Как ни странно, Ник отнесся к предложению без восторга.
– Очень надо, – сказал он. – Королем каким-то! Что тут, сказка, что ли?
– Короли не только в сказках. В Швеции, например, тоже король, а это современная страна.
– Правда? – Ник удивился, он не знал, что в современных странах существуют короли. (И не только в Швеции, кстати.)
– Нет, но вы же меня подставляете, – сказал Ник. – Вик старше и вообще. Хитрее.
– Решать будет не он, а народ! И главное: если ты победишь, а это очень вероятно, он по Конституции обязан тебя слушаться. То есть ты будешь фактически старшим, а не младшим! Он просто уничтожится!
– Да не надо мне его уничтожать, – проворчал Ник. – Хотя он много о себе думает, конечно…
И вдруг в зал ворвался Вик – запыхавшийся, красный и очень испуганный. Грохнувшись на колени, он завопил:
– Ваше Величество, не велите казнить, велите миловать!
– Да милую, милую, – благодушно сказал Ник.
– Спасибо, Ваше Величество! – поблагодарил Вик и хотел подняться.
– Куда? Ты постой так и послушай! Почему я тебя не учу жить, а ты меня учишь? Что старше, это ничего не значит! У людей должно быть равенство!
– Виноват, Ваше Величество! – признался Вик.
– Потом, – продолжил Ник справедливый суд. – Почему, когда ты свет выключаешь, я тоже должен выключать? Я сова по натуре, я сто раз говорил! Если уж родители нас в одной комнате держат, надо уважать права другого человека!
– Я тебя не прошу весь свет выключать, а только верхний, ты можешь при настольной…
– У меня от настольной в глазах рябит, я ее не люблю!
– Виноват, Ваше Величество, – торопливо сознался Вик.
– То-то. Дальше. Перед отъездом ты зачем выдал, что я родительскую антикварную вазу разбил?
– Я не выдал, я…
– Как это не выдал? Тебя спросили: «Ты вазу разбил?» И что ты сказал?
– Я сказал, что не я.
– Точно! А «не я» – значит я, то есть я! Потому что больше некому! Ты должен был сказать, – учил Ник, – «не знаю!» И пусть бы думали, что хотели! Это было бы по-пацански, а ты себя повел, как девчонка! Ты меня предал!
– Виноват, Ваше Величество! – не отрицал Вик.
– Дальше… – Ник стал припоминать другие злодейства и козни брата, но их было слишком много, да и надоело ему смотреть на коленопреклоненного Вика, учитывая, что это был не брат, а копия.
– Ладно, прощаю! Иди – и веди себя хорошо. Мороженого потом принесешь мне!
Виртуальный Вик ушел, опустив плечи, а Ник вздохнул, как после великих трудов, и сказал:
– В самом деле, мороженого хочется!
И в руке его тут же появилась трубочка с мороженым, которую он увлеченно начал облизывать.
Ольмек наблюдал за этим театром с наслаждением и даже зааплодировал в конце.
А Ник, вошедший во вкус, разглагольствовал:
– Нет, давно пора детей к управлению привлечь. Это вообще несправедливо, что взрослые за детей все решают. Дискриминация получается!
– Верно! – подтвердил Ольмек, любуясь решительным мальчиком.
– В самом деле! У моих родителей вот кино всякое, большая коллекция. И везде: до шестнадцати нельзя, до четырнадцати! А уж до двенадцати вообще ничего нельзя!
– Но ты эти фильмы смотрел? – лукаво спросил Ольмек.
– Да так, немного, – слегка покраснел Ник. – И ничего там нет особенного. По телевизору иногда и хуже показывают. А главное, – продолжил Ник, ободренный приветливым взглядом Ольмека, – взрослые все законы и правила устанавливают для себя, а детей совсем не учитывают.
– Например?
– Ну… – Ник не хотел быть голословным и обдумывал примеры. – Ну, игры, воду всякую, даже одежду для детей надо делать бесплатными! Дети так устроены, что им надо играть. Это как воздух, правильно? И пить они хотят больше, чем взрослые, я сколько раз замечал. А одежда – вы подумайте: год поносил, еще ничего не порвал, а она уже мала, приходится выкидывать. Зачем же деньги за нее платить, если выкидывать все равно? Глупость какая-то!
