Читать интересную книгу Праздничный пикник (сборник) - Рекс Стаут

– Филип – главное лицо в профсоюзе после президента, и ему следовало бы сказать хоть пару слов. Может, отлежится, пока выступят остальные.

– Прошу простить меня, – вмешался X. Л. Гриффин, импортер вин и яств.

Тщедушный и тощий, с костлявым подбородком и, возможно, кривой (один глаз его подозрительно напоминал искусственный), Гриффин говорил с апломбом человека, фирма которого занимает целый этаж небоскреба в центре Манхэттена.

– Возможно, я не вправе советовать, поскольку не состою в вашей славной организации. Но вы оказали мне честь, пригласив на праздник. И я прекрасно знаю, насколько любят и почитают Фила Холта в вашей среде. Мне представляется, что мистер Раго прав. Люди и впрямь будут разочарованы, если не увидят Фила на платформе. Надеюсь, вы не сочтете меня бесцеремонным.

Снаружи гулкий голос возвестил собравшимся через громкоговоритель, что торжественная церемония начинается.

К кровати подошел полицейский, посмотрел на лежащего Холта, но советов давать не стал и удалился. Вульф также протопал к кучке спорщиков, чтобы взглянуть на больного.

Что касается меня, то я бы, конечно, поместил Холта в больничную палату, проследив, чтобы рядом с ним дежурила молоденькая сиделка и время от времени промокала пот с его увлажнившегося лба. При мне его по меньшей мере трижды начинала бить дрожь.

В конце концов Холт сам разрешил спор, пробормотав, чтобы его оставили одного, и отвернулся лицом к стенке. Подошедшая Флора Корби заботливо укрыла его одеялом, поблагодарив Дика Веттера, который вызвался ей помочь.

Подул свежий ветерок, и кто-то сказал, что не следовало бы оставлять больного на сквозняке. Вульф велел мне опустить полог заднего входа, что я и сделал. Откидной полог никак не хотел держаться, так что мне пришлось привязать его к пластмассовому рожку.

Потом все покинули палатку через основной вход, а я замыкал шествие. Корби, проходя мимо стола, приостановился, чтобы закрыть коробку с ножами, настоящими «дюбуа» старинной работы.

Выступления продолжались ровно один час и восемь минут, причем все десять тысяч ресторанных работников и гостей выдержали их стоя, как настоящие леди и джентльмены.

Вы, по всей вероятности, рассчитываете, что я воспроизведу речи дословно. Но я не только не стенографировал, но и не слушал достаточно внимательно, чтобы запечатлеть их в памяти. Сидя в заднем ряду, я мог видеть бо́льшую часть собравшихся, а на них, скажу я вам, стоило посмотреть.

Первым выступал незнакомый мне субъект. Должно быть, тот самый, который сгонял всех к платформе, пока мы были в палатке. Проквакав что-то невразумительное, он предоставил слово Джеймсу Корби.

Пока Корби ораторствовал, Поль Раго встал со стула, прошагал по проходу между рядами и вошел в палатку. Поскольку он ратовал за то, чтобы Филип Холт произнес речь, мне подумалось, что Раго вознамерился извлечь директора-распорядителя из палатки – живого или мертвого. Но я ошибся.

Минуту спустя Раго вернулся, и как раз вовремя. Не успел он занять свое место, как Корби закончил говорить и слово предоставили самому Раго. Лица ресторанных работников после речи Корби оставались серьезными, но стоило Раго выдать несколько фраз со своим несуразным акцентом, как кругом заулыбались.

Корби встал и зашагал по проходу. Я заподозрил было, что он хочет отомстить Раго за то, что тот демонстративно покидал аудиторию во время его выступления, но Корби оставался в палатке еще меньше, чем Раго. Вернувшись, он сел на свой стул и принялся с самым внимательным видом слушать, как Раго издевается над родным языком.

Следующим выступал X. Л. Гриффин. Председательствующему пришлось опустить для него микрофон. Голос его звучал в динамиках четче, чем у остальных, да и вообще говорил он здорово.

Что ж, подумал я, будет только справедливо, если главный успех выпадет на долю замухрышки. Так что я первым вскочил и бурно зааплодировал, когда Гриффин, закончив, откланялся. Рукоплескания продолжались еще добрую минуту и не стихали, даже когда Гриффин удалился в палатку.

Распорядитель начал представлять Дика Веттера, но телезвезда с решительным видом двинулась к шатру, и нетрудно было догадаться зачем. Веттер подумал, что Гриффин собирается воспользоваться успехом и вытащить к микрофону Филипа Холта, отчего и вознамерился воспрепятствовать зловредному коротышке. Однако вмешиваться ему не пришлось.

Дик Веттер был в двух шагах от входа в палатку, когда Гриффин появился оттуда. Один. Веттер отступил в сторону, пропуская его, а затем скрылся в шатре. Гриффин, сопровождаемый вновь вспыхнувшими аплодисментами, прошагал к своему стулу, и председателю пришлось призвать зрителей к спокойствию, чтобы представить следующего оратора.

