Читать интересную книгу Лес - Светлана Тюльбашева

выходные приезжала, говорила: учись, поступишь — и будем вместе в городе жить.

А на третий год приехала беременная Тамара, такая глупая, с пацаном местным в лесу переспала. И тогда она поняла, что не светит сестре никакой колледж, а светит рожать и в поле работать, как их матери, а до этого ее матери, как всем. Как она ругалась на сестру и на мать — та ее чуть не убила, это беременную-то, но что делать.

Повезло: не смогла сестра ребенка выносить, выкидыш был. Может, потому что мать опять побила, может, напилась, а может, еще почему, кто знает. Софья обрадовалась.

— Грех большой так думать, — сказала женщина. — Ребенок — это дар божий. Но честно скажу, я так рада была, когда узнала, что не будет ребенка, что есть еще у Тамарки шанс выбраться оттуда.

После выкидыша Тамара начала пить вместе с матерью, Софья отвлеклась тогда, парня отличного встретила, влюбилась и домой долго не приезжала. Месяца два ее дома не было. А потом приехала и увидела, что сестра теперь тоже пьет.

11

— Ваш ребенок? — До меня вдруг дошло.

Младенец кричал так, что казалось, сейчас окна вылетят.

— Мой, — покачнулась Тамара, — девочка.

— Как зовут?

— Марта.

— Может, пойти посмотреть, что с ней? Так громко кричит — заболела, может быть, или описалась.

Тамара потрясла рукой и уставилась на меня.

— Ты мать-то не учи с детьми обращаться. У самой дети есть?

— Нет.

— Вот, а туда же, детей нет, а давай советы раздавать, жизни мать учить. Я таких советчиков знаешь че? Я мать, я лучше знаю.

Больше всего на свете хотелось взять ее за голову, за эти жидкие темные волосы с проплешиной на затылке и ударить лицом об стол, но все-таки я сказала:

— Конечно, вы лучше знаете. Вы же мать.

Тамара со свистом выпустила воздух и что-то пробормотала угрожающе. Попыталась встать, но сразу же осела обратно на стул и привалилась к холодильнику. Как она до дома-то доходит?

— Вы же ма-а-ать, — передразнил Олег. — Знаешь, за что вас, москвичей, не любят?

— За что?

Я злилась все сильнее: то ли водка сделала свое дело, то ли меня просто достало изображать доброжелательность по отношению к этим людям.

— За то, что вы всех, кроме себя, считаете быдлом. И общаетесь с людьми как с быдлом. Издеваетесь, посмеиваетесь. Язвите, думаете, ни у кого мозгов не хватит, чтобы понять, что вы издеваетесь. Я, может, университетов не кончал, но таких, как ты, насквозь вижу. Я про вас все понимаю. Для вас люди хуже скота, коровок вы как раз любите, летом туристы ездят, иногда вижу, как они стоят в поле, с коровками фотографируются. Животные вам нравятся, а обычных людей вы презираете.

— Да! — крикнула Тамара, а я-то думала — она заснула. — Правильно говоришь!

— ...Разговариваешь, пьешь с нами, а сама нас презираешь. Я тебя спас, я тебя приютил. Ты ешь мои продукты, спишь в моем доме. Если бы не я, ты бы уже сдохла там под деревом. И все равно считаешь себя королевой, а меня быдлом.

— Послушайте...

— Что, не нравится правда?

Я открыла рот, а потом подумала: да пошел он. Не хватало еще извиняться.

— Пойду проветрюсь, — улыбнулась я и вышла из дома, вслед что-то покрикивала Тамара, ей вторил Олег, я особенно не слушала.

На улице было очень холодно, стоило вернуться за ватником Олега, но мне не хотелось надевать его вещь. В доме напротив в окне горел свет, меня озарила мысль, и я пошла туда. Постучала в дверь. Сначала никто не подходил, я постучала настойчивее, послышались шаги. Дверь распахнулась, на пороге стояла высокая и красивая Анна с лицом аристократки. Интересно, ей они тоже говорят, что она как королева?

