Принципиальный и жесткий в отстаивании своих взглядов, он тем не менее умеет слушать, хотя это совсем не значит, что он готов поверить всему услышанному.
Долгие годы работы в пиар-службах олигархических структур не могли не привести к более чем реалистичному взгляду на современную российскую журналистику. Никаких иллюзий на ее счет он не испытывает.
Существует мнение о коварстве Суркова, скорее связанное со стереотипом россиян по отношению к чеченцам (пусть даже и по отцу), да и любят оппозиционеры видеть во всех коварных интриганов.
Сурков скорее излишне эмоционален, когда отстаивает свои взгляды. Он никогда не занимается политесом с политическими противниками.
Начисто лишенный тщеславия, он пытается минимизировать свое появление в СМИ, делая исключения в критических случаях. Так было во время первой попытки объединения оппозиционных сил, когда выяснилось, что у Кремля совсем нет своих глашатаев, и при этом Сурков всегда высказывает свое личное мнение, а не позицию Путина.
С Владиславом Юрьевичем очень приятно общаться, потому что говорит он прямо, жестко, не держит кирпич за пазухой и готов принять столь же жесткий ответ и от оппонента.
К нему очень легко записаться на прием, и многие известные музыканты, артисты и журналисты с ним беседовали, даже герой "Свободы слова" просил его заступничества, пусть хотя бы на ведение программы о футболе.
Сурков выслушает любого, но будет действовать только строго в рамках своих служебных обязанностей, что и обеспечивает ему политическое долголетие, несмотря на постоянные слухи об отставке.
Важно, что никогда публично Сурков не высказывался о личности Ходорковского, как и по делу ЮКОСа, хотя, бесспорно, много знает в силу того, что работал у Михаила Борисовича и очень часто с ним беседовал. Но поскольку считает это некорректным, то, значит, и невозможным для себя.
Гонцы от ЮКОСа, до ареста Ходорковского, часто бывали в Кремле, и было приложено немало усилий для мирного разрешения политического конфликта.
Сурков лично предан Путину и в любом, сколь угодно жестком столкновении всегда, до последнего дыхания таким и останется, хорошо понимая возможные последствия.
Кстати, охранников у него меньше, чем у Евгения Киселева.
Должно быть, в силу артистизма натуры он часто говорит с путинскими интонациями.
У Суркова нет иллюзий о своем политическом будущем, и он хорошо понимает, как трудно будет найти следующее место работы.
Многие до сих пор воспринимают Суркова как последнего крупного руководителя Администрации, способного разговаривать с представителями бизнес-элиты на одном с ними языке, не прибегая к угрозе немедленного применения силы.
Система его взглядов – безусловно демократическая и довольно сильно отличающаяся от убеждений его коллеги господина Сечина. С ним я лично не пересекался, так что могу судить о нем лишь по мнению моих собеседников, знавших его в разные периоды жизни.
Сечин крайне жесткий и великолепно организованный чиновник, который искренне убежден, что в условиях современной России стратегическая роль государства в бизнесе основа основ.
Восстановление роли государства и уменьшение влияния олигархов осуществляется через силовые структуры, которые и курирует Сечин.
Кроме восстановления исторической справедливости, какой она представляется сегодня правящей элите, довольно часто силовики оказываются и фактором влияния на решения рыночных споров между частными и государственными компаниями или просто частными компаниями, но разной степени близости к власти.
Состоявшиеся решения как правительственных комиссий, так и судов могут оспариваться на основании оперативной информации о подкупах чиновников или иных противоправных действиях, степень которых зачастую сомнительна, но возбуждение уголовного дела – замечательный фактор психологического давления.
Такая практика стала чуть ли не рутиной в сырьевом секторе экономики.
К сожалению, необходимо учитывать реальное положение дел в силовых ведомствах, так как в течение последних тринадцати лет именно эти структуры оказались вовлеченными в криминальный бизнес. Они перераспределяют или имеют отношение к перераспределению всех сколько-нибудь значимых активов. В памяти остались времена, когда наравне с бандитскими «крышами» появились и чекистские, и рубоповские, и всякие прочие, объединенные понятием – красные.
