Пушкин начал догадываться об этом сразу же по рождению второго ребенка 6 июля 1833 года – «рыжего» сына Сашки. Из ранее цитированного письма Пушкина к жене от 21 октября 1833 года из Болдино в Петербург мы натолкнулись на загадочный вопрос отца: «…а каков Сашка рыжий? Да в кого-то он рыж? Не ожидал я этого от него». Вопрос не к Сашке, вопрос к Наталье Николаевне, мог ли уродиться мальчик рыжим при родителях – жгучих брюнетах? У Пушкина было время поразмышлять об этом в свою вторую Болдинскую осень 1833 года.
Дело усугублялось еще и тем, что Пушкин в начале осени 1832 года в Петербурге отсутствовал. 8 сентября скончался дед Н.Н. Пушкиной – Афанасий Николаевич Гончаров, живший с февраля 1832 года в Петербурге, и Пушкину пришлось хлопотать о разрешении перевезти тело умершего в Полотняный Завод для захоронения. 10 сентября он подает прошение в департамент хозяйственных и счетных дел Министерства иностранных дел об увольнении в отпуск на 20 дней «по домашним обстоятельствам», чтобы выехать в Москву, сопровождая тело умершего А.Н. Гончарова. Кроме того, предстояло перезаложить своих кистеневских крестьян в Опекунском совете и тем самым решить финансовые проблемы, связанные с похоронами. 12-го сентября Пушкин получает разрешение на отпуск и свидетельство на свободный проезд до Москвы, а 17-го сентября, выезжает в Москву «поспешным дилижансом», предварительно отправив на Полотняный Завод тело умершего А.Н. Гончарова.
Сам Пушкин на похороны А.Н. Гончарова не поехал и все оставшиеся дни сентября провел в Москве, встречаясь с московскими друзьями и улаживая свои финансовые проблемы. Не забывал посещать театры, встречался со студентами Московского университета, побывал на прощальном балу у княгини В.Ф. Вяземской, который она устроила для своих московских друзей и знакомых, собираясь переезжать в Петербург. Регулярно отчитывается перед Натальей Николаевной о своем времяпровождении, направив ей за это время пять писем.
В письме от 25 сентября 1832 года он, как бы между прочим, спрашивает свою женку: «Кстати: смотри, не брюхата ли ты, а в таком случае береги себя на первых порах. Верхом не езди, а кокетничай как-нибудь иначе». Вопрос, как говорится, на засыпку…
А вот вопрос посерьезнее. Приведем фрагмент письма к жене от 30 сентября 1832 года: «Вот видишь, что я прав: нечего было тебе принимать Пушкина[90]. Просидела бы ты у Идалии[91] и не сердилась, на меня. Теперь спасибо за твое милое, милое письмо. Я ждал от тебя грозы, ибо по моему расчету прежде воскресения ты письма от меня не получила; а ты так тиха, так снисходительна, так забавна, что чудо. Что это значит? Уж не кокю ли я?[92] Смотри! Кто тебе говорит, что я у Баратынского не бываю? Я и сегодня провожу у него вечер, и вчера был у него. Мы всякий день видимся. А до жен нам и дела нет. Грех тебе меня подозревать в неверности к тебе и в разборчивости к женам друзей моих. Я только завидую тем из них, у коих супруги не красавицы, не ангелы прелести, не мадонны etc, etc. Знаешь русскую песню —
Не дай бог хорошей жены,Хорошу жену часто в пир зовут.А бедному мужу во чужом пиру похмелье,да и в своем тошнит».
В начале октября Пушкин посетил семейство Гончаровых, виделся с братом жены Дмитрием Николаевичем и с Н.И. Гончаровой. От них он узнал, что после похорон Афанасия Николаевича, Дмитрий Николаевич хлопочет о вводе его в наследство и об опеке над душевнобольным отцом, поскольку Н.И. Гончарова от управления имением отказалась. 10 октября Пушкин выехал из Москвы, а 12 октября вернулся в Петербург тем же способом, что ехал в Москву, то есть «поспешным дилижансом».
Итак, Пушкин отсутствовал в Петербурге с 17 сентября по 12 октября 1832 года. «Рыжий» Саша родился 6-го июля 1833 года. Отсчитаем обратно 40 недель (280 дней) и получим 29 сентября 1832 года. То есть зачатие старшего сына Пушкина Александра произошло в отсутствии отца. Судя по письмам Натальи Николаевны, вернее, по реакции Пушкина на ее письма, она в это время бывала у своей родственницы и близкой подруги Идалии Григорьевны Полетики: «Просидела бы ты у Идалии и не сердилась?» Идалия Полетика, известная всему петербургскому бомонду сводница, как мы позднее убедимся, сыграла решающую роль в семейной драме Пушкиных.
20 июля в Предтеченской церкви на Каменном острове, где Пушкины снимали дачу на летнее время, состоялись крестины сына Пушкиных Александра Александровича. Восприемники: Павел Воинович Нащокин и Екатерина Ивановна Загряжская – тетка Натальи Николаевны. Событие торжественно отпраздновали в семье поэта.
Можно себе представить, что творилось на душе поэта, когда он уже все просчитал, но, как говорит народная пословица: «Чей бы бычок…». Как уже отмечалось выше, любые жизненные неудачи, крушение романтических грез, стрессовые ситуации вызывают у Пушкина неодолимое желание уехать куда-нибудь, с глаз долой, чтобы в дороге, среди чужих людей подавить в себе адские душевные муки.
Буквально через день после состоявшихся крестин Пушкин в письме к графу А.Х. Бенкендорфу просит об отпуске на 2–3 месяца для поездки в свое нижегородское имение, а также в Казань и в Оренбург. Черновик письма заканчивается просьбой, обращенной непосредственно к государю: «Умоляю Его Величество позволить мне ознакомиться с архивами этих двух губерний». Здесь же Пушкин сообщает о намерении посетить по пути Дерпт, чтобы повидаться с семейством Карамзиных.
29 июля начальник канцелярии III отделения Александр Николаевич Мордвинов по поручению графа Бенкендорфа сообщает Пушкину о разрешенной ему поездке в Дерпт для посещения г-жи Карамзиной и просит сообщить «что побуждает Вас к поездке в Оренбург и Казань и по какой причине хотите Вы оставить занятие здесь на Вас возложенное?»
Письмом от 30 июля 1833 года Пушкин сообщает А.Н. Мордвинову о целях своей поездки в Поволжье: «В продолжение двух последних лет занимался я одними историческими изысканиями, не написав ни одной строчки чисто литературной. Мне необходимо месяца два провести в совершенном уединении, дабы отдохнуть от важнейших занятий и кончить книгу, давно мною начатую, и которая доставит мне деньги, в коих имею нужду. Мне самому совестно тратить время на суетные занятия, но что делать? они одни доставляют мне независимость и способ проживать с моим семейством в Петербурге, где труды мои, благодаря государя, имеют цель более важную и полезную.
Кроме жалования, определенного мне щедростию его величества, нет у меня постоянного дохода; между тем жизнь в столице дорога и с умножением моего семейства умножаются и расходы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});