Читать интересную книгу Большая восьмерка: цена вхождения - Анатолий Уткин

Шеварднадзе встретился с государственным секретарем Бейкером 10 мая 1989 г. в специальном гостевом доме на Ленинских горах. Это были очень разные люди. Бейкер, живя в техасском Хьюстоне многие годы, был процветающим юристом очень крупных корпораций. В жизни он шел по проторенному пути — его семья уже несколько поколений принадлежала слою, правящему Америкой. Шеварднадзе сделал карьеру в милиции и в партии. Его родственники едва избежали сталинских репрессий.

Внешне они были очень различны. Бейкер излучал (целенаправленное) обаяние. Огромные темные круги вокруг глаз Шеварднадзе говорили о меланхолическом темпераменте, о внутреннем неустроении. С окружением он довольно часто делился рассказами о трагедиях грузинской истории. Общая черта: гиперчувствительность к оценкам прессы, очевидная и культивируемая хитрость. Оба были ближайшими друзьями своих высоко продвинувшихся боссов.

Бейкер начал встречу довольно неожиданно для Шеварднадзе — он поднял вопрос о Центральной Америке. Если СССР будет продолжать оказывать помощь левым в Никарагуа и в Сальвадоре, то может получить то, что уже произошло в Афганистане. Шеварднадзе ответил на все это вопросом: почему бы Вашингтону не обратиться непосредственно к Фиделю Кастро, непосредственно занятому указанными проблемами?

Шеварднадзе изумил и восхитил Бейкера нежеланием проводить параллель между Никарагуа и Афганистаном. И впрямь. Почему американцам можно было помогать моджахеддинам в Афганистане, а Советам нельзя помогать левым в Никарагуа? Эгоцентизм американской политики был вопиющим. Бейкер предложил обсудить возможность прекращения советской помощи Наджибулле в Кабуле. Восторг!

Но еще более восхитительно следующее. Бейкер предложил советскому министру оказать влияние на Сирию в процессе решения ближневосточной проблемы. И Шеварднадзе сказал «да»! Правда, «Шеви» хотел созыва конференции по Ближнему Востоку, где США и СССР были бы сопредседателями. По оценке американских историков Бешлосса и Талбота, «если Шеварднадзе надеялся на взаимность — за свои уступки — он был разочарован. Американцы объяснили, что международная конференция лишь отвлечет внимание… В конце рабочего дня Бейкер по секрету сказал своим помощникам: «Нет причины поддерживать эту идею с конференцией. Рано или поздно идея сама отпадет. Я сомневаюсь в том, что Шеварднадзе горой стоит за нее»194.

Вечером чета Бейкеров ужинала на квартире Эдуарда Шеварднадзе. Было достаточно ясно, что советский министр желает найти общий язык с «суховатым» госсекретарем, о котором было известно, что он ближайший друг президента Буша. Нанули Шеварднадзе показала гостям квартиру, элегантную по московским стандартам. Сели за настоящий грузинский стол с винами и закусками, со специями и деликатесами, с ягненком в овощах. Но не это, а слова жены советского министра: «Грузия должна быть свободной» — поразили Джеймса Бейкера. Вот это министр великой державы!

И уж совсем фантастическими слышатся теперь сентенции, которые излагал советский министр иностранных дел Бейкеру: «Представим себе, что механизм сотрудничества между Восточной Европой и Советским Союзом рухнул. Это будет означать анархию. Однако двусторонние экономические отношения не могут исчезнуть в одночасье; чтобы их заменить, потребуется 10–15 лет»200. Верх провидения. Внезапно и, как всегда, без «малейшего торга».

Узнав о том, что Бейкер любит охоту на индеек, Шеварднадзе подарил ему роскошное охотничье ружье. (Шеварднадзе трудно было представить, что этого не стоило делать: он ужинал не с кавказским соседом и не с советским чиновником. Стоимость ружья заведомо превосходила дозволенную планку приемлемых подарков, и Бейкер незамедлительно сдал ее в коллекцию подарков Государственного департамента).

Разговор за столом никак не напоминал стандартные застольные беседы с советскими начальниками, всегда избегавшими обсуждения внутренних проблем. Было видно, что своей поразительной откровенностью в описании соотношения сил в Кремле Шеварднадзе стремится заручиться доверием своего американского гостя. Он признал, что Горбачев «недооценил» сложности проблем, с которыми столкнулся. Бейкер требовал дать точные цифры военного бюджета СССР. Он предложил создать канал связи между МИДом и госдепом по внутриполитическим вопросам.

Представители богатейшей страны мира, американцы приобрели бы значительно больше друзей, если бы хоть немного знакомились с обычаями стран, которые они посещают. В данном случае конец трапезы был несколько обескураживающим. Бейкер показал чете Шеварднадзе фотографии своего 15-акрового ранчо около Пайндейла, штат Вайоминг. Он не ожидал, что Шеварднадзе, убежденный, что в гости совсем без подарков не ходят, опустит фотографии в свой карман. Ночью Бейкер не мог ждать утра и послал помощника к Тарасенко с просьбой: «Пожалуйста, верните мне снимки, они у меня единственные».

