Читать интересную книгу Собрание сочинений: В 10 т. Т. 5: Секта - Еремей Парнов

С другой стороны, особо не уколупнешь: чисто. Российский АУМ зарегистрирован, под ихний институт целый домище отгрохали. Все по закону — юридическое лицо. Не мы одни проморгали. И почище нас есть. Пусть телевидение трясут. Они больше всех виноваты.

Грандиозные шоу в спорткомплексе «Олимпийский», ежедневные радиопередачи по «Маяку» на УКВ и длинных волнах, каждое воскресенье на канале «2x2» — только дурак может думать, что все это просто за так, ради приобщения сбрендивших россиян к загадочной восточной культуре. Нет, господа, такой адвертайзинг дорогого стоит! «Кока-кола» была бы счастлива, если бы ей дали хоть кусочек урвать, не говоря уже про «Самсунг» или «Проктер энд Гембл». Ни у себя в Токио, ни в любой столице мира Асахаре не позволили бы развернуться с таким размахом. Настоящие деньги можно делать только в России. Наши обороты и не снились всяким там рокфеллерам-морганам. Японские инвестиции давали банку семьдесят пять годовых. Вкладчик получал всего двадцать и был премного доволен. Вот и руби с плеча сук, на котором сидишь.

Шалят нервишки у Ваньки, шалят. Каждый день из Гамбурга звонит. Его бы сюда голым задом на горячую сковородку!

Ровно в одиннадцать, как обещал, за Лобастовым заехал господин Морити. В просторном лимузине «тайота империал» ждал переводчик Кавабата. Всякий раз, внимательно выслушав хозяина, он с придыханием произносил «хай» и приступал к переводу. Когда наступала очередь московского гостя, вскрикивал «хорошо».

— Мы поедем в район Нихонбаси, на наш завод. Посмотрите новые образцы компьютерной техники, — сказал Морита. — Вам не нужно беспокоиться: Асахара — сумасшедший. Он стал совершенно неуправляемым. Уверяю вас, мы сумеем выйти из этой заварухи без особых потерь. Наши общие интересы не пострадают, а эти бесноватые получат по заслугам. Вытаскивать их никто не станет. Это ж надо было придумать: захват Токио! Вы знаете, что они собирались распылить над городом бактерии сибирской чумы?

— Быть того не может!

— Представьте себе. Зарин — только первая проба пера.

— Но зачем?

— Асахара решил своими руками устроить предсказанное им светопреставление. Гибель миллионов людей, захват императорского дворца, парламента. И все только потому, что живому богу захотелось создать собственное государство.

— Вот зачем им были так нужны вертолеты! Неужели никто ничего не знал?

— Ничего. Все готовилось в глубокой тайне. Нас его действия застали врасплох.

Лобастов отнесся к заверениям Мориты с некоторым сомнением. Якудзи — могущественная японская мафия — не те люди, которых можно провести на мякине. Но они и не безумцы, чтобы вот так, неведомо ради чего, играть в подобные игры. Вообразить, и то невозможно: конец света!

— А где Хаякава? Он обещал помочь с визой. Почему такая волынка? Бели завтра не дадут, мне придется на следующий день улететь.

— Что такое, простите, «волынка», господин Лобастов? — старик Кавабата, похожий на суслика, оскалил прокуренные зубы.

— Волокита, тянучка.

— Хорошо. Я понял: не говорят ни да ни нет?

— Говорят да, но не дают.

— Хорошо, хорошо…

— Извините нас, господин Лобастов, — выслушав перевод, Морита устало опустил веки, — Хаякава ничем вам не сможет помочь. Не звоните ему.

— Неужели?..

— Да, — подтвердил Морита, — к сожалению. Очень печально.

«Хаякава арестован!» — Геннадий Прокопович был потрясен. С теми, кого показывали по телевизору — в наручниках, с опущенной головой — сомнений не возникало: близкие люди Асахары, сектанты. Но Хаякава? Крупный бизнесмен, полиглот, весельчак — он-то с какой стороны?

Позавчера они провели вместе весь день. Гуляли по парку, любовались разноцветными крапчатыми рыбами, играющими в ручье с мостиками для лилипутов и карликовыми деревьями на крохотных островках. Когда Лобастов пошутил, что непрочь выловить одну-другую, Хаякава немедленно повез его в какой-то ресторанчик с бассейном, в котором так и кишели эти диковинные рыбы, ничуть не похожие на наших карпов. Хозяин с поклоном вручил небольшие удочки, и не прошло и минуты, как на леске Геннадия Прокоповича затрепетало диво в серебряной чешуе, покрытой ярко-красными, желтыми и черными пятнами. А вскоре он увидел свой улов на тарелках, зажаренным в кляре. Вкус был нежный и тонкий. Жиденький супчик с одиноким зеленым листиком в маленькой чашке Лобастову не понравился, зато креветки, крупные и мясистые, оказались выше всяких похвал. Но это было так — баловство, легкая закуска. Настоящий пир Хаякава устроил на Гиндзе. Наглядевшись на бушующую феерию света, позабавившись игрой в пачинко. Автомат со звоном выдал Лобастову целое ведерко блестящих шариков. Хорошенькая японочка взвесила их на электронных весах и отвалила целую пачку десятитысячных купюр. Пустячок, а приятно.

