выдохнул, а потом собрался и принялся за то, что умеет лучше всего.
— Даже интересно, чем ты удивишь меня на этот раз, — сказал Пират, наблюдая, как я выворачиваю мешок на прилавок.
И чем больше кислородных бомбочек сыпалось на прилавок, тем шире открывались его глаза. За недельную вахту редко убивали больше двадцати жал. И это считалось жальным местом. А я отошёл на два дня и высыпал на прилавок пятьдесят четыре обычные бомбочки и одну особенную — почерневшую.
Пират почесал голову, а потом покосился на ящик, в котором хранил деньги.
— Сколько это стоит? — спросил я.
— Смотря насколько они свежие?
Я ухмыльнулся и не повёлся на такую дешёвую разводку. Пират хотел узнать, откуда я достал бомбочки — сам вытащил из жал или перекупил.
— Свежее некуда, — расплывчато ответил я, на что Пират улыбнулся.
— Надеюсь, вот эту тёмную ты в браслет не вставлял?
— Нет, а что? — ответил я, пока пират вертел в руке особенную бомбочку.
— Эта из черноточной жалы. Они плюются ядом, который… — Пират замолчал и посмотрел на прожжённое пятно на комбинезоне. — Ну ты и сам знаешь.
— Ага.
— Вообще, никакие не советую вставлять в браслет. Отложения грязные и почти с нулевым содержанием кислорода. Три-четыре такие штуки загадят браслет так, что ремонт дороже обойдётся. В основном их используют для дозаправки электрических плиток и других стеклодвижков. Топливо получается даже лучше, чем из кристальной пыльцы, которую используют на фабриках. Видишь, какие эти штуки цельные? Идеальная форма для расщепления. Их не разламывают, а выпаивают по частям, из-за чего они намного больше дают энергии.
— И что по цене?
— А вот эта, — Пират пропустил мой вопрос. — С примесью яда. Черноточные пускают его по крови, и яд просачивается в отложенное хранилище. Поэтому она такая маленькая. Видишь чёрную сферу на наружной стороне?
— Вижу.
— Яд проникает в кислородный запас и со временем уничтожает верхние слои. Штука эта редкая и красивая, но совершенно бесполезная. Разве что ты захочешь покончить жизнь самоубийством и засунешь её в браслет.
Всё на Окслессе наперекосяк. Я обрадовался, убив редкую тварь и найдя ценный камень, а он оказался мусором.
— За обычные дам по восемьдесят пять.
На этот раз я не поленился и заранее прошёлся по соседним магазинам и поспрашивал цены на бомбочки у конкурентов Пирата. И лучшую цену, что мне предложили — тоже восемьдесят пять. Даже немного стыдно стало, что я ему не поверил. Пират делал своё дело честно.
— Итого четыре пятьсот девяносто.
— Негусто.
Пират хмыкнул и покачал головой:
— Иногда мой месячный оборот и до десяти тысяч не доходит. А тебе пять тысяч за сделку негусто?
— Кто на что учился.
Пират нахмурился. Кажется, он не знал эту поговорку.
Нет, четыре с половиной тысячи — это не мелочёвка, но расходы говорят сами за себя.
— Кинжалы, я так понимаю, всё? — спросил Пират, поглядывая на пустые ножны.
— Срок годности вышел.
— Я тебя предупреждал.
— Знаю, знаю.
— Что на замену будешь брать?
— Давай такие же. Есть ещё?
Пирату не очень понравилась моя идея. Думаю, он чувствовал себя несколько виноватым за то, что его отменные кинжалы, которые разбирают, как горячие пирожки, и которые набирают только самые высокие отзывы, рассыпаются в моих кривых руках после пары дней использования.
Но я уже к ним привык. Мне подходила развесовка, хоть они и становились легче с каждым новым уровнем потребления, а ещё нравились визуально. Так что, пока я не найду нормальную замену, останусь с ними.
— Как знаешь, но вот костюм я тебе такой дешёвый больше не продам. Ходишь, голой жопой светишь и только антирекламу мне делаешь.
Пират сходил в подсобку и вернулся со сложенным костюмом, обёрнутым в целлофановую плёнку, от которого пахло новизной и немного резиной.
— Укреплённый, — положил на прилавок. — Жалы его так просто не пробьют. Этот будет по цене полторашка.
— Не хило. А как я в пустоши буду в нём ходить? Мне и в этом жарко.
— Не пожалеешь, — со знанием дела сказал Пират и отнял на калькуляторе полторы тысячи от моей суммы.
— Ну, ладно.
— Погоди, — остановил продавец, а его глаза заблестели. — А это у тебя что?
Заметил в рюкзаке край мешка с эмблемой фермера. Или запах услышал. Не обманул Дальний, на его товар знающие смотрели, как на золото.
Достал мешок, Пират заглянул внутрь:
— От Дальнего? Он же по пять сотен за коробку продаёт, а здесь сколько? — взвесил на руке. — По весу коробок десять! Сколько хочешь?!
— Смотри, — забрал у него мешок, взял с прилавка коробку, зачерпнул с горкой и поставил перед Пиратом. — Это подарок.
— Я похож на того, кому нужны подарки?
— А по-другому не получится. Я пообещал Дальнему, — его, кстати, так звали из-за отдалённости фермы, — что его табак на продажу из моих рук не пойдёт. Только для личного пользования. Но сам я не курю. Не хочешь считать это подарком, тогда сделай мне в следующий раз скидку.
— Идёт! — облизнулся Пират.
Прогулялся до кофейни Мартина, взял кофе, перекинулся с ним парой слов и сел на парапет насладиться напитком.
Путь неизменно вёл меня в пустоши. Оружие, броню и патроны я раздобуду на Базе, а вот обогащённые камни только там. Может, и на Базе они есть, но как об этом спросить? Наболтаешь лишнего, и тебя начнут подозревать.
По поводу эфиров я немного узнал у Мартина. В открытую не спрашивал, опять же, чтобы не наболтать лишнего. А Мартин предпочитал говорить об успешности своего бизнеса и рассказывал о планах открытия второй лавки рядом с сёрч центром. Так что выведал я у него немного.
В целом Роби не соврал. К эфирам на Базе было особое отношение. Они находились под полным запретом и карались тремя способами: тюрьмой, изгнанием или смертью. В зависимости от тяжести преступлений. А первое преступление было очень даже простым — просто быть эфиром.
Так что спрашивать про камни и тем более, светить свою способность, я не буду. Хорошо, что свою способность вижу только я сам, а доказать её примирение не так просто. И да, слово «доказательство» имело значение на Базе.
Насколько я узнал. Тут и суды были. Хотя работало всё по уведомлению. Никто по своей воле не будет разбираться с преступлениями — так случилось с разборками между мной и начальником мастерской харвестеров Владом — пока ни одна сторона не заявит о проблемах и не попросит разобраться. Если обе стороны молчат, то всё остаётся на их совести. По крайней мере, я понял это так.
Мартин рассказал примерно то же, что и Роби. В городе укрепился слух о