потом он нарушил свое слово, более того, попытался устроить западню Зубову, однако это не помешало ему при появлении слухов о новом походе Ага-Мамед-хана вторично заявить, что Шуши есть русский город и просить у Зубова 12 тысяч солдат для усмирения соседних ханств.
Надо сказать, что в корреспонденциях с армянскими меликами Аргутян сформулировал цели похода русских однозначно и безапелляционно. Без тени сомнений и робости, он уверял меликов, что освобождение их и из подданных всего лишь дело времени, надо только дождаться руских войск и всячески способствовать ускорению их прихода. Что это было? Непоколебимая вера в грядущее спасение своих соплеменников или нежелание признать, что обещанное ему спасение персидскоподданных христиан было всего лишь способом, рычагом для достижения более весомых, с точки зрения геополитических интересов России, результатов? Трудно сказать.
Зубов и его окружение со своей стороны всячески старались поддерживать и укреплять то благостное настроение, которое сохранилось у армянских меликов по отношению к русским. Ценные сведения об этом содержатся в свидетельствах двух армянских меликов: племянника Абова – Фридона Мелик-Бегларяна и мелика Варанды – Джумшуда Мелик-Шахназаряна. Об этом мы поговорим чуть позже, а пока вернемся к рассказу о мелике Абове. Как вы помните, последнее приведенное нами сведение о нем касалось проводимых им, совместно с Ибрагим ханом, военных действий против Гандзака. Следующий по хронологии известный исследователям факт из его жизни также имеет прямое отношение к Гандзаку. Дело в том, что завладев ранне упомянутыми ханствами, Зубов направил отдельный отряд под командованием генерала Римского-Корсакова на покорение Гандзака. С этим отрядом находился и Иосиф Аргутян. Согласно Лео, 13 декабря 1796 года благодаря посредничеству Аргутяна Джавад-хан без боя сдался русским. 16 числа того же месяца Валериан Зубов в письме к Аргутинскому пишет: "Письмо в. высокопревосходительства с приложением разных писем я имел честь получить и приношу как за оное, так и за успокоение Джават-хана, моию искренную благодарность…".
Согласно Раффи, бескровное завоевание Гандзака имело несколько иную предисторию, основную роль в котором сыграл Абов. "Мелик Абов, – пишет Раффи, – в это время находился в Гандзаке у местного Джавад-хана. До прихода русских войск Мелик-Абов по совету архиепископа Овсепа смог убедить Джавад-хана сдаться без боя русскими".
Приведя это сведение, Раффи, в привычной для себя манере, не называет, к сожалению, источника. Это, а также ошибочное представление Раффи о том, когда и под чьим руководством был осуществлен этот поход, не прибавляют аргументов в пользу достоверности данного сведения. В приведенном чуть выше письме Зубова также никак не упоминается роль Абова в "успокоении" Джавада. Учитывая все это, мы не беремся безоговорочно принять правдивость этого сообщения.
Таким образом, ранее упомянутое письмо Аргутинского от 20 марта 1776 года является последним из всех доступных нам на сегодняшний день сведений о жизни мелика Абова на родине. Ибо вскоре после взятия Гандзака русскими войсками обстоятельства вынудили его покинуть Карабах.
Чтобы у читателя не сложилось неправильное представление, отметим, что отъезд Абова с родины не имел к взятию Гандзака никакого отношения, а был следствием очередного изменения внешнеполитического курса России. Дело в том, что занятие Гандзака стало последним пунктом в кампании Зубова. 6 ноября 1796 года умерла Екатерина II. Сменивший ее на престоле Павел I, старавшийся всячески отмежеваться от начинаний своей великой матери, нарушил преемственность как внутренней, так и внешней политики Русского Двора. Сразу после восшествия на престол Павел распорядился послать гонцов в каждый отдельный полк армии Зубова с требованием немедленно отступить на Кавказскую линию. Ситуация была, парадоксальной: победоносно шествовавшая, не потерпевшая ни единого поражения армия, добровольно оставляя занятые рубежи, отступала назад, бросив местное армянское население, которое, внемля призывам: Аргутяна, так самоотверженно и ревностно поддерживало продвижение русских, на произвол судьбы.
Отступление русских войск было фактическим приглашением Ага-Мамед-хану вернуться в Закавказье и властвовать там по своему усмотрению. И кровожадный владыка Ирана не замедлил воспользоваться этим своеобразным приглашением. Весной 1797 года Ага-Мамед-хан вторгся в пределы Карабаха. Разоренная страна без сопротивления сдалась ему на милость. Ибрагим-хан, не оказав сопротивления, вместе с семьей бежал в Дагестан. Жестоким гонениям со стороны персидских захватчиков подверглись армянские мелики, в особенности мелик Варанды Джумшуд. Помимо преданий, о претерпленных стеснениях со стороны Ага-Мамад-хана говорит и сам Джумшуд в многочисленных своих обращениях к Павлу I и другим представителям военно-политической элиты России.
Мелик Абов, согласно Раффи, незадолго до занятия Ага-Мамед-ханом Шуши уехал в Грузию. Согласно Лалаяну, отъезд Абова в Грузию имел место уже после занятия Шуши и Карабаха персами. При этом и Лалаян, и Раффи точной даты не называют. Не называет точной даты и сам Абов. В своем, упомянутом нами, письме Минасу Лазаряну Абов о своем переселении в Грузию говорит буквально следующее: "По этой причине (по причине показанных им храбростей при разгроме отрядов Ага-Мамед- хана у стен Шуши. – авт.) царь Ираклии, желая иметь нас себе в помощники, клятвами и бумагами заверил нас, чтобы мы пришли к нему, обосновались в его владениях и признавались равными с его первейшими тавадами и князьями. Мы пришли. Согласно своему обещанию царь дал нам Болнис, а в своем дворце назначил нам место выше всех своих старшин". Как видим, свидетельство Абова также не дает четких представлений о времени его переселения в Грузию. Еще одно сведение, способное пролить свет на интересующий нас вопрос содержится в прошении Джумшуда и Фридона И.В. Гудовичу от 1 августа 1797 года. В нем мелики в частности пишут: "Однако за возвращением войск е.и.в. в Россию дело спасения нашего и в сие время не достигло благополучнаго конца, а упоминаемый Ибреим-хан, под видом якобы я с россиянами имел согласие, что и в самом деле было, взыскал с меня семьдесят тысяч рублей денег, разграбив при этом дом и все имение мое, и тем спас себя от томления мучителя (Остается непонятным, о ком именно говорится в этом абзаце. – авт.).
После того отправили мы мелика Абова в Тифлис к г. ген. Римскому-Корсакову и потом к г. полковнику Нелидову, чтобы было позволено находящемуся в Ганже войску российскому приближаться к владению сего мелика, в 30-и верстах от Ганжи отстоящему, для забрания имения нашего с семействы; но они не имев на то повеления, не могли подать нам пособия".
Отступление русских войск, как было уже сказано, началось в конце 1796 начале 1797 года. Исходя из этого можно сказать, что описанная в этом прошении поездка Абова в Тифлис, имела место не ранее начала 1797 года. Внимательное прочтение этого отрывка позволяет нам говорить, что ко времени поездки Абова в