И еще долго рассуждал Ник насчет устройства мира, каким оно должно быть, и Ольмек убедился, что Ник – готовый король, даже и выбирать не надо, хотя придется во имя соблюдения Конституции.
Но требовалось придерживаться формальности – отвести Ника во Дворец Изобилия. Ольмек объяснил Нику, что это такое, и сказал, что он сейчас туда отправится с нейтральным наблюдателем.
– А с Роджером нельзя? Это мой друг.
– Так он же зеленый?
– Да какой он зеленый, он…
Ник прикусил язык, но было поздно: Ольмек внимательно смотрел на него.
– Я в смысле… Ну, у вас бывает же: вроде синий, а сам зеленый, и наоборот. Разве нет? Это же не преступление?
– Нет, – сказал Ольмек. – Это не преступление. Но вся путаница именно из-за этого. Хорошо, Роджер так Роджер. Вы только не поссорьтесь там.
– С другом? Из-за чего?
– Сам увидишь. За ним послать?
– Да он тут.
Роджер действительно слонялся по двору ЦРУ. Он теперь ни на шаг не отходил от Ника. Во-первых, тот время от времени подкармливал его тем, что мог воображелать, – не деликатесы, конечно, но перекусить можно. Во-вторых, после того случая в кустах, когда Ник мысленно вырвал линьки из руки боцмана Пита, тот не показывал носа – видимо, такая защита его озадачила. Впервые за двести лет Роджер вздохнул свободно.
Ольмек позвал Роджера, тот явился в сопровождении Глючки.
– Слышал про Дворец Изобилия? – спросил его Ольмек.
– Кто же про него не слышал?
– Сейчас вы с Ником отправитесь туда.
– Вау!
– Никаких «вау»! Унести отсюда вещи сможет только Ник. Ну, и тебе что-нибудь прихватит, если захочет.
– Ник! – взмолился Роджер.
– Ладно, ладно! – снисходительно сказал Ник. – На месте разберемся.
И они отправились во Дворец Изобилия, восстановленный после посещения Вика.
Ольмек хотел потребовать, чтобы они не брали с собой Глючку, но вспомнил, что про собак в Конституции ничего не написано. А он старался уважать букву закона. До тех пор, конечно, пока она ему не очень мешала.
Роджер наскоро втолковывал Нику, от волнения перейдя на взрослый язык вопреки своей привычке маскироваться под туповатого подростка:
– Учти, ты сейчас столкнешься с проблемой неограниченного потребления. Потребление – это заключительная фаза процесса воспроизводства, состоящая в использовании продукта труда в процессе удовлетворения потребностей человека, производства и непроизводственной сферы общества. Это в нормальном обществе, у нас не так, но суть неизменна. Проблема современного общества – в так называемом демонстративном потреблении, то есть потреблении с целью получения пользы не от самого использования какого-либо товара, а от демонстрации его использования. Слушай, это свинство! – прервал сам себя Роджер. – Сам лопает мороженое, а мне хоть бы предложил! У меня кишки крутит от голода!
– Пожалуйста! – и Ник тут же соорудил Роджеру мороженое.
Тот, откусив сразу половину и перекатывая во рту холодный ком, спросил:
– О чем я?
– А я не понял. Демонстрация какая-то.
– Да. Так вот…
Но тут они вошли в Дворец Изобилия – и Роджер умолк.
Он чуть не подавился мороженым.
И произнес восторженное слово, которое САП перевела как:
– Офигеть!
Они схватили тележку и начали набивать ее чем попало.
– Ты куда это суешь? – закричал Ник, отталкивая собаку-робота, которую Роджер совал в тележку.
– Это я тебе!
– Я сам соображу, что мне надо!
– Не пожалеешь! Она как настоящая, сам ты такую никогда не воображелаешь, а в ЕС таких нет! Я давно о ней мечтал!
– Ага, все-таки ты мечтал! Не надо тогда врать, что для меня!
– Я и не для себя, я для Глючки! Ей одной скучно, а другие собаки тут, сам знаешь, только виртуальные, она от них только расстраивается! А этот почти как настоящий! Ник, ты же обещал мне тоже что-нибудь взять!
Глючка гавкнула. Похоже, она полностью одобряла выбор хозяина.