— Что? — недовольно спросила она. — Ребенок спит.

— Простите, я... Простите. Вы не могли бы пустить нас с подругой переночевать?

Брови Анны удивленно поползли вверх. Она брезгливо принюхалась ко мне, видимо учуяв запах водки.

— Понимаете, мы не можем выбраться отсюда, я искала сегодня машину какую-нибудь, не нашла. А я боюсь этого Олега вашего, этих людей, которые собираются в его доме. Если бы вы разрешили нам у вас переночевать...

— Я вас не знаю, — сказала Анна, — и у меня ребенок. До свиданья. — И повернулась, чтобы уйти.

Я успела сказать вслед: «Пожалуйста, я вас очень прошу», но не уверена, что она меня услышала.

Нужно было понять, куда идти. Ночь, в других домах свет не горит. Я пошла по тропинке к воняющему туалету, рядом с которым днем видела сарай. Дернула за дверцу — открыто. Зашла внутрь — темно. Села на пол, хоть бы мышей тут не было. Очень холодно.

В крыше сарая зияла дыра, через нее виден был кусочек черного неба со звездами. Поворачивая голову, можно было увидеть то одни звезды, то другие. Я сидела на полу, прислушиваясь, не пробежит ли мышь, — да вроде бы нет здесь никого, одни грабли и палки какие-то, — вспоминая свою тихую кухню, обои и чайник, закипающий на плите. Как получилось, что я оказалась здесь? Еще два месяца назад я даже не планировала никуда ехать, я не собиралась в Карелию, это было обычное жаркое лето. Дети брызгаются в фонтане, мороженое, пыльная, пахнущая особым книжным запахом библиотека. Как это все случилось, почему?

Я проснулась от пронизывающего холода. Руки окоченели. В доме было тихо. Делать было нечего, я пошла внутрь. Тамары и тельняшечного не было, Олег громко храпел в своей комнате, лежа на кровати прямо в одежде. Я зашла в ванную и как могла из чайника умыла лицо. Потом меня стошнило. Я пила воду и блевала, наверное, полчаса. Когда стало полегче, я услышала, что, кроме храпа Олега, в доме есть еще какой-то звук. Начала разговаривать Лика.

12

Сначала Софья сестру спасала, глупая была, не знала, что от пьянства спасти нельзя. Возила ее к врачам, к одному, к другому, все говорили: это не вылечить, только если закодировать. Софья не хотела кодировать, знала: сестра выпьет все равно и умрет, и смерть будет на ее совести. К бабкам деревенским даже водила, те заговоры делали, все без толку — пила сестра и пила — только деньги тянули.

Сама Софья тем временем вышла замуж за того самого парня из техникума, и они вместе жили в доме его семьи — вот в этом самом доме — в Туезерске. Жили хорошо, не пил никто, свекровь, правда, ведьмой была еще той, шпыняла Софью, обзывала, всю грязную работу на нее сваливала, зато не била никогда. Сейчас чего уж про свекровь говорить, умерла та давно, и последние годы помягчела, доченькой ее называла, доброй стала.

Вроде бы нормально все было, но все равно на сердце тяжело, что бросила сестру там, в умирающей Шижне. Один раз она мужа убедила, что не сможет жить спокойно, пока с сестрой все неладно, и они забрали ее из Шижни, привезли в Туезерск. Мать тогда еще жива была, они приехали на машине — еле по размокшей дороге добрались, дважды застряли, — зашли в дом, увидели мать за столом и Тамару.

— Собирайся, уезжаем, — сказала Софья.

А сестра пьяной была совсем, не соображала, но обрадовалась, что поедет куда-то, обниматься полезла. Совсем стоять на ногах не могла, Софья сама ее вещи стала