Лори, ему во владение отданных деревень’’.
Двести семей подданных – это ничтожно малая часть того, чем владели Фридон и Джумшуд в Карабахе. Если вы помните, сами эти мелики оценивали количество своих подданных, которых следоваловывести в Грузию или Россию в одиннадцать, а то и двадцать тысяч семейста, не считая тех 1000 семейств, которых, по выражению Фридона, вывели из Карабаха в Грузию его "брат другие дяди". (Остается непонятным, куда потом делись эти самые 1000 семейств.)
Надо сказать, что называемые меликами данные о количестве своих подданных выглядят вполне правдоподобными на фоне многочисленных независимых друг от друга сведений о плотности народонаселения Карабаха в XVIII веке. Так, в одном из своих рапортов 1804 года князь Цицианов, бывший в то время главнокомандующим в Грузии, приводит сведение, согласно которому армянское население Карабаха до известных потрясений 1790-х годов составляло 60 тысяч домов. Разделите это число на 5, и получится, что к моменту переселения меликов в Грузию в каждом меликстве Карабаха проживало в среднем 12 тысяч семейств. Если даже допустить, что эти данные завышены, скажем, в 2 раза, то опять-таки получится, что Джумшуд и Фридон, оценивая совокупное количество своих подданных в 11 тысяч семейств, не грешили перед истиной.
Таким образом, к 1800 году вышеназванные мелики владели 1-2% от совокупного количества когда-то имевшихся у них подданных, а это значит, что мощь и влияние Джумшуда и Фридона к этому времени, по сравнению с более ранними периодами, уменьшились как минимум в 50 раз. Соответственно ухудшилось и их благосостояние, ибо помимо подавляющей части подданных они лишились и своего движимого и недвижимого имущества. Чтобы вырваться из этого бедственного, незавидного положения, Джумшуду и Фридону жизненно необходимо было увеличить количество своих подданных, присовокупив к уже имеющимся вновь выведенных из Карабаха. Вывести новых подданных из Карабаха мелики могли, только снарядив поход, для чего необходимы были материальные и людские ресурсы. Таким образом, получался заколдованный круг, который мелики так и ие смогли разорвать. Возможно, в этом и заключается причина того, что при первом же удобном случае Джумшуд вместе со своим племянником (сыном сестры) Фридоном вернулись на родину.
Такая возможность выдалась спустя более чем 7 лет после переселения Джумшуда и Фридона в Грузию и явилась следствием очередного изменения внешнеполитического курса России в отношении Закавказья. И на этот раз смене курса предшествовала смена самодержца России. В 1801 году вместо убитого Павла I на престол взошел Александр I. 12 сентября того же года новопомазанный царь подписал манифест, по которому Грузия объявлялась частью Российской империи. В следующем 1802 году главнокомандующим в Грузию был назначен князь Цицианов.
В начале 1804 года русские войска под предводительством Цицианова заняли Гандзак. 14 мая 1805 года Цицианов и шушинский хан Ибрагим подписали Куракчайский договор, по которому "Карабах на вечные времена вступил, в русское подданство". Именно после подписания этого трактата мелики и вернулись на родину. Вместе с Фридоном в Карабах возвратился и его брат – Сами. Еще один брат Фридона – Багир остался в Грузии, а Агабек отправился в Индию. Однако и на родине Фридон не смог вернуть себе потерянные однажды покой и счастье. Но об этом потом.
Жизнь мелика Абова в Грузии, как было уже сказано, сложилась совершенно иначе. По характеристике Лео, он являлся очень сильным властителем и играл выдающуюся роль среди общей слабости и неурядиц Грузии".
А вот мнение об Абове его современника – российского представителя при Грузинском Дворе – Петра Коваленского: "…сей мелик, но предприимчивости и отличному военному духу, коими он в здешних странах славится издавна, подает превосходнейшую о себе надежду в оказании при удобном случае подвигов своих, на службу высочайшему всероссийсжему престолу".
Надо сказать, что Коваленский не ошибся. Абов совершил не один подвиг во славу России, став надежным защитником границ ее подопечной Грузии, держа в страхе своими дерзкими, известными еще с Карабаха вылазками соседних правителей.
В отличие от Джумшуда и Фридона, Абов был довольно состоятельным правителем и мог позволить себе организовывать походы в Карабах и обратно, увеличивая тем самым число своих подданных. По свидетельству Коваленского, после приезда его (Коваленского) в Грузию Абов вывез "из заграницы" более трехсот семей своих подданных. Благосостояние Абова еще более увеличилось после того, как царь Георгий назначил его в 1800 году "Караванбашием над караванами из областей наших засолью ездящими". "Значение этой должности, – пишет Раффи, – было в том, что он (Абов. – авт.) должен был содержать на дорогах дозорные посты, его всадники должны были сопровождать караваны от одного привала до другого, чтобы не встретилась опасность. За такой дозор люди мелика получали с каждого груза по одному рублю в пользу мелика".
Естественно, рост материального благосостояния Абова явился прямым следствием укрепления его военной мощи. Авторитет мелика и его воинов был настолько велик, что увидеть его в стане своих союзников желали многие современные ему деятели. Это и восставший против Османского правительства ахалцхинский паша Шериф, и избравший антироссийскую линию грузинский царевич Александр вместе со своей матерью – царицей Дариджан, и даже встревоженный слухами о нашествии лезгин командующий русскими войсками в Грузии Лазарев.
Наряду с уважением и мощью Абов приобрел также множество злопыхателей и врагов. В первую очередь это были представители грузинского дворянства. Не пылали горячей любовью к Абову и Джумшуд с Фридоном. Но особенно сильно навредил ему генерал Лазарев, сочетавший просьбы о сотрудничестве с интригами против армянского мелика и пытавшийся выставить его ненадежным элементом, чуть ли не изменником в глазах русского военного командования на Северном Кавказе, которое в результате "стараний" Лазарева стало относиться к Абову с опаской и недоверием.
Однако Абов, который еще в 1800 году поклялся на верность России, обязуясь служить верой и правдой и подчиняться во всем "великому императору Павлу Петровичу, самодержцу, всея Руси и его наилюбимейшему сыну и цесаревичу и великому князью Алексаидру Павловичу, не жалея жизни, до последней капли крови", своими действиями показал, что не отступал от своих обязательств и не отрекался от них. На алтарь продвижения русского дела он положил самое дорогое, что у него было, жизнь своего первенца, Ростом-бека. В 1804 году осадивший Ереванскую крепость князь Цицианов фактически сам оказался в окружении персидских войск. Ростом-бек вместе со своими 60 храбрыми всадниками и 500 русскими солдатами дважды прорывал окружение, доставлял Цицианову из Тифлиса оружие, порох и продовольствие. Когда Ростом во главе своих храбрецов пытался осуществить третью вылазку, он столкнулся с превосходящими силами противника. Подавляющая часть его всадников и русских солдат были убиты,