Читать интересную книгу Реабилитированный Есенин - Петр Радечко

Среди слушателей поднялся шум. Одних оскорбило библейское слово «жид», употребление которого в Советской России с 1918 года стало противозаконным и уголовно наказуемым. Других, очевидно, больше задело такое непочтительное отношение героя есенинской поэмы к всемогущему наркомвоенмору, трибуну революции Льву Троцкому. Ведь он долгое время жил в Америке и со многими был знаком.

Однако если бы среди слушателей не было людей, заинтересованных в скандале, страсти вскоре улеглись бы. Тем более что здесь, по утверждению Вениамина Левина, присутствовавшего на вечеринке, «собрались выходцы из России, большей частью из Литвы и Польши».

Думается, что упор на последние две страны, входившие до октябрьского переворота в состав России, был сделан Левиным не случайно. Ведь в них, как, впрочем, и в Чехии, Венгрии, Сербии и Хорватии, этим крамольным для большевистских вождей словом пользуются повсеместно и до сих пор не только простые обыватели, но и литераторы, и журналисты, не вызывая ни у кого ни капельки возмущения и обиды. (Сомневающиеся могут удостовериться в сказанном, заглянув в русско-польский, русско-литовский, русско-чешский и другие словари). В толерантной Беларуси это слово стало бранным к концу 1925 года. Газеты сначала нашли ему синоним «габрэй», а еще через год заменили на «яурэй», более близкое по звучанию к русскому.

Кроме всего, участникам вечеринки у Мани-Лейба следовало учитывать, что Есенин не имел намерения умышленно кого-нибудь оскорблять, а лишь употребил это слово в речи одного из героев своей поэмы – безграмотного человека, какого-то Замарашкина.

Но инициативу в зале захватили те, кто был отправлен Троцким сюда «работать на мировую революцию» и кому нужно было оскандалить поэта под любым предлогом, чтобы он как можно скорее возвращался в Россию. Некоторые из них, пользуясь теснотой и прикидываясь пьяными, весьма фамильярно начали обращаться с захмелевшей Айседорой, вызывая ревность Есенина. Женщины таким же образом обходились с ним.

Поэт стал говорить Айседоре, что им пора возвращаться в гостиницу. Но ее удерживали. Пытаясь увлечь жену, он потянул ее за платье, которое затрещало. Все дружно начали бранить Есенина, защищая Дункан, а затем спрятали ее в другой комнате, сказав мужу, что она уехала. Запланированный скандал состоялся.

«Что всего ужаснее, – вспоминал впоследствии Вениамин Менделевич Левин, – назавтра во многих американских газетах появились статьи с описанием скандального поведения русского поэта-большевика, “избивавшего свою жену-американку, знаменитую танцовщицу Дункан”. Все было как будто правдой и в то же время неправдой. Есенин был представлен “антисемитом и большевиком”».

«Этот газетный скандал, – продолжает В. Левин, – имел свои последствия. Концертные выступления Дункан по Америке стали невозможны. Это она и сама поняла. Зингер, который обещал ей материальную поддержку для устройства студии – просто смылся и уже не давал о себе знать. Изадора пессимистически говорила мне, что в Америке невозможно создать культурное предприятие. Я видел, что причина трудности лежит не в стране, а в людях. Я так всегда думал, Америка – страна, нелегкая для культуры. Но что удивительней всего, так это то, что именно в Америке удалось ошельмовать самого яркого представителя русского антиматериализма, антибольшевизма, ошельмовать до такой степени, что ему стало невозможно самое пребывание здесь. На него приклеили ярлык большевизма и антисемитизма – он возвратился в Советский Союз, где хорошо знали его, “как веруеши”, все его слабые человеческие места, и на них-то и построили “конец Есенина”». (Русское зарубежье о Есенине. т. 1. С. 226–227).

В язвительности газет просматривалось также желание отмстить поэту за нелестные слова из поэмы Страна Негодяев» в адрес их кумира, о котором незадолго до этих событий писал журнал «Еврейский мир» буквально следующее: «О Троцком нельзя заключить иначе, как об образованном человеке, изучившем мировую экономику, как о сильном и энергичном вожде и мыслителе, который несомненно будет отмечен в истории, как один из числа великих людей, которыми наша раса облагодетельствовала мир» (Куняевы, Ст. и С. Сергей Есенин. М.: ЖЗЛ, 1997. С. 302).

Волну клеветы на поэта подхватили и европейские средства массовой информации. Ее отголоски докатились и до России.

