— Игорь, я прошу вас: хватит ломать комедию! Зачем на старую цыганку наговариваете?
— О чем ты, Макс? У меня браслет на руке был. Потом смотрю — он на земле. Или нет, в юбке у нее, что ли, застрял…
— А цыганка тут при чем?
— По-моему, это она его сдернула.
— Так «по-моему» или «сдернула»?
Игорь не ответил.
— Так вот, мое предложение такое. Поскольку вам все это показалось, вы сегодня же идете в милицию и забираете свое заявление.
— В чем дело? — взорвался Игорь. — Что за тон? Никуда я не пойду.
Максим перешел на «ты».
— А если не пойдешь, тогда, Игорь, я займусь тобой вплотную… Мало не покажется, обещаю. Где я видел этот браслетик, на какой дамской ручке, припоминаю. И многое другое тоже вижу. Так что давай лучше не ссориться. Договорились? По глазам вижу, что договорились. О времени похода к следователю Бочарникову переговорим по телефону через пару часиков. Заявление заберешь и отдашь мне сам, лично, руки в руки. Понял? Пока! Успехов.
Макс вышел.
Игорь скрипнул зубами от злости. Прижал его этот сосунок к стенке. Совсем прижал. А все Тамара, блин! Он же спрашивал ее про браслет. Спрашивал!
Тут как раз и Тамара пришла. Почувствовав напряжение, постаралась успокоить любимого:
— Милый, ты здоров? Все в порядке? Антон сказал, на вас цыгане напали. Где твой шрамик?
Под таким заботливым напором Игорь сначала не устоял, показал на лейкопластырь на лбу, скрывающий ссадину, полученную на кладбище.
— Вот, под пластырем. Знаешь, как болит!
— Мой бедненький, дай поцелую. Антон жалуется, что во время отъезда…
— Да какого отъезда — побега! Сам втравил меня в это дело, и сам же смылся.
— Ну, Игорек, не сердись. Все позади. Давай лучше подумаем, откуда цыгане могли пронюхать про ваш поход?
Этим простеньким вопросом Тамара сбила Игорю весь обличительный пафос. Действительно, а откуда они узнали, что готовится налет на кладбище?
— Ну, это же цыгане. На картах нагадали…
— Не верю я во все это. Кто-то пронюхал и все им рассказал. И я думаю, что этот кто-то — Максим. Что-то он слишком часто с этой цыганкой таскается. Вот и сейчас с ней от тебя вышел.
— Да ваш Максим вообще запродался цыганам! Знаешь, зачем он ко мне приходил?
— Нет, — Тамара напряглась.
— Выбил из меня обещание, что заберу из милиции заявление на эту старуху.
— Что? И ты пообещал? Зачем? Как ты мог?!
— А что мне оставалось делать?! Максим меня в угол загнал.
— Как? Как он мог тебя в угол загнать?
— Намекнул на наши с тобой отношения! Ты что, хочешь, чтоб твой муженек про нас узнал?
— Ха-ха-ха. Астахов — лох конченый. Я ему уже столько лет лапшу на уши вешаю. И он мне верит. Станет он слушать какого-то Макса!..
— Да, а браслет?!
— Что — браслет?.. Какой браслет?
— Твой браслет, который я цыганке подбросил. Тогда утром, когда я брал его на дело, помнишь?.. Я тогда спросил: «Откуда он у тебя?» Ты сказала: «Недавно купила». Говорю: «Никто не видел?» — «Нет. Никто!» А теперь оказывается, что Максим откуда-то знает, что это твой браслет.
Тамара ударила себя по лбу:
— Черт! Да, правда, я его один раз надела. Вечером, в конце рабочего дня. Хотела посмотреть, как он будет смотреться с цепочкой и перстнем… Но я не думала, что Максим запомнит. Это же было совсем ненадолго. Вот черт глазастый! Грязный интриган! Шантажист! Паскуда… Да, Астахов обидится, если узнает, что я отдала его браслет тебе…
— Постой! Что значит: «Астахов… Его браслет…»? Он что, тоже знает о нем?
— Я же при нем покупала и на его деньги.
Игорь замолчал, он просто не знал, что сказать. Несколько минут, выпучив глаза, недоуменно вертел головой. Потом все же заговорил — максимально спокойным голосом:
— Тамара, милая, почему же ты мне об этом не сказала?
— Игорек, милый, но ведь ты же меня об этом не спрашивал. Ты спросил: «Откуда?» Я ответила, что только что купила. Но ты же не спросил, на чьи деньги, стоял ли рядом Астахов или не стоял. Ты спросил: «Никто не видел?» Я сказала, что никто, А кто мог видеть, если я его не носила? Почти…
И тут Игорь взорвался:
— Ты… Ты… Ты говоришь, что Астахов — лох конченый. Не-е-ет. Это ты дура конченая! Дура! Идиотка! Ты хоть сейчас это понимаешь?! Отпускаешь меня на подлог, на подставу, на лжесвидетельство с паленым браслетом, который подарил тебе муж! Б…!
Последнее слово Игорь сказал в качестве междометия. Но Тамара поняла его совсем иначе. И расплакалась. Горько, безутешно, по-детски, в три ручья.
Игорю стало жалко эту женщину. Ведь их любовь уже столько лет не только не ржавела, но даже блестела все ярче. Зря он ей так нагрубил. Она — женщина. И этим все сказано.
Он подошел к Тамаре, обнял ее. Начал, что-то нежно нашептывая, целовать в шейку, в ушко. Она вроде бы немного успокоилась, затихла.
— Милая моя, мы оба виноваты. На всякого мудреца довольно простоты. Знаешь, когда я в юности читал «Три мушкетера», помню, сильно смеялся. Думал, эта королева, какая же она ду… — Тамара опять возмущенно забилась у него в руках, и Игорь тут же исправился: — Какая же она неосторожная, зачем отдавать Бэкингему подвески, подаренные мужем? И вот тебе наказание. Сам попал в такую же историю. Тамарочка, что же нам теперь делать?
— Забирай заявление… Рубину теперь рано или поздно отпустят. И пока она в тюрьме, надо решить с ней раз и навсегда.
— Что ты предлагаешь?
— Ты крыс в гараже недавно травил?
— Ну, травил.
— Этого никто не видел? — спросила Тамара, пародируя недавние интонации Игоря.
— Никто! — со смехом ответил он.
— Яд остался?
— Остался.
— Тащи.
После этого коротенького слова Игорю опять стало не до смеха.
* * *
К утру гулянье в таборе по поводу ночной победы само собой выдохлось. Устали и петь, и танцевать. Остались только разговоры. Эти бесконечные, в сотый раз повторяемые «апомнишь…», «акакты…», «акакъя…».
Баро сказал, что в связи с проявленным героизмом разрешает Сашке больше не ходить работать на набережную. Но тот опять отверг такое предложение, сказал, что он еще не искупил свою вину до конца. И потому будет и дальше примерно трудиться на набережной.
Никто не заметил, как под утро Баро и Бейбут отошли в сторонку.
— Спасибо тебе, Бейбут, за такого сына, за помощь…
— О чем ты, Баро, это же общее дело. Общая беда.
— Бейбут, тебя называют мудрым, хитрым. Как ты думаешь, что нам дальше делать с этим кладбищем?
— Надо как-то договариваться.
— Вот и я так думаю. Понимаешь, у этого Астахова большие связи в столице. Боюсь, он на нас и органы может натравить, и даже спецслужбы… Мне кажется, от него надо откупиться. Другого выхода нет.