— Ветер, конечно, надо учитывать, — указываю отдельно для полковника-артиллериста. — После этого команда на батарею будет выглядеть примерно так: «Немедленно открыть огонь по точке три». Ничего мгновенного не бывает, пока расчёты наведут пушки, пока выстрелят, пока летит снаряд, время утекает. Поэтому если цель движется, давать команду надо с упреждением.
— И это не единственная точка пристрелки должна быть! Вся зона перед позициями должна быть пристреляна пушками и миномётами. Кстати, стрелять необязательно, опытный корректировщик может по карте вычислить данные для стрельбы.
Всё, вот всё надо объяснять. Им-то сейчас можно реально пристреливаться. Немцы далеко, поэтому вся армия как бы в режиме обучения находится. Но так будет не всегда, а пристрелка на глазах у немцев даст им слишком много информации.
Когда уходил, вспомнил своего Яшку и что он вытворял на пару с Борькой в боях за Минск. Яков запросто бы устроил наступающим немцам огневой шторм, как он это делал под Минском и в Минске. Если переводить в карточную систему, то Яков — козырная карта достоинством в десятку или даже вальта. А туз это опытная, укомплектованная армия, навроде моей 24-ой ударной. Вместе с Борькой они и на козырную даму потянут.
А с директивой № 117 надо что-то делать…
18 ноября, вторник, время 07:40
Городок Икшкиле близ Риги.
Штаб 155-ой стрелковой дивизии (8-ая армия).
— Прибыли, товарищ маршал! — после вежливого стука почти врывается начштаба 8-ой армии.
— Прибыли, так прибыли, — равнодушным ответом слегка охлаждаю пыл Василия Ивановича с не менее трафаретной фамилией Смирнов. — Присоединяйся. Выпей чашечку чая, съешь бутербродик. До рассвета ещё есть время, не будем суетиться.
Приехал сюда, то есть, сначала прилетел, вчера, сильно после обеда. До вечера обсуждал с Кузнецовым положение на фронте. Он у него удлинился за счёт придания фронту 21-ой армии, но в целом им стало веселей. Войска уплотнились, а то как-то тонковато у него было.
Историческая справка.
«Командующий ПрибОВО генерал-полковник Федор Исидорович Кузнецов отдает приказ №00229, в котором с целью быстрейшего приведения в боевую готовность войск округа приказывалось к исходу дня 18 июня вывести соединения армий в полосы прикрытия госграницы, а также привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону и средства связи на территории округа — и осуществить ряд других мероприятий по отражению возможной агрессии противника. Но тут же последовало „одергивание“ из Москвы. Приведение в полную боевую готовность средств ПВО к 21 июня 1941 года было отменено начальником Генштаба РККА Г. К. Жуковым: „Вами без санкции наркома было дано приказание по ПВО о введении в действие положения №2, а это значит — провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводится только с разрешения правительства. Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать шифровкой объяснение для доклада наркому“.»
Внимательно выслушал жалобы Кузнецова. Я не очень сильно за ним присматриваю, он — толковый военачальник. Заботило его следующее.
Его наступление после прорыва обороны в районе Кокнесе и организации Даугавпилского котла шло успешно. До определённой точки, около которой мы сейчас находимся. Кто-то сильно умный в немецком командовании нашёлся. Они выстроили оборонительную линию дёшево и сердито. Мы, кстати, такие штуки тоже делали, но не в меньших масштабах.
— Мы так капониры для самолётов на аэродромах строили, — так вчера комментировал его рассказ.
Ставится два ряда плетёных изгородей на расстоянии метра полтора друг от друга. Соединяются между собой любым способом. Верёвкой, тросом, жердями. Пространство между ними плотно забивается грунтом. Грунт берётся тут же, за счёт чего формируется ров.
— И ничем не возьмёшь, понимаете, Дмитрий Григорич, — расстраивался Фёдор Исидорович. Снаряд любого калибра не пробивает. Я только двухсотмиллиметровые не пробовал, близко подводить калибр РГК не стал. Рискованно.
— Допустим, дыру пробьём, танки всё равно не пройдут… — переживал Кузнецов.
