Читать интересную книгу Велиная княгиня. Анна Романовна - Александр Антонов

Рогнеда простояла у оконца в безмолвии не один час, ждала Владимира и думала о нем. Она поняла причину его бессилия, его бегства, гневного взрыва - всего, что случилось за краткий миг пребывания близ неё. В душе у Рогнеды появилась обида, переросшая в негодование, в острую боль. Эти чувства разрастались и претерпевали изменения, они уже обжигали ей грудь желчью. Впервые у Рогнеды возникла незнакомая ей ранее болезненная ненависть к Владимиру. Её сердце, знавшее и любившее только одного мужчину, взбунтовалось оттого, что Владимир после долгого распутства не смел добиваться её. Она даже порадовалась, когда вспомнила, каким беспомощным и жалким он был в своих потугах. Есть же боги, сочла Рогнеда, которые наказали распутника за постоянный блуд.

Была уже глухая полночь, когда на дворе послышался топот конских копыт. Рогнеда увидела силуэты нескольких всадников, и среди них, как она догадалась, был Владимир. Вскоре распахнулись двери горницы, и два молодых рослых гридня ввели князя Владимира. Он был пьян и еле держался на ногах. Хмель обезобразил его благородное лицо. Со злостью и отвращением в голосе он сказал гридням то, что мог сказать лишь жестокий язычник:

- Возьмите эту поганую, она ваша. Князь, отстранив гридней, двинулся в опочивальню. Смысл произнесенного князем не сразу дошел до Рогнеды. Растерянная и бледная, она ещё стояла у окна когда один из гридней, широкоплечий, высокий, с мрачным лицом, шагнул к ней, взял её за руку у плеча и, грубо дернув, повел из горницы. Тотчас из кухни выбежала Серафима и набросилась на гридня, пытаясь освободить Рогнеду, но в мгновение ока её, как пушинку, поднял на руки другой гридень и унес следом за княгиней. Рогнеда и Серафима вернулись, когда в Предславине запели вторые или третьи петухи. Вид у них был страшный: лица в побоях, в ссадинах, в крови, одежда порвана и едва прикрывала их тела. Они молча прошли через горницу и скрылись в задней части дома, где была кухня. Серафима достала с полки медный таз и налила в него воды. А Рогнеда взяла со стола большой кухонный нож и ушла из кухни. Ноги у неё подкашивались, глаза горели безумием. Она ещё видела искажённые похотью, пьяные лица гридней, которые привели её в конюшню, бросили в пустое стойло на солому, и тот, что вывел её из горницы, опустившись рядом на колени, начал срывать с неё одежду. Она вцепилась ему в лицо, в глаза, яростно царапая, била ногами, пытаясь вырваться. Гридень ударил её кулаком по лицу, ударил ещё и ещё. В сей миг Рогнеда услышала крик Серафимы: «Матушка, где ты?» - но другой гридень уже затащил Серафиму в соседнее стойло. Что было дальше, Рогнеда не помнила. Она пришла в себя, когда почувствовала, что её кто-то поднимает. Открыв глаза, она увидела Серафиму.

- Матушка, дай одену тебя, - сказала та.

Рогнеда встала. Боль разламывала все тело. С помощью Серафимы она накинула на себя рубашку и, опираясь на руку преданной ей женщины, покинула конюшню. На дворе её стошнило. Кошмар мутил разум. Вернувшись в терем, она уже знала, что ей делать.

С ножом в руках Рогнеда вошла в опочивальню, приблизилась к Владимиру, который, раскинув руки, -лежал на животе, размахнулась и ударила между лопаток. Она вложила в удар всю ненависть, все презрение и всю силу, какая ещё оставалась у неё. Она убивала не мужа, не отца шестерых детей, но врага всех обесчещенных им невест-россиянок, всех опозоренных жён. Однако ей не хватило силы пробить стальную кольчугу, сработанную искусными камскими мастерами.

Князь вскрикнул от боли, мгновенно извернулся и перехватил руку Рогнеды, занесенную во второй раз. Владимир был сильный и опытный воин. Нож выпал у Рогнеды, сама она была отброшена на пол, сжалась в комок, закрыла голову руками, да так и замерла в ожидании смерти.

Владимир встал над Рогнедой. Хмель у него улетучился, и он трезво, расчетливо решил убить княгиню. Он поднял её за косы и бросил на ложе, подал ей одежду из яркой шелковой паволоки и приказал:

- Надень!

Рогнеда послушно выполнила волю князя. Она не смотрела на него, не просила милости, считала, что князь имеет право убить её, потому как она подняла на него руку - раба на своего господина. Одевшись, Рогнеда встала на ложе на колени и склонила голову, готовая принять кару. Владимир взял Рогнеду за густую косу и обнажил белую шею. Потом выхватил из ножен меч и занес его под матицу потолка.

В этот миг детский голос окликнул Владимира:

- Отче! Один жить мнишься?

