Читать интересную книгу Благословляю на праведный бой! - Иван Охлобыстин

Резолюцию получил накануне дня почитаемой мною Блаженной Ксении Петербуржской. Промыслительно. Накануне рукоположения, десять лет назад, я ездил на поклонение Преподобной в Санкт-Петербург.

Резолюция Святейшего дословно звучала так:

Его Преподобию, священнику Иоанну Охлобыстину.

Канцелярия Московской патриархии, по благословению Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси КИРИЛЛА, настоящим сообщает Вашему Преподобию резолюцию, положенную на Вашем обращении:

«15.01.2010 г. При всем уважении нашего общества, включая представителей Церкви, к тому вкладу, который вносят актеры в культурную жизнь народа, следует придерживаться церковных канонов, в соответствии с которыми священство и лицедейства несовместимы.

Положительно оцениваю факт Вашего письменного обращения, исполненного духовной озадаченностью. Однако до окончательного решения вопроса о том, чем Вы будете профессионально заниматься, Вы запрещаетесь в священнослужении. Вам не следует носить рясу и иерейский крест.

Это временное запрещение может быть снято, если Вы сделаете окончательный и однозначный выбор в пользу пастырского служения».

Архиепископ Истринский, первый викарий Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Арсений.

Это правильно. Это своевременно. Это защитит авторитет Русской Православной Церкви от лишней критики в ее адрес, это поставит точку на так и неудавшемся эксперименте совмещения экрана и амвона, это успокоит смущающихся прихожан, это позволит «поднять детей на ноги».

Девять лет предстояния у Святого Престола – как светлый, детский сон, сквозь который меня протащил неумолимый житейский ураган. Вокруг завертелись шестеренки причинно-следственных связей, словно трясина увлекая меня на дно социальных обетов.

Обладая благодатью, переданной мне при рукоположении, я не имею права ею воспользоваться. Не имею права служить, венчать, крестить и исповедовать. Но я могу причащаться, могу исповедоваться, могу благословлять. И так – пока не закончатся договорные обязательства с киностудиями, пока не утихнет шумиха, пока меня не забудут. Или не устанут. Лично я от себя давно и смертельно устал.

Быстро ползут слухи.

Вот уже звонили из какой-то неизвестной, но очень «настоящей» христианской церкви. Стервятники хреновы. Объяснить не удалось, пришлось отключаться насильственно. Неймется им. Наивные люди, думают, что я им могу быть полезен. Я себе не могу, а им – извольте! И с какой стати!? Кто их уполномочивал? Есть Русская Православная Церковь! Больше ничего нет. Моя нынешняя ситуация это только подтверждает. Все несерьезно. От всего веет бутафорией и похмельным бредом.

Еще звонили из солидной политической ячейки. Чтобы не нагрубить, я сослался на желудочную инфекцию. Вот уж где люди далеки от всего земного! Только удалились они в другую сторону. Будет чем чертям заняться. Если черти не побрезгуют.

Патриоты в полночь телеграфировали, про заговор «наверху» намекали. Еле успокоил. «Нет, – говорю, – заговора. Шесть детей есть, 48 жилых метров есть, а заговора нет. Кыш, пернатые!»

Либералы отметились – акцию протеста предлагали организовать. «Помилуй, Бог! Какую акцию? – испугался я. – И так чудом от анафемы увернулся, храни Господи отца нашего милосердного – Святейшего Патриарха Кирилла!»

Приходил гомункулус из рекламной компании, предлагал энергетический напиток рекламировать. Я его спрашиваю: «А чего не героин!?» Он отвечает: «Героин пока нельзя». Я ему: «Продолжайте работать в этом направлении. Чего мелочиться!?»

Собратья по служению руку пожали. Братья знают как это – под запретом. Некоторые тоже были. Советуют спиртное совсем из рациона исключить и минимизировать свободное время. Один батюшка из Сибири предложил у себя на зимовке пересидеть.

Друзья военные намекнули, что есть неплохие контракты на Кавказе. Потом вспомнили, что попам, даже «под запретом», нельзя, и подарили охотничий нож с выгравированной на клинке надписью «Не тот силен, кто никогда не плакал, а тот силен, кто падал и вставал». Все-таки военные умеют по существу выразиться.

Буду собирать силы во время падения – впереди съемки, заработки, известность и грустные глаза моей жены.

P.S. 2010 год. Россия. Москва. Я Иван Охлобыстин. Здравствуйте. Вернулся ненадолго. Все знаю, все уладим. Бюджет утвержден? Тогда начнем.

Римские крестины

Как человек, невесть почему считающий себя порядочным, я посчитал не лишним еще раз напомнить друзьям, что выбирая в крестные отцы своему ребенку священника, находящегося под запретом, – более чем недальновидный поступок. Но увещевания мои не имели успеха, да и, честно говоря, особо выслушаны не были, а повторять я не решился, чтобы не оскорблять светлое торжество сквернословием.

