Читать интересную книгу Должностные лица - Иван Щеголихин

— Ай, гад, ну и гад, я с него погоны сорву-у! — тоном Шибаева сладострастно тянул Вася. — Выходит я виноват, вишь? Подвел тебя под конфискацию. А сколько стоит баран?

— На базаре девяносто, сто, но я брал у родственника.

Вася полез в карман (деловар всегда должен иметь рублей триста-пятьсот, как учил Михаил Ефимович). Шофер не хотел брать, но Вася сунул ему за пазуху. Однако этого показалось мало, и он достал из заднего кармана листок бумажки. Настоящее должностное лицо всегда при себе имеет не только триста-пятьсот, но и визитную карточку — и подал ее шоферу. Тот посмотрел, повертел, прочитал: «Голубь Григорий Карлович, школа милиции, начальник кафедры». И два телефона, домашний и служебный.

— Что за бумага?

— Называется визитная карточка.

— Зачем?

— Там телефоны, видишь? Позвонишь в любое время, спросишь, где найти Василия Ивановича. Тебе всегда скажут, хоть днем, хоть ночью. Василий Иванович — это. я, понял? Как Чапаев.

— А машина у тебя есть?

— Есть, сам сделал.

Шофер поверил, что сам, такой человек все может, если сто рублей выложил за чужой грех.

— Я тебе барана по дешевке достану, — сказал шофер. — Поедем на твоей машине, у меня родственники в совхозе «Енбек». — Он достал Васины деньги и подал ему. — Потом отдашь.

Но Вася отказался:

— За бараном съездим, обещаю, а сейчас — бывай, будь здоров. — Пожали друг другу руки, расстались два хороших человека, всегда готовые прийти на выручку, на них и земля держится и род наш не захирел.

Однако не хиреют и те, что сидят в морковном «Москвиче» и ведут разговор малоприятный для всех троих. Лупатин знал, что Шибаеву палец в рот не клади, но не предполагал такой грубой работы. Когда они с Голубем вызвали Шибаева по телефону, он явился недовольный — обижаете, накрыт стол, хозяйка старалась, неуважение к моему дому я не прощаю, — ворчал, ворчал, потом Лупатин заметил приближение нежелательного лица и сказал Голубю — трогай. Шибаев пояснил, что это идет наш начальник цеха Махнарылов, давайте его возьмем, в деле, которое надо обсудить, он человек не последний. Однако Лупатин опять скомандовал — трогай, — так вот и докомандовался, пока Вася не остановил его с помощью самосвала. Теперь, когда вернулись на прежнее место, Шибаев с усмешкой сказал:

— Сейчас нам никто не мешает, идемте хоть посидим. Голубь не возражал, посмотрел на Лупатина, тот сказал:

— Гнать таких надо в шею, он же вас подведет!

— Не скажите, — усмехнулся Шибаев. — Были бы у вас такие кадры.

— Да он же просто чокнутый!

— Он просто незаменимый, всегда сделает то, что ему скажут. Лупатин пристально посмотрел на Шибаева и спросил раздраженно:

— Кто за вас будет платить?

— За что платить?

— «За пять месяцев текущего года. Вы думаете, без нашей охраны вы бы так свободно химичили?

— Думаю, что за такую охрану вас поразогнать надо ко всем чертям! Вмешался Голубь:

— Полегче, Роман Захарович, на полтона ниже. Как говорил Никита Сергеевич, не с той ноги кума плясать пошла.

Будь Наполеоном своих страстей, сказал себе Шибаев. Тот, кто покоряет одного себя, сильнее тех, кто покоряет народы.

— В январе, феврале мы только налаживали производство в новом цехе и не успели создать резерв. Мы работали в основном на план, повезли кое-что в Целиноград, по дороге нашу машину задержали ваши. Теперь ни нашим, ни вашим, второй месяц ревизия. Висим на волоске, да еще плати за охрану.

— Но ведь не сели пока, и то хорошо, — пренебрежительно сказал Лупатин.

— И не сядем! — обозлился Шибаев. — А если сядем, то в хорошей компании, так что давай, майор, ваньку не валяй, будь джентельменом. Платить я буду, но за дело, и горлом брать не советую, не веришь, спроси у Гриши.

— Вам не кажется, Григорий Карлович, что у него служебное несоответствие? — спросил Лупатин, будто Шибаева здесь не было.

— Ему давно кажется, — подтвердил Шибаев, — только я его заставляю креститься, и дурь проходит. А чем заставляю — купюрой. И тебя заставлю, майор.

Гриша неожиданно рассмеялся:

— А ведь заставит!

— Давай без церемоний, майор. Взять на охрану, и точка.

— А когда начнете платить? — уже спокойнее спросил Лупатин.

— Первое мое условие — чтобы затеянная вами провокация не имела последствий. Если Дутов направит в обком представление, ситуация будет кислой. Сколько ему надо дать?

— А если Дутов не берет? — Лупатин кочевряжился, считая себя хозяином положения.

— Гнать надо! Не берет, значит, ни перед кем не отвечает.

— Он мне подчиняется, ладно, поговорю, — великодушно согласился Лупатин. — Какое ваше второе условие?