Князь глянул на дверь опочивальни и увидел на пороге своего старшего сына - княжича Изяслава.

В руках он держал короткий меч, сказал, как зрелый отрок:

- Один хочешь жить или бессмертным быть? Прими меч сей, вонзи прежде в моё тело. Да не увижу я смерти матери моей!

Князь Владимир опешил, рука его онемела и медленно упала.

- А кто тебя привел сюда? - спросил он и спрятал меч.

- Велением Перуна пришел, - ответил сын.

Князь нагнул голову, чтобы не видеть ясных и бесстрашных глаз сына, и покинул опочивальню и терем. А вскоре он уехал с гриднями из Предславина, над которым занимался бледный рассвет.

Вернувшись в Киев, князь в тот же день собрал городских старцев, бояр и воевод, рассказал о покушении на него Рогнеды и потребовал от них совета. И было ясно из княжеского требования, что он желает услышать приговор о смерти, чтобы принести Рогнеду в жертву Перуну, который, по его мнению, не дал свершиться злу и спас его, великого князя, от гибели. Взгляд Владимира был суров и властен, он нетерпеливо ходил по помосту гридницы.

Но собравшиеся в гриднице мудрые мужи ведали о причине мести Рогнеды своему супругу, хотя всего не знали, и встали на её защиту. Первым не убоялся княжеского гнева и немилости бывалый воевода боярин Косарь.

- Государь, - сказал он, - прости виновную ради её малых детей, ибо её вина от твоей родилась.

- Верно сказано, - поддержал Косаря Добрыня. - Да немедля отправь её в изначальное место, отдай ей и Изяславу в удел бывшую область её отца.

Владимир отмахнулся от Добрыни, недобро поглядел на Косаря и стал всматриваться в лица других близких ему людей. Никто не отвел глаз от княжеского взора, все смотрели твердо и выражали полное несогласие с ним. Князь покачал головой, сердце малость остудилось. Вспомнил сына Изяслава: ведь про него он мудрым мужам ничего не сказал.

- Быть по сему, - проявил Владимир милосердие в согласии с киевлянами. - Ан и по-моему должно быть. Повелеваю злоумышленнице не селиться в Полоцке, но поставить новый град Изяславль и жить ей на том месте, где изначально у рубежа земли Полоцкой стоять новому граду.

Это повеление князя было одобрено всеми, кто сидел в гриднице. «Чего уж там, ты хоть и княгиня, а закон преступила, не взыщи», - рассудили старейшины.

Вскоре Рогнеду привезли в Киев. Добрыня с малой дружиной собрал караван судов, на них погрузили все, что потребно было для закладки нового града, усадили сотни работных людей. А как закончились сборы, Рогнеду и её сына Изяслава привели под стражей на берег Днепра, посадили в ладью, и караван тронулся в путь.

Князь Владимир не счел нужным проводить Рогнеду и не допустил к ней детей, чтобы простились с матушкой. Но тысячная толпа горожан - все больше женщины - вышла на берег реки, чтобы проводить страдалицу в путь. Многие плакали, называли княгиню Гориславой, да так и запомнили её россияне. И Рогнеда плакала, благодарная киевлянам за их сочувствие к её горькой судьбе. С великим князем Владимиром ей уже не суждено было свидеться.

Глава четырнадцатая. СМЯТЕНИЕ

Изгнание из Киева Рогнеды, которая опостылела Владимиру, не принесло ему радости. К тому же беды одна за другой обрушились на князя, как камнепад с горных круч. На днепровских порогах печенеги захватили княжеский караван судов с ценными товарами, которые он отправил на базары Корсуня Таврического. Ещё небесные силы прогневались на язычников и на их бога Перуна и поразили идолище на Священном холме молнией. Пламя поглотило его до пояса, пожар уничтожил и сам пантеон богов.

Пришли новые напасти и в семью князя Владимира. Гонория и Мальфрида люто ополчились против сыновей и дочерей Владимира, матерью которых была Рогнеда. Кончилось всё тем, что Владимир встал на защиту детей от Рогнеды и отправил Мальфриду «гостевать» в Чехию к отцу, при этом велел забыть обратную дорогу. А Гонория не захотела быть изгнанной и по своей воле уехала к святым местам Византии: она была христианкой.

Так случилось, что в свои неполные двадцать семь лет князь Владимир оказался «соломенным вдовцом», как шептались в великокняжеских палатах. От огорчений или от тоски, оттого, что никто не мог развеять его угнетенного состояния духа, Владимир занемог и слег в постель. С каждым днем его болезнь разрасталась, и он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. А пока князь лежал пластом, скончалась его матушка Малуша. В последний путь её провожали только Добрыня да внуки, дети Рогнеды. Весть о кончине матушки Малуши усилила страдания Владимира. Он стал маяться животом так, что от боли готов был лезть на стены.