От регулярной чистки рядов – толку мало, так как система порождает все новых и новых оборотней, коррумпируя вновь пришедших.
При любой смене руководства принципиальных изменений не происходило, пожалуй, наоборот, система контроля над бизнесом приобретала все более изощренные формы, переходя от уголовщины прямолинейных наездов начала 90-х к хорошо организованной, разветвленной структуре.
Опыт лихих лет учли все выжившие игроки. Недавние быки превратились в предпринимателей, а силовики научились бизнес-методам. Выстраиваются схемы, при которых многие виды деятельности удерживаются в «серой» зоне, контроль за их активностью и регулярное состригание с них колоссальных денег обеспечивает многим прекрасное существование.
В разработку законодательного и силового обеспечения такого рода схем вовлекаются представители практически всех ветвей власти. Зачастую эти спруты вкладывают преступным путем полученные деньги, становясь хозяевами контролируемых организаций, нанимая для них менеджеров и гарантируя своим фирмам условия максимального благоприятствования.
Многие правильные правительственные начинания были извращены конкретными исполнителями, и в итоге произошло удушение предпринимательской активности, занижение поступлений в госбюджет, личное обогащение и концентрация черного нала, который может быть использован для самых разных целей – от покупок собственности в деревне Монаковке, на южном берегу Франции, до организации государственного переворота.
Администрация, используя силовиков для борьбы с олигархами, не может одновременно в полном масштабе провести хирургическое вмешательство и удалить преступные образования в органах. Осознавая свою значимость, многие из преступников в погонах распоясались окончательно и, несмотря надело оборотней, почувствовали безнаказанность.
Наступил в чем-то ренессанс эры Коржакова со товарищи, но уже в новом качестве.
Растет и уровень правового прикрытия схем.
Проходят статьи Уголовного кодекса, позволяющие следователю принимать решение о продаже вещественных доказательств, в связи с невозможностью их хранения.
Поясню. По возбужденному делу о контрабанде изъяли в качестве вещдоков телевизоры. Отвезли их на склад, но хранить – дело дорогое, ящики много места занимают, и пишет следователь – продать.
Сам он продавать не пойдет. Для этого есть специально обученные люди, работающие под эгидой созданного по указанию Михаила Касьянова в 2002 году Российского Фонда федерального имущества.
Пока все абсолютно логично, вот только практика применения оказывается удивительной: товар, по накладным и по опубликованным дилерским ценам проходящий за 6 миллионов долларов, оценивается в 900 тысяч. На рынке он реализуется с помощью уполномоченных компаний по цене близкой, а порой и выше дилерской – таким образом формируется сумма к распределению между всеми участниками бизнес-проекта.
Очевидно, что для реализации такой схемы нужны свои люди в судах, таможне, прокуратуре, МВД, разнообразных министерствах и ведомствах.
Заниженная оценка не только позволяет нагло хватать деньги, но и защищает.
Продажа вещественных доказательств происходит, как правило, до решения суда. В случае чуда – признания юридического лица невиновным – ему не вернут товар.
Только ту сумму, которую насчитал оценщик.
Материальная ответственность оценщиков до последнего времени была не предусмотрена. Приведенная схема лишь частный и маленький пример, но всем очевидный разрыв в уровне жизни силовиков и их зарплат не оставляет никакого сомнения в процветании красного бизнеса.
Курировать такого рода переплетенную коррумпированную структуру, вместе с тем выполняющую важнейшую государственную задачу, крайне сложно. Необходимо либо полностью перестроить всю систему, либо слиться с ней.
Слившись с ней, будешь скомпрометирован, а пытаясь ее перестроить, вступаешь в борьбу без сколько-нибудь значимых собственных сил и ресурсов.
Стремясь преобразовать силовые структуры и очищая их, необходимо помнить, что и задачи борьбы с правонарушениями и преступлениями никто не отменял.
Оборотни привлекают внимание общественности, хотя составляют незначительный процент от общего числа сотрудников, но и самый заметный.
Взять и разогнать милицию невозможно, так как страна погрузится в хаос.
Абсолютная непубличность Игоря Ивановича, как и отсутствие конкретных шагов по изменению ситуации к лучшему, порождает недоверие к нему.