Гера успел его перехватить. Зажала рот ладонью, боясь вскрикнуть от шока.
— Ты серьёзно? — молвила наконец дрожащим голосом. — Или это жестокая шутка?
— Виктория Ларионова, ты согласна стать моей женой? — чётко произнося каждое слово, повторил он. — Жить со мной в этом доме и в горе, и в радости? Стать моей верной подругой на всю жизнь? Быть под моим крылом и защитой?
Мне казалось, что я сплю, но сон не закончится моим отказом, потому что слишком сильно хочу быть его и навсегда. Сумасшедшая!
— Да, — уронила робко, и слёзы покатились по щекам. — Я согласна! — сильней проникалась в этот факт.
Герман счастливо и победно улыбнулся и, отставив торт куда-то в сторону, заключил союз жарким поцелуем и потащил меня на подушки к камину.
Наши разгоряченные тела едва не драли друг друга на части в акте любви. Две недели друг без друга сыграли в этом немалую роль. Просачивалась в каждую пору на его коже, ощущала каждой клеточкой его дыхание. Изгибалась в пике неистовой страсти, когда этот мужчина владел мной. Хочу быть его. Слабой жертвой в руках хищника и пусть он сильнее сомкнет клыкастую пасть на моей шее и погубит навсегда. Плевать! Страстно шептала его имя, утопая в караване ощущений, чувств и счастья. Позволяла ему заполнять меня собой, даря свою душу и тело без остатка. Мокрая и уставшая лежала на своём мужчине, слушая, как учащенный стук его сердца становился более размеренным и спокойным.
— Невероятно сильно боялся, что ты скажешь "нет", — тёплая любимая ладонь прошлась по волосам.
Приподняла голову, уткнувшись подбородком в грудь Геры.
— Сказала "да" и не жалею, только теперь отчего-то безумно боюсь, — проронила, лаская взглядом любимый лик.
Герман обнял за плечи и перекатился со мной на бок. Красивое волевое лицо нависло над моим, ладонь гладила волосы и шею, плавно скользя к грудям и сладостно сминая, губы слегка касались виска и бровей.
— Всё будет по-другому. Я обещаю. — Шепот и обжигающее дыхание у виска. — Только ты и я. Все прошлые проблемы и неурядицы останутся за пределами нашего мира. Я буду очень стараться. Главное, верь мне и дай время. В наш дом придут только те, кто всецело с нами и поддерживают. Остальных не будет.
— Даже моей мамы и твоих родных? — горько приподняла уголок рта.
— Мои будут только в моей жизни, за пределами этого дома. Их не подпущу к нам до тех пор, пока не буду уверен, что они уважают мой выбор и будущую жену. Нет смысла держаться за них, пока все против нас. Я хочу, чтобы этот дом стал нашей гаванью, убежищем, куда хочется возвращаться каждый день.
— И я хочу, — ласково поцеловала в краешек губы, покоренная мечтами своего мужчины. — Очень хочу… С тобой.
Герман подмял под себя и снова утопил в неге своей нежности и силы.
Мы были счастливы, здесь, вдвоём, возле камина среди подушек. И я хотела, чтобы это мгновение замерло и навсегда осталось таким, но у любой сказки есть конец, а чувства обязаны проходить испытания.
Первым таким испытанием стала семья Германа. Мои будущие свекровь и золовка устроили мужчине скандал, во время которого я изо всех сил старалась оглохнуть и не смотреть на наглый взор Марата. Жаль, что всё это представление оказалось лишь цветочками. Новость о моём скором замужестве буквально подменила родную мать. Женщина пала в ноги жениха и принялась умолять его бросить меня.
— Грязная она… Чёрная. Не трогай её. Уйди от греха. Погубит она тебя…, — учащенно повторяла мама, цепляясь за шокированного Германа. — Душа тёмная у неё. Проклята она…
— Мама?! — в ужасе не могла понять происходящее.
Да, она всю жизнь нелестного мнения обо мне, но никогда ничего подобного не вытворяла. Наблюдая за ней и слушая все эти слова, мечтала умереть. Кислорода катастрофически не хватало.
Цвет лица будущего мужа приобрёл сероватый оттенок. Мужчина без слов кивнул ей, прощаясь и, сжав мою ладонь, поспешил покинуть мой отчий дом.
На улице кислород разодрал гортань, а телом овладел жуткий тремор. Какой стыд! Настоящий позор.
— Я не знаю, что это было, — виновато смотрела на Германа, всем своим видом извиняясь за мать.
Мужчина приобнял за плечи и чмокнул в висок. Он хоть и пытался сохранить спокойствие, но жуткие фразы будущей тещи явно напрягли его и озадачили. Это даже мягко сказано.
Отойти от шока нам помогли Таня с Антоном и семья моей сестры, явившиеся вечером на помолвку. Мужчины собирали стол, который Герман успел купить к застолью, а дамы готовили праздничный ужин.
— Да фиг с ней, — махнула рукой Нина, помогая Тане нарезать помидоры. — Мама вечно в плане тебя что-нибудь да исполняла. Привыкнуть уже надо. Меня больше волнует другое, сестрица. Не рановато ты под венец собралась?
— Ты вышла за Мишу в двадцать три, — парировала я, уловив её подозрительный взгляд на моём животе. Нет, сестренка, если из-за брюхатости, то уж точно не моей. — И я не беременна, — вздохнула и с тоской посмотрела на Нину. — Мне уже скоро за тридцать перевалит. Не факт, что я полюблю так снова. Герман уважает меня…
— Уважает или любит? — уточнила сестра, и я кинула на Таню молебный взор.
— Герман — хороший человек, — подруга тут же вступилась. — И наша Вика свела его с ума. А в браке, между прочим, важнее уважение, так как у этой самой любви есть свойство заканчиваться.
— Ага, вещают мне две лютые холостячки. Я три года как замужем и не глупее вас, — усмехнулась Нина, скорчив рожицу Тане. — Викусь, я поддерживала всеми конечностями ваши отношения и до сих пор только "за", но эта поспешность мне не понятна. У вас точно всё хорошо?
— У нас всё просто волшебно, — улыбнулась, правда вышло криво.
— Вижу, — кивнула сестра, погружаясь в нарезку закусок.
Узнав о моём грядущем браке с шеф-поваром, Савва написал заявление на увольнение. Найти такого кондитера — ещё и мужчину — в Москве сложно, поэтому очень просила его остаться. Однако, Майоров оставался непреклонен, только к концу второй недели отработки парень всё же сдался. Пожелал мне счастья и просто ушел на двухнеделный отпуск.
Понимая боль парня, попросила Геру не устраивать телячьих нежностей в его присутствии.
— Не думал, что этот рыжий будет диктовать мне условия, — сердито буркнул Герман.
— Это не он, а я прошу тебя. Нам с тобой хорошо известно, что значит любить, но быть отвергнутым, — совестливо посмотрела на жениха, заставив нахмуриться.
Я не хотела пышной свадьбы, хоть Гера и настаивал на торжественной церемонии, банкете и гулянье.