он терпит тычки и затрещины, и любое унижение готов стерпеть, лишь бы с ним дружили. Теперь же мне было жаль закормленного бабушкиным пирожками и зацелованного в задницу паренька. Потому что никто не видел в нем паренька — все видели просто гору жира, которая смешно вибрирует, если ее пнуть. Даже велик у него был не пацанский, без рамы.
— Хочешь похудеть? — спросил я.
— Ага! — потряс он щеками.
— Приходи завтра в полседьмого к моему дому, пойдем на тренировку. Будем отжиматься, боксировать. Сразу говорю: будет сложно. Но ты видишь эффект, да?
— Меня бабушка не отпустит, — проныл он, понурившись.
— Ну нет так нет, — пожал плечами я и направился по дорожке вверх, к нашей даче.
Экскурсия заняла минут десять. Дед, познакомься, вот абрикос-краснощечка, плоды которого ты продавал. А вот смородина. Хочешь, покажу, как доить куст? Вон наша картошка, и скоро нам предстоит ее эксгумировать. Там помидоры. Огурцы тут плохо родят, и мы их не выращиваем. Вот тот самый сарай, где полегли цыплята.
Закрыв калитку, мы пошли назад, и я увидел Тимофея, поджидающего нас на перекрестке.
— Я приду! — крикнул он, сообразив, что замечен.
— Дай прокатиться! — отозвался я, сбегая по склону.
Тимофей с радостью уступил мне велик. Ну и что, что без рамы! Хоть вспомню, как это, мне ж предстоит мопед! Я развил бешеную скорость — аж в ушах засвистело. Пролетел улицу насквозь, разгоняя воробьев, купавшихся в пыли. Покатил в обратную сторону. Развернулся, неспешно приехал и вернул велик Тиму.
— Спасибо. Мы тебя ждем. Только это… хватит обжираться и готовься трудиться!
Тим кивнул, с тоской проводил меня взглядом.
— Кто у вас тренер? — спросил дед.
Пожалуй, сегодня я его достаточно удивил рассуждениями, потому ответил:
— Да как-то сами.
— Что ж вы сами натренируете? Давай я проведу, и разомнусь заодно.
Ого, дед-то у меня с сюрпризами!
— О, круто. А ты боксер? Или ММА? Или каратэ какое?
— Ушу, направление саньда, у меня коричневый пояс. Я, конечно, уже не великий боец — возраст вносит коррективы, да и заниматься стал уже зрелым, когда в Москву переехал. Но мне есть что рассказать и чему научить.
— Так это ж танцы…
Дед снисходительно улыбнулся.
— Ну, потанцуете. Кто выживет — молодец. Заодно и узнаете, чем отличается таолу от саньда.
В восточные единоборства я не вникал, слышал от армейцев, что эффективности в уличной драке — ноль. Но, во-первых, каждый кулик свое болото хвалит, во-вторых, даже если практической пользы не будет, мы разнообразим физическую подготовку, и от шаолиньства все будут в восторге, особенно младшие.
Ну а если толстяк Тим пожалует, в чем я сомневаюсь, ему такая нагрузка будет в самый раз.
— Авансом спасибо! Вот это будет круто!
Но главное «круто» не в этом, а в том, что дед получит целую толпу мальчишек, с которыми можно делиться опытом. Пусть они не заменят сына, но здорово отвлекут и разнообразят его жизнь, послужат той самой апельсиновой шкуркой.
— Идем домой? — предложил дед и невесело улыбнулся. — Надеюсь, Оля не прогонит.
Когда мы вернулись, уже начались сумерки. Мама успокоилась и хлопотала на кухне, Наташка ей помогала, Борис рисовал. Масляков в телевизоре объявлял очередной конкурс моей пустой кровати.
Раньше это фоновое бормотание казалось нормальным, только теперь я понял, что оно бесит и создает звуковое загрязнение, потому я подошел и выключил телек — он благодарно затрещал, остывая. Никто и не заметил перемен.
Дед вошел в кухню объясняться с мамой, попросив оттуда Наташку. Она глянула на телек, и я заговорил, переключая ее внимание:
— Прикиньте, наш дед — мастер ушу, у него коричневый пояс, и завтра он устроит нам Шаолинь.
Борис развернулся ко мне вместе со стулом.
— Ушу — это каратэ?
— Не, кунг-фу — оно боевое.
Сестра покосилась на дверь:
— Дед? Тренировку? — И добавила шепотом: — Он же старый!
Я взрослый встречал стариков, которые могли дать фору молодым офисным хомячкам. Наш дед выглядит вполне бодрым, и я был уверен, что всем понравится его тренировка.
— Он еще о-го-го, — поручился за него я.
— Он точно не опозорит? — шепнула Наташка, косясь на дверь.
— Не нравится — не иди, — буркнул Борис и отвернулся.
Дед вышел из кухни, заговорщицки мне улыбнулся и кивнул — все, мол, в порядке.
— Павел, идем ужинать.
Похоже, конфликт разрешен. Жаль, что не получилось помирить отца с сыном, который пришел повидаться со своими детьми и принес полную коробку шоколадных плиток.
Мама забрала их, «чтобы не слиплось», и к чаю выделила одну, разломав на разные по размеру куски.
Глава 16
Рыба моей мечты
В новостях все утро понедельника говорили про реформу. Показывали осаду сберкасс паникерами, километровые очереди, плачущих женщин. На других каналах нас уверяли, что все в порядке и под контролем, и можно спокойно класть деньги на депозит, их обменяют позже, но никто не верил после того, как накопления на книжках заморозили.
Даже спустя десятилетия, когда жизнь стала сытой и стабильной и страна изменилась, люди, которые помнили, как их обокрало государство, никогда не чувствовали себя в безопасности, не доверяли ему и предпочитали хранить деньги под подушкой или сразу же тратить, вкладывать в видимое и осязаемое — а вдруг опять кинут?
Что там на рынке и на улицах, я старался не представлять. Мы, как говорится, в домике (во всех смыслах), у нас все прекрасно. Мы жарим самый настоящий шашлык из бройлера на дальнем диком пляже! Там, где сосны спускаются по склону огромной горы почти к морю, поблизости ни души и цикады звенят на тысячи голосов. Пусть этот стрекот — и не голоса, а звуковая мембрана на брюшке, представлялись все равно тысячи поющих насекомых.
Было ветрено, и дед соорудил кострище между камней, но не учел, что, раскаляясь, они начинали трескаться и выстреливать осколками, потому нас к мясу не подпускали.
На этом безлюдном берегу частенько отдыхали нудисты и, дабы не смущать простой люд видом голых задниц, из плоских камней сооружали домики без крыши — и тень тебе, и защита от любопытных глаз. Когда строители уходили, сооружением пользовался тот, кто первым его займет.
Один такой домик достался нам. Мама и дед прятались от солнца в нем, Наташка и Борис бродили по берегу,