Вечер закончили в «Пионовом фонаре», ресторане с гейшами. Девочки были накрашенные, в прическе с заколками, что твои спицы, в вышитых кимоно. Они наперебой ухаживали за Геннадием Прокоповичем, вкладывая ему прямо в рот самые вкусные кусочки. Он пил подогретое саке вперемежку с холодным пивом и порядком захмелел. Хаякава предупредил, что лапать можно за милую душу, но дальше ни-ни.

На ночь он прислал в номер рослую молчаливую шведку. Она знала дело.

О работе почти не говорили. Да и как говорить? Хаякава понимал по-русски примерно в той же степени, что Лобастов по-английски. Единственное, о чем он спросил, были изотопы, которыми в исследовательских целях интересовался какой-то сингапурский партнер. Геннадий Прокопович сказал, что достать можно все, что угодно. Важно знать точную спецификацию и количество. Хаякава пообещал уточнить в самое ближайшее время. И вот — пожалуйста.

Каких людей берут!

Бродя с Моритой по цехам, где совершенно не было людей, а сплошь одни роботы, чем-то похожие на скелеты ящеров, Лобастов почти не вникал в объяснения. Поверхностно осмотрев образцы, предназначенные к продаже, сказал, что подумает, посоветуется и даст ответ по факсу.

— Не желаете посмотреть представление в театре «Кабуки»? — спросил Морита. — Или, может быть, японская баня?

— Не сегодня, спасибо. Лучше сразу в гостиницу. У меня разговор с Москвой.

Никакого разговора не ожидалось, но все настолько обрыдло, что захотелось побыть одному.

До поздней ночи Лобастов просидел перед телевизором. Ничего существенно нового он не увидел. В который уж раз показывали горелку, режущую огнем стальную стену, и Асахару, сидящего в позе глубокой медитации.

Заснул, не выключив телевизор. Первое, что увидел, пробудившись на рассвете, была какая-то лаборатория, откуда полицейские в касках вытаскивали стальные баллоны со сжиженным газом и пластмассовые канистры. За стеклянной рамой вытяжного шкафа мелькнул, вызвав легкое обмирание сердца, знакомый Лобастову автоклав.

Лобастов томился, не зная, что предпринять. Как зверь в клетке, метался в своих трехкомнатных апартаментах, то и дело заглядывая за стойку мини-бара, чтобы пропустить стаканчик пивка. Пиво у японцев было не хуже немецкого, а квас в банках еще лучше отечественного. Он так и назывался: «Кремлевский». Умеют!

Телефонный звонок застал его на унитазе. Первой мыслью было, что это опять Кидин. Куда там — полиция!

Страх как нахлынул, так и осел.

Полицейский чиновник оказался настолько любезен, что привез паспорт прямо в отель.

— Разрешите подняться к вам в номер, господин Лобастов? — позвонил он снизу. Несмотря на приличное знание языка, фамилия прозвучала как, «Лабатсо».

— Конечно, пожалуйста, что за вопрос! — обрадовался поначалу Геннадий Прокопович, но радость быстро сменилась паническим беспокойством: с чего бы такая предупредительность? Решив, что его пришли арестовать, он забегал по комнате, пытаясь сообразить, нет ли при нем чего-либо компрометирующего. Бумаги? Записная книжка с адресами и телефонами?

«Поздно. Просто разорвать, и то не успеешь. Нарочно застали врасплох! А что, если не впускать? Потребовать консула? Адвоката?»

С консула мысль перескочила на негодяя экономического советника, и стало совсем нехорошо. Свои не только не выручат, но еще и утопят с великой радостью, мидаки долбаные.

Услышав мелодичную руладу звонка, Лобастов опрометью кинулся к двери. Готовый к самому худшему, прильнул к глазку.

Облик визитера, без всяких на то оснований, подействовал на Лобастова успокоительно: короткая стрижка, черный с иголочки костюм, худощавое лицо, на котором загодя замерла приветливая улыбка. В правой руке кейс.

— Доброе утро, господин Лобастов, — поклонился японец.

— Здравствуйте, здравствуйте, очень рад! Прошу, — Геннадий Прокопович посторонился и широким жестом пригласил войти.

Переступив порог, чиновник еще раз отдал поклон и выжидательно остановился.