Когда грохот первого броска кавалерии несколько стих, сэр Генри осторожно приподнял голову. Рыцари Йорка, точно охотники дичь, гнали ланкастерских рыцарей в тяжелых доспехах вниз, к реке; те, впрочем, неслись быстрее лани к мосту над Кок-Бек, небольшой речушкой, огибавшей поле боя и в данный момент служившей последней надеждой на спасение. Пехота Йорков, поддерживая свою кавалерию радостными кличами, ринулась с фланга, желая нагнать врага, прежде чем тот достигнет моста. Через несколько минут мост оказался забит дерущимися, безжалостно рубящими друг друга людьми; ланкастерцы отчаянно стремились на тот берег, пытаясь пройти прямо по телам убитых и раненых товарищей по оружию, а воины Йорка теснили их и наносили удары в спину. Мост трещал и качался под напором множества сражавшихся воинов; лошади, понукаемые седоками, сталкивали людей за перила в ледяную воду, а многих просто затаптывали копытами. Пехотинцы, видя наступающих рыцарей с огромными обоюдоострыми мечами, которыми те размахивали, точно косами, видя, как боевые кони этих рыцарей встают на дыбы и топчут железными подковами людей, стали сами прыгать в реку, где еще барахтались те, кого прежде туда столкнули. Кто-то прямо в воде пытался освободиться от тяжелых доспехов, кто-то пробирался к берегу, опираясь о головы и плечи соседей и топя их в реке, вода в которой покраснела от крови.
Пошатываясь, Стаффорд поднялся и, охваченный ужасом, закричал, понимая, впрочем, что никто уже не будет выполнять его команд:
— Вернитесь! На берег! Немедленно перегруппируйтесь!
Тут раздался жуткий скрежет, заглушаемый грохотом и воплями яростной битвы: это трещали бревна, из которых был сложен мост.
— Немедленно сойти с моста! Немедленно! — во все горло заорал Стаффорд и поспешил к берегу, с трудом расчищая себе путь и громко предупреждая об опасности.
Однако люди по-прежнему не слышали его и продолжали колоть друг друга клинками и рубить топорами, хотя и сами должны были почувствовать, что мост под весом толпы начинает крениться и шататься. Кое-кто, поняв, что мост вот-вот упадет, попытался вырваться из гущи сражения, но тут перила окончательно сломались, затрещали деревянные опоры, и мост разом рухнул, сбрасывая с себя людей, лошадей и тела мертвецов — все это полетело в реку.
— Берегись бревен! — снова крикнул Стаффорд с берега, увидев, что многие упавшие в воду уже начинают тонуть, и повторил почти нормальным голосом: — Берегись бревен.
Кричать уже не имело смысла.
На мгновение ему показалось — поскольку снегопад все продолжался, а люди все погружались в быструю реку, выныривали, звали на помощь и снова под тяжестью доспехов и оружия уходили под воду, — что вокруг все вдруг затихло и единственный, кто остался в живых, это он сам. Он огляделся, но и впрямь не увидел больше никого, стоящего на ногах. В реке, правда, еще были живые: кто-то еще цеплялся за доски и бревна развалившегося моста, кто-то пытался даже нападать на врага, нанося удары по пальцам, цеплявшимся за спасительные деревяшки; но многие тонули прямо у Стаффорда на глазах, или же их, еще живых, уносило водой, алой от крови; да и поле боя было завалено неподвижными телами, которые постепенно заносило непрекращавшимся снегом.
Стаффорд почувствовал холодное дыхание ветра и прикосновение снежинок к разгоряченному, потному лицу; ему страшно хотелось пить, и он, точно ребенок, открыл рот, с наслаждением ощущая, как снежные хлопья тают на губах и на языке. Вдруг из белой круговерти медленно появился какой-то человек, более всего напоминавший привидение. Стаффорд усталым движением вытянул из ножен меч, готовясь к новой схватке, хоть и не был уверен, что у него достанет сил даже удержать в руках тяжелый клинок. И все же он понимал: надо собрать все свое мужество и постараться убить очередного врага — и своего соотечественника.
— Мир, — совершенно бесцветным голосом промолвил незнакомец. — Мир, дружище. Все кончено.
— И кто победил? — поинтересовался Стаффорд.
А рядом с ними река все перекатывала трупы, унося их вдаль. На заснеженном поле повсюду начинали шевелиться те, кто казался мертвым; люди с трудом поднимались на ноги и шли или даже ползли в ту сторону, где, по их представлениям, находилась их армия. Но большая часть лежавших на поле воинов так и осталась неподвижной.
— Какая разница? — отозвался незнакомец. — Я знаю только, что потерял весь свой отряд.
— Ты ранен? — спросил Стаффорд, заметив, что незнакомец покачнулся.
Тот отвел в сторону руку, которой зажимал рану под мышкой — ее, видимо, нанесли мечом, ударив в щель между доспехами, — и оттуда сразу ручьем хлынула кровь, пятная грязный снег.
— Я, наверное, скоро умру, — спокойно сообщил он.
Только теперь Стаффорд обратил внимание, что лицо у мужчины белое как снег, покрывавший его плечи.
— Идем со мной, — предложил Стаффорд. — У меня тут лошадь неподалеку. Думаю, мы сумеем добраться до Таутона; привяжу тебя к седлу, чтоб не упал.
— Сомневаюсь, хватит ли у меня сил.
— Идем, — настаивал Стаффорд. — Попытаемся хоть мы выбраться отсюда живыми.
Ему вдруг показалось невероятно важным, чтобы вместе с ним выжил в этой бойне пусть даже один человек, вот этот самый незнакомец.
Держась друг за друга, шатаясь и прихрамывая, они медленно потащились на холм, где прежде располагалось войско Ланкастера. Вдруг незнакомец остановился, зажимая кровоточившую рану, и хрипло хохотнул.
— В чем дело? — посмотрел на него Стаффорд. — Идем же. Ты сможешь! Да говори же, в чем дело?
— Значит, мы с тобой поднимаемся на холм? И твой конь где-то там, наверху?
— Да, верно.
— Так ты за Ланкастера?
И он вдруг так тяжело осел, что Стаффорд пошатнулся под его весом.
— А ты разве нет?
— Я за Йорка. Стало быть, ты — мой враг.
Так они и стояли, обнявшись, как братья, и гневно друг на друга поглядывая, потом оба бессильно рассмеялись, и незнакомец продолжил:
— Откуда мне было знать, что ты из их лагеря? Великий Боже! Да мой родной брат воевал против меня! Я просто предположил, что ты тоже за Йорка. Как тут точно определить?
— Да я и сам толком не знаю, за кого я, — качая головой, ответил Стаффорд. — Одному Господу известно, что с нами будет дальше и кем придется вскоре стать; Он не даст мне соврать: такими сражениями ничего ни решить, ни добиться невозможно.
— А ты прежде участвовал в этих войнах?
— Нет, никогда, и если смогу, то и впредь постараюсь их избегать.
— Тебе придется лично предстать перед нашим королем Эдуардом и сдаться ему, — заявил незнакомец.