В этот миг Дик Веттер вышел из палатки и уверенной поступью прошествовал к микрофону, который пришлось поднимать.

Едва Веттер заговорил, Ниро Вульф встал и, в свою очередь, направился к входу в палатку. Я изумленно изогнул брови. Уж не собирается ли наш толстяк вмешаться во внутренние проблемы руководства профсоюза?

Однако, разглядев выражение лица Вульфа, я тут же смекнул, в чем дело. Края деревянного сиденья уже почти час безжалостно терзали его задницу. И Вульф, который наверняка давно кипел, как чайник, решил хоть чуть-чуть поостыть, прежде чем подойти к микрофону.

Когда он проходил мимо меня, я скорчил сочувственную гримасу, после чего переключился на Дика Веттера. Его мыльный голос (повторяю – мыльный) пузырился из громкоговорителя, и минуту спустя я уже пришел к выводу, что коротышке Гриффину не зря достались овации. Он и впрямь выступил как мужчина, тогда как Веттера, идола десятка миллионов зрителей, так и тянет запить чем-нибудь кисленьким.

Я продолжал размышлять на эту тему, когда мое внимание отвлекли: Ниро Вульф, стоя у входа в палатку, манил меня пальцем. Увидев, что я встал, он попятился и вернулся в шатер. Я последовал за ним.

Вульф пересек палатку, подошел к заднему выходу, отогнул полог, выбрался наружу и поманил меня. Когда я вышел, босс спустился по пяти ступенькам на землю, протопал к машине, ухватился за ручку задней дверцы и решительно дернул. Ничего не получилось. Он повернулся ко мне.

– Заперта! – обвиняющим тоном произнес он.

– Вы правы, – сказал я.

– Открой ее.

Я не шелохнулся.

– Вам что-то понадобилось?

– Открой машину, залезай внутрь и заводи ее. Мы уезжаем.

– Черта с два! Вам сейчас выступать.

Вульф свирепо уставился на меня. Он давно научился различать малейшие оттенки моего голоса, как и я – его, и отлично знает, когда спорить со мной бесполезно.

– Арчи, – терпеливо проговорил он, – это не чудачество, поверь. Для моей просьбы есть вполне здравая и убедительная причина, которую я открою тебе по дороге. Отопри дверцу.

Я потряс головой:

– Только в обмен на причину. А машина ваша, не спорю.

Я порылся в кармане, выудил ключи и протянул ему:

– Берите. А я подаю в отставку.

– Очень хорошо. – Вульф выглядел мрачнее тучи. – Человек на раскладной кровати мертв. Я приподнял одеяло, чтобы укрыть его получше. У него из спины торчит разделочный нож. Он мертв. Если мы окажемся здесь к тому времени, как обнаружат тело, сам знаешь, что́ случится. Мы застрянем здесь на целый день, а то и на неделю, до бесконечности. Это невыносимо. Допросить нас могут и дома, необязательно здесь. Проклятье, открой же дверцу!

– Насколько он мертв?

– Мертвее не бывает.

– Хорошо. А ведь вам следовало бы знать. Хотя вы и так всё отлично знаете. Дома нас допрашивать не станут. Все равно приволокут сюда. Кстати, в дом вам даже зайти не удастся: нас будут караулить уже на крыльце.

Я опустил ключи в карман.

– Прелестная выдумка – сбежать прямо перед собственным выступлением! Уверен, ее оценят по достоинству. Вопрос только в том, сообщить ли о случившемся немедленно или подождать, пока вы произнесете свою речь, а кто-то другой тем временем найдет труп? Решайте.

Вульф перестал жечь меня взглядом. Он глубоко вздохнул и потом на выдохе произнес:

– Хорошо, я выступлю.

– Замечательно. Было бы очень обидно упустить такую возможность. Еще вопрос. Когда вы поднимали полог, чтобы выйти, вы его не отвязывали? Он уже был отвязан?

– Да.

– Очень интересно.

Я повернулся, взлетел по ступенькам, придержал полог, пока Вульф входил в палатку, затем последовал за ним. Вульф протопал через весь шатер и вышел наружу, а я задержался у раскладной кровати.

Филип Холт, укрытый по шею, лежал спиной ко мне. Отвернув край одеяла, я увидел рукоятку ножа, который торчал из спины примерно в дюйме правее лопатки. Лезвие ножа было погружено в спину до самого основания.

Я еще немного отвернул одеяло, взял Холта за руку, ущипнул за кончик пальца, потом опустил и увидел, что кончик так и остался белым. Я подобрал пушинку и с полминуты подержал ее перед ноздрями Холта – пушинка не шелохнулась. Я укрыл покойного директора-распорядителя одеялом, подошел к столу, раскрыл коробку и убедился, что недостает самого короткого ножа, с шестидюймовым лезвием.