Большевистские идеологи были довольны. Выдворенная из Америки Айседора Дункан с умышленно оскандаленным Сергеем Есениным по купленным друзьями танцовщицы билетам на теплоходе возвращаются в Европу. Отсюда «загнать» их в Россию будет проще.

Еще бы не радоваться! Отработанная ими система «высмеивания кукишей» снова оправдала себя. Инициатива ее создания принадлежала В. Ленину. Предыстория была таковой.

Первые годы правления большевиков привели к невиданному голоду в России, который к середине 1922 года принял угрожающие масштабы.

В книге «Роман без вранья. Циники. Мой век, моя молодость…» (с. 212) Анатолий Мариенгоф приводит цитату из газеты «Правда» за 1922 год: «Людоедство и трупоедство принимает массовые размеры».

Страны бывшей Антанты, недавно стремившиеся задушить революцию, выразили желание оказывать помощь голодающим. Для координации их деятельностью в СССР по предложению М. Горького и А. Луначарского был образован соответствующий комитет под руководством Л. Каменева. В него вошли буржуазные общественные деятели Прокопович, Кускова, Кишкин, а также ученые, литераторы.

Но не прошел и месяц со дня утверждения этого вопроса на заседании политбюро, как 26 августа 1922 года Ленин дает потрясающую команду: «Прокоповича сегодня же арестовать по обвинению в противоправительственной речи… Остальных членов “Кукиша” (презрительная кличка, созданная вождем из первых слогов фамилий Кусковой и Кишкина. – П. Р.) – тотчас, сегодня же выслать из Москвы, разместив по одному в уездных городах по возможности без железных дорог под надзор».

На самом деле их посадили во внутреннюю тюрьму на Лубянке.

За что же такие кары?

Как оказалось, эти люди, убедившись в том, что в стране нет резервов для того, чтобы накормить народ, предложили свои услуги для сбора средств для голодающих за рубежом.

Но давно известно, что инициатива наказуема. Да еще и как!

Ленин в данном случае учил своих соратников сделать так, чтобы «утереть нос этим торгашам», «а впоследствии осрамить их перед всем миром». С этой целью он отдает распоряжение: «Сталину и всем членам политбюро ЦК РКП(б). Газетам дадим директиву… завтра же начать на сотни ладов высмеивать «кукишей»… «Изо всех сил высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев» (Ленин В. И. ПСС. т. 53. С. 141).

Есенину и Дункан досталось больше, чем «кукишам». Американские газеты травили их «на сотни ладов» не раз в неделю, а ежедневно, и не два месяца, а четыре. Досталось им и от европейской прессы. Если пользоваться словами Ленина, они были осрамлены перед всем миром, и таким образом загнаны в Россию.

Именно от этого и осталось у Есенина негативное впечатление от Америки, да и в какой-то степени от Европы. А не от его национализма, как писал о том Мариенгоф и прочие русофобы.

Забегая вперед, скажем, что в ноябре 1923 года Есенин окажется в положении «кукиша» вместе с поэтами Алексеем Ганиным, Сергеем Клычковым и Петром Орешиным по так называемому «Делу четырех поэтов», тоже подстроенному, когда ему «медвежью услугу» оказал Демьян Бедный, являвшийся в то время «кремлевским небожителем».

Возможно, кто-то усомнится в том, как могли руководители большевистской России «натравить» на Есенина и Дункан не только коммунистические, но и буржуазные газеты западных стран. Делалось это путем распространения сплетен той же красной эмиграцией о революционных намерениях поэта и танцовщицы, путем подкупа и прочих интриг. Сказалась также корпоративность средств массовой информации, подобная нынешней в России, когда почти все СМИ подчинены одному клану.

Со временем такие действия большевистской власти западные политики станут именовать «рукой Москвы». Она тянулась через границы больших и малых государств, через моря и океаны, стараясь оказывать влияние не только на средства массовой информации, но и на партии и правительства, намереваясь везде посеять смуту и добиться своей конечной цели – всемирной революции.

В 1940 году дотянулась она и до своего создателя – Льва Троцкого, укрывшегося в Мексике от своих соратников по революционной борьбе. И не пощадила его. Ведь давно сказано, что революции пожирают своих детей. И сказано не нами, а тем, кто сам пожирал. В тот момент, когда за ним пришли палачи.

Но пока что, в 1923 году, Троцкий, будучи осведомленным обо всех коллизиях поездки Есенина по Европе и Америке, надеялся, что она приблизит поэта к большевикам. И потому писал так: «Воротится он не тем, что уехал».