о бок с одним ульвером!
Мои удары драугр не замечал. Как и мои потуги вырваться.
А на спине бриттские суки!
Захлебываясь кровью, я бился, хрипел и плевался.
Ту-дум! Сердце вдруг ударило так сильно, что заглушило все звуки вокруг.
Ту-дум! И на его стук откликнулись другие сердца! И вспыхнули огнями в моей голове. Одно, два, три… я не считал. Я их чувствовал. Все живы! Все бьются. Некоторые спокойно, умиротворенно, а другие споро и сильно. Ребята тоже сражались. Не все, но многие.
Ту-дум! И мрак ночи расступился. Я увидел нависшую морду драугра, отвисшую нижнюю челюсть, маленькие мутные глаза, свернутый набок нос, занесенный кулак. Я легко отбил удар, всунул ладонь прямо в пасть мертвеца, вогнал пальцы в язык и десны и рванул вниз. Челюсть хрустнула и повисла на кожаных ошметках. Драугр отшатнулся, и я вырвался из его хватки. А потом навалился на него сам.
Теперь он отбивался от меня.
Ту-дум! Вдруг я ощутил невероятную легкость в теле. Подпрыгнул, разглядел отброшенный топор, поднял и вдарил им прямо в грудную клетку драугра. Взмах! Перерубил ему руку. Взмах. Вторую! Взмах. Снес правое плечо. Никогда еще мой топор не был так быстр и мощен!
— Сдохни! — рявкнул я и раскроил мертвецу череп.
Ту-дум! Сердца ульверов все ещё горели внутри меня, всё ещё стучали, но не вразнобой, а вместе. Как единое целое!
Драугр свалился мешком, и жижа, которая была вместо его крови, завоняла еще сильнее.
И полыхнуло! Ледяной огонь, медовое солнце, горячая стужа… Как и пересказать это чувство? Уже и забыл, какова благодать на вкус!
Я сплюнул остатки крови и прошептал:
— Во имя ульверов.
Потрогал ухо. Цело. Нос? Тоже.
Сердца сохирдманов затихали, словно они уходили куда-то далеко. Темнота сгустилась, и я снова не видел ничего, кроме звезд и деревьев.
Что произошло? Это был дар? Точно он, но как будто иначе. Хоть ульверы сейчас разбросаны по обоим берегам Ум, мы словно бы сражались вместе. Не знаю, чувствовали ли то же самое парни, слышали ли меня, но я хотел бы разделить с ними это опять.
Единство! Мощь! Братство! Сила!
Словно у меня пятнадцать сердец! Пятнадцать пар глаз и рук!
Я оглянулся.
Может, еще драугр вылезет? Хотя бы один! Я хотел еще раз почувствовать это. Еще раз стать чем-то большим. Наверное, именно так живут боги! Они слышат всех своих почитателей, видят их глазами, дышат их легкими, кричат их голосами!
И тут меня окатило нелепой мыслью. Я получил благодать. Поднялся до седьмой руны. А рисунок на спине так и остался! И ведь никого под рукой не было, чтоб содрать эту фоморову кожу! Сколько мне еще таскаться с бриттскими богинями?
Зато хоть пришел в себя. Пора догонять Гиса и Видарссона. Вот только молот… Где ж я его оставил?
От попытки нащупать отказался сразу. Кто знает, как далеко я отошел от него, пока дрался с драугром? Потому стал осторожно высекать искры огнивом и смотреть, не блеснет ли где.
На втором десятке ударов я все же отыскал молот. Схватился за ремни, напрягся и дернул. Железка едва не заехала по голове. Молот полегчал. Не настолько, чтоб захотелось сменить оружие, но достаточно. Теперь я мог с ним даже бежать!
Что я и сделал.
* * *
Парней я отыскал незадолго до рассвета, и лишь благодаря Видарссону. Он по-прежнему шел по лесу, как по пересушенному хворосту, щедро обсыпанному сухими листьями. Хруст стоял на пол-леса.
Я сначала окликнул их, чтоб они с перепугу не истыкали меня стрелами и мечами, а уж потом подошел.
Гис сразу всё понял.
— Ты убил ее! — взвизгнул он, разбудив задремавшую на спине сестру.
— Гис, ты…
— Я так и знал! Так и знал!
Завернутый в одеяло завозился Вемунд, всхрапнул и снова уснул.
— Гис, я не убивал бриттку, — солгал я.
— Да? Так где же она? И откуда новая руна?
Его голос дрожал от слез, но он хотел услышать ложь. Хотел слышать, что я не виновен.
— Она мертва. Но ее убил драугр. Пока мы сидели, он выскочил из кустов, одним махом порвал ей горло и набросился на меня. Я еле с ним справился. От него и седьмая руна.
— Ты врешь?
— Мне незачем убивать безрунных. Прости, что не спас ее.
— Гис, Гленна умерла? — всхлипнула девчонка.
Гисмунд бросил допрашивать меня и стал успокаивать сестру.
Хорошо ли спрятано тело бриттки? Надеюсь, он не пойдет его искать прямо сейчас. Порезанную шею с порванной не спутать.
Гисмунд судорожно дышал, видимо, тоже еле сдерживая рыдания. Когда успокоился, мы пошли дальше. Видарссон толкнул меня в бок:
— Седьмая руна! Ну ты даёшь.
— Ага. Пока меня не было, ничего странного не заметил? — неуверенно спросил я.
— Чего? Темно же. Не видать ни шиша!
— Нет. Я про другое. Ну, там в груди не зачесалось? Или…
Зачем я его спрашиваю? Это же Видарссон. Пока по затылку не прилетит, ничего не заметит.
— Ладно. Не суть.
Небо светлело чуть ли не с каждым шагом, и я уже различал не только стволы деревьев, но и ветки, кусты, цвета. Тогда-то я увидел, что нож на поясе вымазан красным. Приотстал немного, вроде как сходить по нужде, наскоро вытер лезвие. Руки и рубаха спереди в черных вонючих пятнах, плащ весь в грязи.
Когда же ночь растаяла, мы поняли, что идем не одни. То там, то здесь мелькали фигуры.
Драугры.
— Лучше бы укрыться, — прохрипел Вемунд из-за плеча хускарла. — Нас видят.
Я оглянулся. Как драугры чуяли, куда идти? Как решали, на кого напасть, а на кого — нет? Как они видели? Как слышали? Что обоняли?
После смерти бриттки мы пошли быстрее, и с рассветом Видарссон снова вспомнил, что идти в лесу можно не только по сухим веткам, так что много внимания мы не привлекали. Да вот беда — вымотались девчонки, хоть и просидели почти всю ночь на спинах парней, Вемунд еле дышал, а еще драугры понемногу стягивались к нам. Будто случайно шли так, чтоб наши пути пересеклись, хоть и не нападали целенаправленно.
Сколько идти до Сторборга? Я точно не знал. От Ум до селения бриттов уже почти день, еще полдня мы шли до земель Вемунда, но тогда с нами не было безрунных, не было женщин и стариков. А еще мы не отвлекались на сражения с