнее время, почти не участвуешь в жизни класса. А этот твой отказ от участия в олимпиаде по математике. Ты понимаешь, что сам усложняешь себя жизнь? У тебя неплохие шансы на победу, а призеры и победители имеют хорошие шансы для поступления в достойный университет.
— Простите, но это мне сейчас не надо, — отрицательно качнул головой я.
Великая игра сейчас целиком занимала моё время, и тратить его на подготовку к олимпиаде, решать без конца задачки сейчас я не хотел. Я больше не видел в этом смысла для себя. Раньше, да, отличный университет, хорошая профессия и дальше вгрызаться изо всех сил, чтобы пробиться наверх, но не сейчас. Зачем? Для чего? Ключ от моего будущего сейчас лежал на стройке, заряжаясь.
Мария Васильевна еще что-то хотела мне сказать, но, взглянув в глаза, покачала головой и лишь сухо бросила:
— Ладно, ступай.
На это я лишь кивнул и направился на выход. Это последнее занятие сегодня, и мысленно я уже был в Изнанке, планируя, как распорядиться имеющейся энергией. Задумавшись, даже не заметил момент столкновения с кем-то в коридоре. Буркнув слова прощения, направился дальше, когда сильный толчок отбросил меня к стене. Подняв голову, я увидел перед собой Игоря, одного из прихлебателей Олега, бывшего до этого в классе всегда на вторых ролях. В последнее время он пытался занять место ушедшего лидера.
— Крысёныш, а я смотрю, ты совсем распустился. Страх потерял, ты думаешь, что Олега нет, и для тебя что-то поменялась, — противник придвинулся ко мне ближе, нависая и явно пытаясь напугать, а я неожиданно вспомнил о ручке, зажатой в руке. Задумавшись, так и не положил её в рюкзак. И сейчас глядя в это лицо, с трудом сдержал себя, чтобы не воткнуть её ему в глаз.
— Через двадцать минут во дворе школы, — спокойно произнёс я.
Подобных слов Игорь явно не ожидал. Опешив, он уставился на меня.
— Ты, тварь, совсем страх потерял.
— Если не ссыкло — придёшь, — отрезал я и спокойно сбросил руку, державшую меня.
— Тебе конец, гад! — донеслось вслед. Где-то я уже подобное уже слышал.
В принципе, подобного стоило ожидать. Но страха нет совершенно. Игорь, кажется, вместе с Олегом ходил в одну секцию по боксу. Высокий парень, которому я и до груди достать не смогу, да и весит раза в два больше. Один удар от такого, и хорошо, если снова окажусь после этого в больнице.
Но зачем играть в чужую игру по чужим правилам? Я ведь не зря всё это время обучался владению кинжалом. В этой реальности его у меня нет, так что придётся заняться поисками замены.
Кабинет труда, как обычно, не заперт. Дядя Гриша, работавший здесь, был сильно пьющим мужичком в годах, которого не понятно за что держали здесь, а тот пытался делать вид, что чему-то учит, хотя получалось откровенно плохо.
В отличие от остальных, приходивших на занятия в основном поболтать, мне нравилась возиться с железяками, старенькими токарными станками, создавать что-то своё и видеть, как мёртвая вещь превращается в нечто осознанное. В углу класса годами валялась куча металла, состоявшая из ученических поделок, которую дядя Гриша обещал всё разобрать, но дальше этого дело не двигалась, а горка лишь росла.
Подойдя туда, и немного покопавшись, я вытянул оттуда тридцатисантиметровую металлическую полоску. Не знаю, что из неё пытались сделать раньше, но для моих целей самое то. Узкая, длинная, немного тонковата, но если осторожно заточить, то пойдёт.
Зажать в тисках и немного обрезать сантиметров на пятнадцать, затем осторожно пройтись напильником, создавая режущую кромку. Жаль, что нет точила, но и так пойдёт, решил я, проверив остроту заготовки. Чуть подумав, оторвал рукав рубахи, обмотав возле заточки, создавая рукоять. Примерившись, нанёс пробный удар, затем укол, а после подбросил в воздухе, попытавшись его перехватить другой рукой.
— Баланс — говно, — неожиданно раздавшийся за спиной спокойный голос заставил меня резко обернуться, и я увидел нашего трудовика на удивление трезвого, стоящего в проходе. Увлеченный делом даже не услышал, как он вошёл. А тот тем временем подошёл ближе и протянул руку. — Дай сюда.
Растерявшись, я протянул ему свою заточку, и тот её оценивающе покрутил в руках, затем посмотрев внимательно на меня, спросил:
— Что, совсем достали?
На это я даже не сумел ничего ответить и лишь пожал плечами. Как передать всё, что накопилась в душе за это время? Что не могу я больше терпеть издевательств? Мне легче умереть, чем терпеть подобное дальше.
Но дядя Гриша сумел понять не высказанное, судя по глубокому вздоху. Чуть помолчав, он снова спросил:
— А ты готов убивать?
— А этого и не потребуется, — ответил я. — Думаю, будет достаточно пугануть.
— Это не то, — возразил он. — Они готовность твою должны почуять. Начнёшь колебаться, почувствуют, что ты не готов пойти до конца и пустить её в ход, — он кивнул на заточку. — Тогда почти наверняка придётся резать, а почуют твою силу, готовность, сами дадут слабину. Если решишь пустить в ход — бей наверняка, но так, чтобы не убить. Порой даже царапины хватает, люди боятся вида своей крови, когда увидят, что прямо сейчас их начнут резать, это может многих остановить. Держи, — он протянул мне мою заточку.
Взяв её и не выдержав, я спросил:
— А разве вы не должны меня остановить или начать отговаривать?
Но тот лишь пожал плечами и направился к себе в комнатушку.
— Зачем? Я не буду мешать превращению мальчика в мужчину.
Возле выхода из школы меня уже ждали сразу двое из параллельного класса, явно