— Черт! — дернулась я и забилась в его руках. — Да ну тебя!
— Что там у вас стряслось? — послышался окрик Ниры под балконом.
— Нормально все! — смеялся Рэм, скручивая меня.
— Не буду больше тебя трогать, понял? — пыхтела я. — Ненормальный! Бешенный!
— Да-да, зайчонок, — рычал он над ухом. — Делаешь меня ненормальным…
— Невоспитанный!
— Тш, — прижал он к себе снова. — Прости, не устоял…
— Доведешь до инфаркта…
— Мне нравится в тебе то, что боишься, а все равно лезешь… Отважная маленькая зайка…
— Да, это я, — вяло ерничала, находя его объятия все более привлекательными.
Из его груди вдруг раздалось довольное протяжное рычание, и я снова замерла, растерянно моргая. Наверное, никогда к этому не привыкну. Каждый раз вспоминаю его там, на террасе, в образе медведя и умираю от страха.
— А что случилось с твоими родителями? — спросила тихо, вслушиваясь в неровное биение его сердца, привычно отсчитывая норму пропусков и ускорений ритма. Для оборотней такой ритм — норма.
— После смерти мамы отец ушел… Обернулся медведем. Тогда мы думали, он просто не мог терпеть горе, а в звере было легче. Но потом поняли, что он не вернется. Мы с Раином по очереди бегали за ним по лесу, пока однажды не потеряли. — Он помолчал немного, прежде чем продолжить. — Я потерял.
— Наверное, он не очень хотел найтись, — неуклюже вставила я.
— Ты права, — погладил по волосам. — А потом начали терять жителей одного за одним.
— В основном, медведей.
— Да. Половина всех обернувшихся безвозвратно — медведи.
Я не занималась этой историей. Мне не было дела до проблемы их «озверения». На мой взгляд, это никак не должно было сказаться на численности. А теперь я оказалась сердцем к сердцу с мужчиной, для которого потеря была настолько сложной, что он ее до сих пор не пережил, судя по перебоям в биении сердца. И мой мир перевернулся.
41
— А как ты попал к священнику? — решила отвлечь его.
— Отец мечтал, что мы с Раином закончим Университет. Но денег хватало впритык, и мы жили с братом в парке… — Рэм усмехнулся. — Спали медведями под декоративной альпийской горкой.
— Кошмар, — покачала головой.
— Ну вот когда однажды проснулись с иглой от транквилизатора в спинах, пришлось что-то менять. Сандингтон был единственным преподавателем, который относился к нам по-человечески. И он единственный поручился тогда за нас в полиции.
— Он классный, — улыбнулась я, вспоминая улыбчивого священника.
— Да, — усмехнулся Рэм. — За то, что приютил нас, его отлучили от церкви. Но, честно говоря, по-настоящему праведному человеку плевать на мнение кого бы то ни было. Он продолжал преподавать на кафедре и вести служения по воскресеньям. А мы помогали ему, как могли.
— Он чем-то болен? — припомнила я пакет, что принес ему Рэм в день нашего бракосочетания.
— Рак.
Я вжалась в его грудь виском. Рэм был соткан из потерь. Отец, мать, Сандингтон… и, похоже, брат. Почему-то вжаться в него вдруг стало легко. Я обхватила его за талию и прикрыла глаза.
— Жалеешь… — Это был не вопрос.
— Вряд ли у тебя очередь из желающих, — не стала спорить.
— Никто еще не рискнул.
— Должна же я с чего-то начать.
Он принял мою жалость стойко, и мы, наконец, замолчали без тяжелой пустоты. Будто пустили друг друга куда-то, где не было никогда никого, и теперь замерли в ожидании, что же будет.
А ничего не было. Просто чирикали птицы, жужжали мухи… и день медленно выгорал дотла.
Когда стемнело, в ворота въехал знакомый джип. Сезар вышел и направился к пассажирской двери — подать руку девушке. Незнакомка притягивала взгляд своей необычной внешностью: ее кипенно-белые волосы были заплетены в длинные дреды с множеством бусинок.
— Поднимайтесь! — махнул Рэм рукой с балкона.
Сезар повел ее в дом, а у меня аж кончик языка зачесался в предвкушении нового знакомства. Со слов Рэма, Сэзар спасся благодаря человеческой женщине, будучи уже практически потерянным. Эта пара обладает уникальным опытом. То, что это вдруг стало так важно для меня, уже не удивило.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Всем привет, — вошла парочка в столовую.