— С июня я тебе лично, Лупатин, буду платить оклад пятьсот рублей ежемесячно.

Нет, майору пятьсот мало, он не один, у любого начальника есть свой начальник. Нужно в два раза больше. Напряжение сейчас серьезное, нужна тысяча, причем уже за этот месяц.

— Вы проявили недисциплинированность. Прошу впредь делать, что говорят, в наших общих с вами интересах. — И перед носом Шибаева замаячил указующий перст Лупатина.

— Гаф! — Шибаев щелкнул зубами, и майор инстинктивно отдернул руку — может и откусить, такой все может.

Глава восемнадцатая ТАМ, ГДЕ АРАГВА И КУРА

Делаешь бизнес — умей считать. Кармен с улицы Махарадзе выложила за лису наличными сорок тысяч. Шибаев заказал Шевчику двести монет, почти на всю выручку. Приехали вместе с Давидом Кладошвили. Его дядя Вахтанг, женский мастер из парикмахерской дает Додику девять тысяч и просит приобрести монеты в городе Гори. У Вахтанга там есть знакомый в сфере торговли, к нему поедем. Через Тбилиси, где тоже есть нужный человек Жора.

Они спокойно приехали в Тбилиси, разыскали Жору Зурабова, он работал начальником смены на кондитерской фабрике, имел два диплома, маленькую зарплату и новые «Жигули», на которых и поехали в Гори прямо к директору гастронома напротив горкома партии, недалеко от памятника Сталину. Звали его Нафтик. Передали ему от Вахтанга привет и наилучшие пожелания. Посидели, поговорили, очень гостеприимный человек, расспросил, как у них дела в Каратасе, какая погода, сказал, что монеты он может продать по сто тридцать пять рублей. Шевчик готов был его расцеловать — с каждой монеты сорок рублей прибыли. Двести помножить на сорок — восемь тысяч можно иметь чистых. Шевчик рассказал, как деловые люди живут в Каратасе, пригласил в гости, даже дал свой адрес. Нафтик попросил их с Додиком — вы молодые, зоркие, если увидите где-нибудь в Каратасе, в Москве, в Кутаиси, в Тбилиси монету золотую достоинством в двадцать пять рублей, на которой изображена с одной стороны императрица Елизавета, а с другой Зимний Дворец, то знайте, эта монета моя самая любимая, ценится очень дорого не только у нас, но и на мировом рынке. Сразу мне сообщайте, за ценой не постою, имейте в виду. Шевчик попытался вспомнить, был ли Зимний Дворец при Елизавете, может, это Екатерининская монета? Нет, говорит Нафтик, именно Елизавета. Шевчик спорить не стал, главное сто тридцать пять штука. Он возликовал, он раскатал губу, но нашлось всего девяносто две монеты. Давид принял их из рук Нафтика, тут же вытащил маленький такой, плоский флакончик с кислотой и принес хозяину свои извинения — таков порядок, настоящие валютчики только так и делают. Давид проверял монеты, не фальшивые ли, а у Шевчика началась одышка, он вспомнил свою встречу в Кулашах с тем сапожником, который советовал ему не ходить в одиночку. У него сразу сердце ёкнуло, горло перехватила спазма. Он достал баллончик, попшикал себе в зев. Он даже не подозревал о такой походной лаборатории. Неужели в этой райской Грузии с древними традициями, с таким рыцарством могут быть обманщики, фальшивомонетчики? Золото оказалось настоящим, Давид флакончик закрутил тщательно, положил в нагрудный карман, чтобы не выронить и штаны не прожечь. Шестьдесят шесть монет Давид взял для дяди, двадцать шесть отдал Шевчику, но это же кот наплакал, у них еще куча денег. Поехали в Тбилиси на Майдан, там у Жоры Зурабова были кое-какие связи. Встретились с Гиви по кличке Колымчан. Оказалось, Кладошвили тоже знал этого Гиви, он приезжал в прошлом году в Каратас, привозил наркотики — и не травку, а в ампулах. Зовут его Колымчан потому, что сидел на Колыме. Худой, тощий и уже старый, лет семьдесят, из них пятьдесят сидел, но получает приличную пенсию. Договорились встретиться через два часа, когда будет темно, здесь, на Майдане. А пока поехали перекусить в чайную, в район Ортачала, выехали на набережную Куры, остановили машину, не успели вылезть, как подъехали «Жигули», выскочили из всех дверей четверо мужчин и бросились к машине Жоры Зурабова, одновременно рванули двери задние и передние, что-то крикнули по-грузински, Шевчику приказали: «Милиция, без сопротивления!» — выволокли всех троих и надели наручники. В машине Жоры Зурабова возле заднего стекла лежал дипломат, взяли его, а что в дипломате? Девяносто две монеты и деньги — тридцать тысяч. Давида и Шевчика усадили на заднее сиденье, один из них сел рядом, двое других впереди, четвертый забрал Жору и сел за руль его машины. Все четко, быстро, без лишних слов. Поехали в город. У Шевчика сразу подозрение, что подстроено, что свои. Но он видел, Давид еле жив, напуган, что делать?