Таинство происходило в свежеотстроенном православном храме, гордо взирающем с одной из самых высоких точек города на цитадель мирового католицизма – Ватикан. Когда-то на месте, где ныне стоит храм, находилось кладбище гладиаторов. К слову: новый храм обладает уникальным набором колоколов, отлитых на заказ, на пожертвования боголюбивых италийских прихожан. С колоколами уже третий год ведет непримиримую борьбу римский пенсионер, живущий неподалеку. То ли от колокольного звона он лаять начинает, то ли еще какое искушение, но пенсионер на дух этот звук не переносит. Не справившись бюрократическими методами с бронзовым голосом ортодоксии, пенсионер избрал своим орудием творчество Владимира Семеновича Высоцкого. И на каждый колокольный перезвон из выставленного на окно квартиры концертного динамика доносится надрывный голос русского поэта. Если пенсионер продолжит упорствовать, то весьма вероятно, что это станет традицией и внуки современных прихожан не будут себе представлять утреннюю службу без песни «А на нейтральной полосе цветы», звучащую за окнами алтаря.

Крещение осуществлял настоятель – отец Филипп, на таинстве присутствовали мы с Ягой, родители крещаемого и Евгений Касперский со своей светлоокой супругой Еленой. Вот так, небольшим, но близким кругом ввели мы двухнедельного Матвея в пределы сакральной территории духа, где когда-то придется моему крестнику пролить немало крови на арене здравого смысла в битвах с самим собой и обрести или потерять самого себя в лабиринтах житейских мотиваций. Перепоручив, наконец, духовную судьбу младенца Промыслу Божиему, мы отправили Матвея с мамой домой и поехали трапезничать. По дороге не удержались и заехали посмотреть в дырочку в дверях, сквозь которую все гости Рима, по традиции, заглядывают в ватиканский парк. Дырочку всегда стерегут вооруженные карабинеры и броневик. Видимо, дырочке что-то угрожает.

Зашли по дороге в храм Святого Бонифатия, которому молятся об исцелении от недуга пьянства. Александр с Евгением молитвами себя не истязали, поскольку намеревались нешуточно полакомиться вечером крепкими алкогольными напитками за здоровье нового воина Христова. Что и произошло вскоре, сразу после того, как мы с Евгением не завершили наш культурный спор – в какой траве нежится главный героя фильма Тарковского «Сталкер». По моим студенческим воспоминаниям, тот валялся в зарослях анаши, математическая память Касперского сопротивлялась. Для разрешения спора из отеля был привезен его любимый дорожный компьютер, где он хранит большую часть кинонаследия покойного Андрея Арсеньевича, и нами был тщательно проанализирован каждый кадр спорного эпизода. Я проиграл – все-таки сталкер отдыхал в другом, законопослушном сорняке, хотя я искренне надеялся взять верх над отцом кибернетической безопасности, по этому случаю выпросить у того достать цифровые ключи доступа к пультам управления ядерными щитами мира и шантажировать этот мир, покуда он весь не примет православие. Не получилось. Ну да ладно, Евгений – натура творческая, где-нибудь рано или поздно проколется. Мы, православные, умеем тысячелетиями ждать.

Пока Касперский с Моисеевым отмечали свою победу виски и цитировали «Понедельник начинается в субботу», а Яга с Леной дегустировали какие-то постные блюда из морских гадов, я изобразил уязвленное самолюбие и вышел из ресторана на улицу. Накрапывал теплый февральский дождь, по улицам древнего города деловито сновали состоятельные римлянки в норковых шубах и с целлофановыми пакетами в руках, в витрине ближайшего магазина мобильной связи сиротливо жались друг к другу «новые» модели телефонов, которые у нас сейчас тушинские третьеклассники в школу взять постесняются. В общем, Рим – город контрастов.

Тут я обратил внимание на респектабельного господина в дорогом костюме, пьющего кофе за столиком соседней пиццерии. Указательный палец господина венчал золотой перстень, украшенный масонской символикой. Страшно заинтересовавшись, я занял столик напротив, также заказал себе кофе и вступил с господином в беседу. Не то чтобы я в совершенстве владею итальянским языком, но, как известно, в обсуждении таких областей человеческой самореализации, как оружие, выпивка и ювелирка, слов много не надо. Через десять минут я уже знал, что господин является членом одной из масонских лож, причем членом высокого ранга. А его перстень – это не что иное, как видимый символ его масонского мировоззрения и гуманистических принципов. Недолго думая я предложил все это продать мне пакетом вместе с перстнем за некую ощутимую сумму. Мое предложение просто ошеломило господина. Он негодующе насупил брови и выдал благозвучную тираду о невозможности продать самое святое для масона. Тогда я предложил не продать, а поменять перстень на серебряное кольцо с моего мизинца плюс упомянутая ранее сумма.