Нира бросилась к Белоснежке обниматься, и та ласково чмокнула ее в носик, назвав «солнышком».
— Привет, я Вика, — протянула ей руку.
— Ну, твое имя тут уже знает каждая береза, — усмехнулась девушка, отвечая на рукопожатие. — Дана.
— Классная прическа, — восхитилась искренне.
— Спасибо! — У нее была очень красивая улыбка, но видно было — загадочная. Глаза хитрющие.
— А Дана тоже ученый, — заметил Сезар, обнимая девушку со спины.
— Правда?
— Да, из Дефореста.
— Я сама могу, — усмехалась девушка. — Говорить, в смысле.
Дефорест — ближайшая человеческая цивилизация, гораздо меньше Смиртона, но в развитии нисколько не проигрывала, а исследовательский центр Дефореста был у нас в особом почете. Я регулярно общалась с коллегами оттуда.
— Садитесь уже, — приказал Рэм, сидя за столом с Денвером. Мелкий с энтузиазмом потрошил его тарелку, демонстрируя гораздо более впечатляющий аппетит, чем в городе.
— Привет, — присела рядом Дана, заглядывая в глаза малышу. — Я понимаю, что ты занят, но у меня для тебя подарок, — она извлекла из тканевой сумочки деревянную игрушку на шарнирах из множества нанизанных на веревочки шариков. — Держи.
Что ему пластиковые погремушки? Вот где настоящая радость! Ужин Рэма был спасен — Денвер слез с его коленей и принялся изучать каждый шарик на прочность и звучание при столкновении с разными поверхностями.
— Классный, — улыбнулась Дана и села рядом с Сезаром.
А мне подумалось, что эти двое должны знать правду о нас с Рэмом. Когда Нира попрощалась со всеми и ушла домой, появилась возможность в этом убедиться. А еще воочию наблюдать то, о чем говорил Рэм — медведи действительно любили тискать свое при каждой возможности. Когда мы с Даной убрали со стола, Сезар сразу утащил ее к себе в кресло. Я украдкой поглядывала, как мужчина жмурится, утыкаясь девушке в висок. И так это выглядело, что невозможно было оторвать взгляд.
— …Ну что Раин? — отвлек меня от размышлений вопрос Сезара.
Рэм как раз устраивал на руках Денвера, зевавшего во весь рот. Я стояла возле перил, временами замечая на себе прямолинейный изучающий взгляд Даны.
— Звонил, обещал заехать, но, как видишь… — развел руками Рэм.
— Из Аджуна не выезжал, — напрягся Сезар.
— Так, вы тут укачивайте ребенка, мы с Викой покурим, — хлопнула по колену Сезара Дана и подмигнула мне. — Пойдешь?
Не стала отказываться. Мы спустились во двор и направились к воротам.
— Держи, — вытащила она из сумочки пачку и протянула мне.
— Я не курю.
— Попробуй, — усмехнулась она. — Полегчает, поверь.
Она чиркнула зажигалкой и затянулась, выпуская в воздух облако дыма.
— Так заметно, что мне нелегко? — Я поднесла кончик сигареты к зажигалке и последовала примеру Даны, затягиваясь. — Ммм… вкусно.
— Сама делаю. — Она проследила мою очередную затяжку. — Брось, ты же не сама к нему в постель прыгнула, как говорят в новостях.
— Так и говорят? — вздернула я брови, усмехаясь.
42
— Ну я так говорю, — отмахнулась она. — Эти мужчины не делают трепетных предложений…
Тут не поспоришь.
— Я в норме. И у Рэма на самом деле не было выбора.
Дана кивнула:
— Даже не представляешь насколько. Я работаю у них в исследовательском центре. Совсем не то же самое, что у вас в Департаменте, скажу я тебе.
— Занятно, — оживилась я. — У них есть…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Целый центр, — опередила меня Дана. — Рэм отлично постарался — очень крутое оборудование.
— А что насчет демонизации?
— Изучаем. Мы с Сезаром были первые, кто справился с болезнью. Ты в курсе, нет?
— В общих чертах.
— Мы с ним встретились, когда он уже не помнил себя как личность, — нахмурилась она. — Я вообще училась на химфаке в Дефоресте, но сейчас жизнь очень поменялась. А демонизация — это страшно. Это как в постоянной коме быть. Это хуже, чем просто сдохнуть. Знаешь, если люди к этому прикладывают руки — они заслуживают смерти за это.