хватает с избытком, и принялись за уничтоженье моста.
Опасаясь атаки немецких стрелков, лейтенант приказал поставить орудие на северную оконечность холма. В то место, где не свистели фашистские пули. Солдаты быстро справились с этой задачей, занялись наведеньем ствола, но офицер не доверил бойцам столь серьёзное дело.
Сначала, он встал на место того человека, что работал с горизонтальной наводкой. Потом перешёл на противоположную сторону от казённика пушки. Офицер прицелился в опору деревянной конструкции, стоящую под головною машиной фашистов, поднялся с колена и дал команду «Огонь!».
Заряжающий боевого расчёта дёрнул за шнур. Грянул оглушительный выстрел. Свистнул снаряд, и болванка воткнулась в нужную точку. Подгнившие сваи разбило в мелкие щепки. Шаткий настил разлетелся на отдельные доски и вместе с перебитыми балками обрушился вниз.
Сгоревший танк завалился на правую сторону, на мгновение застыл навесу и, кувыркаясь, как пустой чемодан, полетел в неширокое русло. Он упал в желтоватую мутную воду, поднял к высокому небу тучу блистающих брызг и тотчас пропал в глубине. Поверхность реки всколыхнулась большим числом пузырей всплывшего воздуха. Какое-то время, она слегка волновалась, а затем успокоилась.
Лейтенант убедился, что пролёт длиной в восемь метров исчез, и переправа надолго вышла из строя. «Траков «четвёрки» не видно. Значит, глубина здесь больше чем три с лишним метра, — размышлял офицер. — Так что, перейти речку прямо по дну не удастся. Тем более, с миномётами, боеприпасами и другой амуницией.
Фрицам нужно искать мелкий брод, где-то поблизости, или восстанавливать мост, или искать подручные средства. На болоте растет много деревьев, но их ещё нужно срубить, дотащить до воды и лишь после этого, вязать большие плоты.
На всё это нужно силы и время, и очень желательно, чтобы в тебя не стрелял неприятель. Так что, фашисты застряли до самого вечера. А может быть, и до наступленья утра. Значит, мы выполнили приказ комбата стрелков и задержали врага на целые сутки».
Офицер вытер мокрый лоб рукавом и приказал боевому расчёту:
— Начинаем стрелять в транспортёры. — Сам он ходил по холму с места на место, и то тут, то там, выглядывал из-за кромки обрыва. Он за секунду находил нужный ему ориентир и давал указания пушкарям. Раздавался выстрел орудия, и очередной «Ганомаг» превращался в кучу железного хлама.
Павел бегал ко второму окопу, возвращался обратно и приносил снаряд за снарядом. Он думал о том, что скоро всё будет закончено и от колонны фашистов ничего не останется. Иногда, он бросал быстрый взгляд на длинную дамбу и замечал там какую-то бурную деятельность. Вместо того, чтоб отсидеться в безопасном болоте, фрицы перемещались по узкой дороге туда и сюда.
Сначала он удивился и спросил у себя: «Чем они там занялись?» Потом с удивлением понял, что же делали фрицы? Фашисты снимали с кабин пулемёты и доставали из кузовов «Ганомагов» какие-то ящики. Наверно, с патронами. Мало того, не боясь попасть под снаряд, немцы таскали из обречённых машин какие-то вещи.
Всё это уносили с просёлка и прятали на другой стороне каменной насыпи. Там их не могли достать пехотинцы или советская пушка. Похоже, враги не собирались сдаваться. Они запасались оружием и провиантом, чтобы выбраться из-под обстрела, дойти до ровного места и там закрепиться.
«Вот и прекрасно! — сказал себе Павел. — Пусть там и сидят до тех пор, пока не придут наши части. Они доставят шрапнель, и мы покажем фашистам, где раки зимуют!»
Пушка продолжала стрелять. Снаряды летели из жерла орудия, били по транспортёрам и превращали их в большие костры, исходившие чёрным удушливым дымом. Вот полыхнул второй бронетранспорт, а за ним третий, четвёртый.
Вдруг два «Ганомага» взревели моторами, одновременно тронулись с места и начали разворачиваться на узкой дороге. Сделав несколько резких рывков вперёд и назад, машины встали носом к обочине, выходящей на север и дальней от пушкарей. Они замерли на пару секунд и начали медленно двигаться прямо к болоту.
«Хотят уберечь их от попаданий болванок, — понял боец задумку фашистов. — Сейчас съедут с дороги в глубокий кювет и, скорее всего, повредят ходовую или моторную часть. И всё-таки, проще сменить две-три железяки, чем ремонтировать технику, разбитую взрывом в мелкие клочья».
Лейтенант тоже заметил манёвр транспортёров. Он подумал так же, как парень, и приказал расстрелять удирающих фрицев. Наводчики навели пушку на ближайшую цель. Пороховые газы толкнули снаряд. Он выскочил из жерла орудия, пролетел треть километра и врезался в кабину водителя, повисшую над краем откоса.
Болванка тотчас взорвалась. Ударной волной смяло броню, разбило раму и двигатель на сотни обломков и бросило кучу железа в глубокий кювет. Туча осколков попала в фашистов, сидевших внизу. Раздались крики ужасающей боли и хрип умирающих. Несколько фрицев убило на месте, ещё больше ранило. Двух или трёх — тяжело.
Шофёр второй бронемашины увидел гибель «камрада». Фриц испугался до дрожи в коленях и с силой надавил на педаль. Транспортёр громко рыкнул, рванулся вперёд и быстро скатился с горизонтальной обочины. Он оказался на высоком откосе, и ринулся вниз на повышенной скорости. Через пару секунд, транспорт врезался носом в густую болотную жижу, провалился в неё до самой кабины и прочно увяз.
Заднюю часть «Ганомага» сильно подбросило на неровностях склона. Он совершил кувырок «через голову» и рухнул траками кверху. Тонкую крышу кабины смяло, словно бумажную. Водителя свалило с сиденья и сжало, будто огромным капканом. Фриц попытался освободиться, немного подёргался и ощутил, что очутился в железных тисках.
Вода нашла в прочном кузове десятки широких щелей. Она ринулась в них мутной волной и заполнила весь объём без остатка. Волна поднялась над головою стрелка, немного поколебалась и совсем успокоилась.
Дрожащий от страха, фашист плотно сжал губы и перестал ненадолго дышать. Какое-то время он шевелился, пытался выбраться из тесной ловушки, но вскоре не выдержал. Горящие от отсутствия воздуха, лёгкие сами сделали вдох. Грязная жижа хлынула в горло и забила трахеи и бронхи. Минуту спустя, с фрицем было покончено.
Увидев бесславную гибель машин и водителей, немецкие офицеры поняли, что технику спасти не получится. Они отказались от глупой затеи, и больше никто из стрелков не садился в кабины. Они лишь хватали добро, лежавшее в кузовах транспортёров, и таскали всё ближе к болоту.
Брызги, поднятые бронемашиной, взлетели так высоко, что их было видно с холма пушкарей.
«Видно, и эта «коробка» вышла из строя», — подумали артиллеристы и тут же продолжили своё правое дело. Ведь они уничтожали захватчиков, которые напали на Родину. Загорелся седьмой «Ганомаг», следом восьмой и так