Мы остановились для привала в такой деревне, у ручья, под сенью лимонной рощи. Деревья были таких роскошных размеров, что, переплетаясь сучьями, образовали навес, украшенный по темной зелени листьев желтыми, как янтарь, плодами. Как хорош отдых в таком естественном шатре, особенно после перехода под палящим зноем! В нем воздух освежается прохладою ручья, а листья не пропускают жары до такой степени, как холст палатки, в которой всегда душно.
Чрез 3 часа после привала мы подошли на ночлег к Дженину. Город лежит на противоположных Назарету склонах Эсдрелонской долины и окружен садами, со множеством финиковых пальм.
Мы расположились в оливковой роще, немного выше города и неподалеку от большого водоема, который наполняется ключом, замечательным по своему изобилию. Вправо от нас стоял высокий забор из кактусов с красневшими на них зрелыми плодами, похожими по величине и внутренности на наши огурцы, но только в красной жесткой коже, с желтым мясом и зернами. Мы попробовали их. Но надо осторожно употреблять эти плоды в пищу, так как внутренность кожи покрыта тончайшими иглами, которые, впиваясь в язык и небо, причиняют боль. На вкус они очень сладки, сочны, питательны и по своему изобилию служат пищей для беднейших жителей.
В Дженине мы неожиданно нашли капусту. Его Высочество с Д. И. Скобелевым лично занялись варкой ленивых щей и картофельного соуса. Когда спала жара и наступили сумерки, мы сели в кружок, на сложенных под маслинами вещах, и стали петь хоровые песни. Странно, но вместе с тем и приятно было слышать такие напевы как – «Вниз по матушке по Волге» и «Вдоль по улице метелица метет», в далекой Иудее, между палатками, под корявыми стволами вековых маслин, при мерцающем свете факелов и костров, освещавших необычный для глаза бивуак турецкой кавалерии, и наших нукеров с лошаками, и хлопотавших около очага поваров, рядом с неподвижными фигурами арабов, пришедших из города посмотреть на наш шумный лагерь.
Не успели мы разойтись по палаткам и еще не замолкли голоса товарищей, призывавших своих людей, как шакалы затянули свою нескончаемую песнь, с жалобным воем и дикими руладами.
Выйдя с восходом солнца из Дженина, мы перешли через 3 часа на привал в деревню Сили, а оттуда, после перехода в три часа с четвертью, в Наблус или древний Сихем, столицу Самарии.
До Сили дорога была немного более гориста, чем до Дженина, и все время пролегала по небольшим плоскогориям и плодородным пашням в долинах. Поля были запаханы под озимый хлеб; на некоторых еще работали поселяне, одетые в белые, до колен подпоясанные рубашки без рукавов; на голове кефие, а на ногах кожаные сандалии. Каждый из пахарей имел в руках саженную палку, которою погонял своих волов, впряженных в плуг парой.
Я подъехал к Н. Д. Макееву и стал расспрашивать его, как старожила, о быте здешнего населения. Сеют два раза в год, без пару: в октябре перед зимними дождями, и снимают этот посев в феврале, потом в марте и снимают в июне, а если год благоприятен и перепадают дожди, то снимают и третий хлеб, от июня до сентября. Средний урожай считается сам-сорок, но доходит иногда и до двухсот. При этом надо заметить, что в большинстве не обращают особенного внимания на плодопеременность, придерживаясь только соответствующему времени года и сеют много масличных растений, даже под оливковыми деревьями (так, например, из Яффы вывозят до трех миллионов ок семени, идущего на маслобойни).
Земледелец, имеющий до 3000 р. с. капитала, считается богатым и оборачивает свой капитал частью в земле, частью давая взаймы между своими. Торговец с капиталом в 7000 р. с. считается зажиточным; владеющий же 35 или 40 тысячами – богатым. Законный процент двенадцать, но само правительство дает 24 процента. Посему капиталисты и отдают свои деньги взаймы правительству, стараясь только скрыть свое имя, а действуя как маклер между правительством и подставным лицом. Лица эти обыкновенно избираются из иностранцев или пользующихся покровительством консулов. Турецкий подданный никогда не ссужает своему правительству, рискуя, в противном случае, потерять и капитал, и проценты. Проценты полагаются законные двенадцать, а двенадцать приписываются к сумме векселя. К мелким займам у частных лиц прибегают местные власти, для удовлетворения насущнейших нужд управляемого ими края, так как большая часть налогов и повинностей забирается вперед и вносится в казначейство, а на жалованье по управлению и на расходы по постою войск приходится занимать до следующих поборов.
До последней резни христиан, беспорядки в Сирии и Палестине достигли крайних пределов; вся страна страдала от разбоев, междоусобиц и неповиновения властям до того, что даже такие города, как Дамаск, не отправляли рекрутской повинности. Правда, что с тех пор, как Фуад-паша перевешал и перестрелял, после дамасского возмущения, предводителей шаек, известных своим открытым грабежом, даже в таких местностях, как долина Бекаа, Эсдрелона и окрестности Яффы и Иерусалима, турки уничтожили разбой и междоусобицу, но жители от этого нисколько не выиграли, потому что их тотчас же обложили несоразмерными податями и налогами, так что, не видя исхода из своего положения, они свыклись с ним и относятся ко всему апатично, коснея в бедности и невежестве, среди богатства и изобилия почвы. И может ли быть иначе, когда земледелец должен уплатить налоги с полей при посеве, а с фруктовых дерев при их цвете…
Бедуины же и друзы до сих пор не несут никаких повинностей и не подчиняются власти Султана. Те же, которые ее признают, находятся на службе у правительства, как, например, виденное нами племя шейха Могомета-Духи, получающего до пятнадцати тысяч в год за сопровождение каравана меккских поклонников.
От Сили до Наблуса мы ехали три часа с четвертью. Дорога пролегает по довольно живописной и населенной местности, беспрестанно пересекая долины и огибая горы. Зато каменистый ее грунт часто вынуждал нас вытягиваться по одному, и затем нагонять Великого Князя. Знойный ветер дул сзади. Жара стояла нестерпимая. Подходя к Наблусу, мы спустились в долину; по ней тянулась оливковая роща; издали казалось, что вот, вздохнем свободней, но тонкая зелень маслин мало дает тени, а напротив того, только удерживает жар и как в решето пропускает жгучие лучи солнца.
Наблус, древний Сихем, или Сихар, лежит в узкой долине, образуемой с юга покрытой зеленью горой Гаризим, а с севера голым и крутым Гевалом, на котором Иисус Навин, поставив жертвенник с надписью всех слов закона и, прочитав народу благословение и проклятие, обращался к плодоносному Гаризиму и к бесплодному Гевалу, как к эмблемам благодати и проклятия. По завоевании Ханаана иудеями, Сихем достался левитам, и сюда было перенесено тело Иосифа. Здесь же находится несомненный Колодезь Иакова, у которого Иисус Христос беседовал с самарянкою.