На следующее утро Бейкера принял Горбачев. Это выглядело торжественно: Екатерининский зал Кремля — и никого кроме переводчиков. Горбачеву уже рассказали об ужине у Шеварднадзе — американцу это было ясно, потому что Горбачев буквально отвечал на вопросы, заданные вчера Бейкером. Бывший три года министром финансов, Бейкер справедливо считал себя компетентным в вопросах экономики, и их беседа с Горбачевым о ценах показала степень расхождения в понимании финансовых проблем. Горбачев, говоря о ситуации в стране, признал лишь то, что «процесс идет медленнее, чем мы на то рассчитывали». Бейкер старался выглядеть оптимистом. «Перестройка создаст Москве новые возможности. Например, Центральная Америка. Почему бы господину Горбачеву не объявить, что Советский Союз прекращает поставки оружия Никарагуа?»

Это предложение заставило Горбачева быть бдительным. Он не раз обсуждал с Шеварднадзе коронную решимость американцев получить нечто, не платя за это ничего. Бейкер познакомил Горбачева с своими сотрудниками. Пожимая руку Гейтсу, он сказал: «Видимо в Белом доме есть специальная комната, где сидит этот человек, чья задача — дискредитация Горбачева». Гейтс был польщен узнать, что лидер страны, которую он изучал всю жизнь знает о нем201.

Бейкер предложил создать несколько групп специалистов, чтобы беседовать о проблемах уже на основе их заключений. Горбачев согласился с идеей.

Помощники Бейкера проявили нервность, когда увидели прежнего начальника Генерального штаба Советской армии, а ныне советника Горбачева маршала Ахромеева. Это означало, что Горбачев не минует проблем разоружения. Так и случилось. Горбачев сказал, что он находится накануне объявления о сокращении численности ядерных ракет малого радиуса действия 500 единицами. И это в одностороннем плане, так как расшевелить американцев на двустороннее сокращение ему не удается. Горбачев пообещал произвести новые советские сокращения на переговорах по обычным вооружениям и вооруженным силам в Вене.

В салоне своего самолета, возвращающегося в Штаты, Бейкер сказал представителям прессы: «Мы ожидали чего-то нового от Горбачева, но такого не могли и ожидать»202. В Белом доме президент Буш получил доклад о новых советских инициативах от Брента Скаукрофта. Буш потребовал: «Что именно Горбачев предложил; что он сейчас делает, доложите немедленно!»

Судьбы слепое колесо

Горбачев может оказаться просто исторической аберрацией.

Роберт Гейтс, весна 1989203 .

Горбачев ожидал, что Буш немедленно перехватит эстафету у Рейгана (одна партия, один правый блок, 8 лет вице-президентства). Но Америка на высшем уровне молчала, советские дипломаты сообщали об американских совещаниях у президента.

Бисмарковское терпение никогда не было по душе кремлевскому нетерпеливцу. В течение трех первых лет пребывания у власти Горбачев избавился от политических противников в непосредственном окружении, в Политбюро и в ЦК КПСС. Теперь наступило время великих дел, но ленивые американцы предаются лишь заботам о своем здоровье. Лишенный возможностей эффектного выхода, Горбачев обращается к внутренней арене, он готовит процесс свободных выборов Съезда народных депутатов СССР. На внешнеполитической арене его все более привлекает лозунг «Единого европейского дома», в который он с легкостью «впускает» США и Канаду. Горбачев договаривается о визитах в Англию, Францию и Германию. В Соединенных Штатах даже экс-президент Рейган начинает беспокоиться по поводу нерешительности своего наследника204.

12 мая 1989 г. президент Буш выступил в Техасе со своей оценкой американо-советских отношений (речь «После "Сдерживания"»). Своим выступлением в Техасском университете президент Джордж Буш завершает четырехмесячную подготовку к встрече с горбачевской дипломатией. Речь была построена оптимистично: «Мы приближаемся к завершению исторической послевоенной борьбы между двумя видениями мира». Буш призвал «сравнять с землей Железный занавес, сократить советские вооруженные силы, открыть границы для эмиграции, открыть дебаты, сделать свободными для полетов небесные горизонты, возвратить Советский Союз в мировой порядок»205. Последовать за пределы политики сдерживания. Буш критически отозвался о новой политике Кремля: «Сейчас ясно, что советское «новое мышление» еще не преодолело старое»206. Задача Соединенных Штатов — «защищать американские интересы в свете жесткой реальности советской военной мощи»207. Это была коллекция банальностей. Верящий в своего вашингтонского коллегу Горбачев твердо сказал, что «что-то потеряно при переводе». Как бы не так. Американская сторона просто не желала терять статус сверхдержавы и фактического контроля над миром. Так думали и некоторые фавориты Горбачева. Глава секции «Нового политического мышления» в ЦК КПСС Андрей Грачев увидел в речи Буша «прокламацию американской победы в «холодной войне», за которой последуют условия капитуляции поверженному противнику».