— А бульдозер у тебя найдётся?
Четверть минуты Кузнецов молчал слегка ошарашенный.
— Зачем вам бульдозер?
— Так разровнять, а потом танки пустить.
Снова молчание. Начал ржать, глядя на него. Пока вдоволь не насмеялся, с подробностями плана не знакомил.
Бульдозер он нашёл, рота танков Т-34 подошла, можно начинать.
— Ну, вот, — отставляю пустую чашку, — можно идти.
Ехать, если точнее. Останавливаемся километрах в полутора, дальше от реки, а значит, чуть выше намеченного к атаке участка. Приезжаем на импортных танках, в них удобнее и связь всё-таки лучше.
— Вопросы есть? — обращаюсь к строю танкистов, командиров экипажей после инструктажа. Вопросов не оказалось, инструкция исчерпывающая.
— Тогда по коням! Выходите на рубеж и работайте. Сразу после начала артподготовки.
Кузнецов по рации даёт отмашку и через две минуты над нами раздаётся свист мин и снарядов, обрушившихся на ту сторону оборонительной линии. Погода сегодня нелётная, так что разведка люфтваффе сегодня не играет.
Нам остаётся только наблюдать, как танкисты исполняют нашу задумку. Т-34 мы выбрали недаром. У них самые мощные пушки. Хорошо бы САУ с орудиями эдак 122-миллиметровыми, но таких пока нет.
Полтора метра утрамбованного грунта не прошибёшь никаким снарядом? А если десятью снарядами в одну точку? А если пятью десятками? Вот наши танкисты и гвоздят в одно место…
— Есть! Пробили! — вскрикивает Кузнецов, наблюдающий в бинокль.
Вижу. Теперь следующий шаг. Ротный командир танкистов переводит пушку чуть левее, остальные пока молчат. Выстрел. За головным танком бахают орудия остальных танков. Дыра тут же расширяется. Пошла работа. Второй пробой прошёл легче, развалилось больше. На четвёртом залпе снаряды вскрывают блиндаж с той стороны. Трупов не вижу, видать до перехода в это состояние дойчи поработали ногами. Разбегаются вдоль стенки. Паникующие и рванувшие к лесу пали смертью нехрабрых от миномётного огня.
А вот и ответ! Недалеко от танков разрывается вражеский снаряд. Враг тоже не спит, гнида фашисткая. Кузнецов ныряет в башню. Через минуту проявляется эффект его вмешательства, танки взрёвывают моторами и сдвигаются вперёд и влево на сто метров. Это тоже предусмотрено. У них есть не меньше минуты, пока дойчи не скорректируют огонь. Немцы могут сумничать и спрогнозировать движение танков, но мы тоже не лыком шиты. Танки будут двигаться по слабопредсказуемой траектории. К тому же это не артиллерийская батарея, где разорвашийся в пяти метрах снаряд уничтожает беззащитный расчёт. Чтобы остановить танк, нужно прямое попадание. Но попробуй попасть при навесной стрельбе по движущейся цели. Короче, дохлый номер.
— Знаешь что, Фёдор Исидорович, пожалуй, не надо бульдозера, — говорю вернувшемуся из своего танка Кузнецову. — Накроют сразу. Давай-ка дадим танкистам новую вводную.
Ров, вот препятствие. Танки могут его не преодолеть. Совещаемся, затем Кузнецов опять лезет в свой танк. Ему приходится орать так, что я слышу.
— Свешивайся надо рвом передком! А потом заднюю скорость на полную! Резко с места!
Кузнецова учить — только портить. Наблюдаю. Пару раз танк рвёт край канавы, затем ныряет в неё и выползает на беспорядочные кучи грунта вперемежку с жердями и ветками. Крутится на них, уплотняя, постреливает из пулемёта. Потом с таким же резким стартом, комья летят в сторону канавы, уходит на заповедную до сих пор территорию. За ним повторяют этот манёвр другие танки. Пехоту Кузнецов вводить не спешит, немцы пристреливаются к прорыву.
Вытаскиваю и внимательно разглядываю карту. Ловлю паузу, подзываю.