– Из Кого?.
– Да из этих… как их… собачьих депутатов… От исполкома, что ли, – ну, словом, от этих мерзавцев…
– Что же они?
– Да вот именно, что же?. «Вот Председатель Государственной думы все требует от вас, чтобы вы, товарищи, русскую землю спасли… Так ведь, товарищи, это понятно… У господина Родзянко есть что спасать… не малый кусочек у него этой самой русской земли в Екатеринославской губернии, да какой земли!.. А может быть, и еще в какой-нибудь есть?. Например, в Новгородской?.. Там, говорят, едешь лесом, что ни спросишь: чей лес? – Отвечают: родзянковский… Так вот, Родзянкам и другим помещикам Государственной Думы есть что спасать…
-Эти свои владения, княжеские, графские и баронские… они и называют русской землей… Ее и предлагают вам спасать, товарищи… А вот вы спросите председателя Государственной Думы, будет «и он так же заботиться о спасении русской земли, если эта русская земля… из помещичьей… станет вашей, товарищи?» Понимаете, вот скотина!
– Что же вы ответили?
– Что я ответил? Я уже не помню, что и ответил… Мерзавцы!..
Он так стукнул кулаком по столу, что запрыгали под скатертью секретные документы.
– Мерзавцы! Мы жизнь сыновей отдаем своих, а это хамье думает, что земли пожалеем. Да будет она проклята, эта земля, на что она мне, если России не будет?
Сволочь подлая. Хоть рубашку снимите, но Россию спасите. Вот что я им сказал. Его голос начинал переходить пределы…
– Успокойтесь, Михаил Владимирович.
* * *
Но он долго не мог успокоиться… Потом… Потом поставил нас в «курс дела»… Он все время ведет переговоры со Ставкой и с Рузским… Он, Родзянко, все время по прямому проводу сообщает, что происходит здесь, сообщает, что положение вещей с каждой минутой ухудшается; что правительство сбежало; что временно власть принята Государственной Думой, в лице ее Комитета, но что положение ее очень шаткое, во-первых, потому, что войска взбунтовались – не повинуются офицерам, а, наоборот, угрожают им, во-вторых, потому, что рядом с Комитетом Государственной Думы вырастает новое учреждение – именно «исполком», который, стремясь захватить власть для себя, – всячески подрывает власть Государственной думы, в-третьих, вследствие всеобщего развала и с каждым часом увеличивающейся анархии; что нужно принять какие-нибудь экстренные, спешные меры; что вначале казалось, что достаточно будет ответственного министерства, но с каждым часом промедления – становится хуже; что требования растут… Вчера уже стало ясно, что опасность угрожает самой монархии… возникла мысль, что все сроки про– шли и что, может быть, только отречение Государя Императора в пользу наследника может спасти династию… генерал Алексеев примкнул к этому мнению…
– Сегодня утром, – прибавил Родзянко, – я должен был ехать в Ставку для свидания с Государем Императором, доложить Его Величеству, что, может быть, единственный исход – отречение… Но эти мерзавцы узнали… и, когда я собирался ехать, сообщили мне, что ими дано приказание не выпускать поезда… Не пустят поезда! Ну, как вам это нравится? Они заявили, что одного меня они не пустят, а что должен ехать со мной Чхеидзе и еще какие-то… Ну, слуга покорный, – я с ними к Государю не поеду… Чхеидзе должен был сопровождать батальон «революционных солдат». что они там учинили бы?. Я с этим скот…
Меня вызвали по совершенно неотложному делу…
* * *
-Это был тот офицер, который ездил со мной «брать Петропавловку» .
– Там неблагополучно… Собралась огромная толпа… тысяч пять… Требуют, чтобы выпустили арестованных…
– Да ведь их нет!..
– Не верят… Я только что оттуда… гарнизон еле держится… Каждую минуту могут ворваться… Я их успокоил на минутку, сказал, что сейчас еду в Государственную Думу и что кто-нибудь приедет… Но надо спешить…
– Сейчас…
Я сел к столу и стал писать ту записку, о которой условился с комендантом… Потом, – не знаю уже, как и почему, – передо мной очутились члены Государственной думы Волков (кадет) и Скобелев (социалист).
– Господа, поезжайте… Помните Бастилию: она была сожжена только потому, что не поверили, что нет заключенных… Надо, чтоб вам поверили!
Волков, с живыми глазами, сильно воспринимал… Скобелев, немножко заикающийся, тоже хорошо чувствовал – я видел.
Я сказал ему:
– Ведь они вас знают… Вы популярны… Скажите им речь.
Они поехали…
Я застал Комитет в большом волнении… Родзянко бушевал…
– Кто это написал? Это они, конечно, мерзавцы.
Это прямо для немцев… Предатели… что теперь будет?
– Что случилось?.
– Вот, прочтите.
Я взял бумажку, думая, что это прокламация… Стал читать… и в глазах у меня помутилось… Это был знаменитый впоследствии «приказ № 1».
– Откуда это?
– Расклеено по всему городу… на всех стенках… Я почувствовал, как чья-то коричневая рука сжала мое сердце. Это был конец армии…
* * *
Последствия немедленно сказались… Со всех сторон стали доходить слухи, что офицеров изгоняют, арестовывают… Офицерство стало метаться… многие, боясь, пробивались в Государственную Думу… помня лозунг: Государственная Дума не проливает крови». Другие стали по чьему-то приглашению собираться в зал «Армии и Флота», на углу Литейного и Кирочной… Стало известно, что около 2000 офицеров собралось там и что идет заседание… Настроение большинства «за Государственную думу» и «за порядок». Третьи увеличили число людей, осаждавших Комитет Государственной Думы, прося указаний… С каждым часом настроение ухудшалось… Из различных мест сообщалось о насилии над офицерами…
* * *
-Это были решающие минуты… Если бы можно было вооружить собравшихся в зале «Армии и Флота» офицеров, а главное, если бы можно было на них рассчитывать, Т.е. если бы это были люди, пережившие все то, что они пережили впоследствии, скажем, корниловского закала, если бы кто-нибудь понял значение военных училищ и, главное, если бы был человек калибра Петра I или Николая I, – эта минута могла спасти все… Можно было раздавить бунт, ибо весь этот «революционный народ» думал только об одном – как бы не идти на фронт… Сражаться он бы не стал… Надо было бы сказать ему, что Петроградский гарнизон распускается по домам… Надо было бы мерами исключительной жестокости привести солдат к повиновению, выбросить весь сброд из Таврического дворца, восстановить обычный порядок жизни и поставить правительство, не «доверием страны облеченное», а опирающееся на настоящую гвардию… Да, на настоящую гвардию… гвардии у нас не было… Были гвардейские полки… Но чем они отличались от негвардейских? Тем, что гвардейские офицеры принадлежали к аристократическим фамилиям? Но аристократия далеко не всегда была опорой престола… Начиная с Иоанна грозного и даже гораздо раньше, часть знати вела борьбу с монархией… Особенно резко это выразилось в выступлении декабристов, но и вообще было так: знатное происхождение совершенно не обеспечивало «политической благонадежности». Стоит только просмотреть списки кадет и «примыкающих», чтобы понять, где была знать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});