Читать интересную книгу Когда цветут камни - Иван Падерин

Командарм рассказывал об этом так открыто, словно перед ним были не комсорги, а командиры корпусов и дивизий.

— …И как бы мы ни маневрировали, — сказал Бугрин, — но Берлина не обойти, так или этак, а брать его придется…

Все затаили дыхание. Как, каким путем можно преодолеть такие мощные и плотные укрепления? Кому-кому, а комсоргам в первую очередь придется помогать своим командирам в организации атак на эти укрепления. В бою помощь командиру со стороны комсорга состоит обычно из одного элемента: личный пример! Поднимайся первым и веди за собой комсомольцев…

Беседу Бугрин закончил такими словами:

— Товарищи комсомольцы, никакие укрепления не в силах спасти противника от поражения. Удар будет мощным и сокрушительным. Атаки будут обеспечены хорошим огнем. Идите вперед, не задерживайтесь на промежуточных рубежах. Знайте: если остановитесь вы, то остановятся ваши соседи справа и слева.

Бугрин повернулся к председательствующему, спросил:

— Будут ли вопросы?

Вместе ответа все встали, и зал загремел, как морской прибой. Комсорги не жалели ладоней.

Бугрин смотрел на них, глаза подернулись грустью. Перед ним были сотни молодых, жизнерадостных воинов, и он не мог не думать об их завтрашнем дне.

3

— Скоро, как погляжу, вытурили вас от командующего, — сказал Василий, принимая от Лени продовольственные аттестаты.

Слово «вытурили» покоробило Леню, ударило по его самолюбию, но он промолчал.

— Скука была смертная?

— Кому как. Мне, например, не было скучно.

— Вот что… Значит, было что-то интересное?

— Было.

— Что, например?

— Сам командующий выступал.

— А, это уже любопытно. Что говорил? Поделись.

— Долго рассказывать. Приходи вечером в отряд, у меня с комсомольцами беседа, там и послушаешь.

— Куда сейчас-то торопишься?

— К замполиту. Движенко прямо к нему прошел, а мне поручили аттестаты занести.

— Выходит, ты у него вроде посыльного? — Василий с расчетом бил по самолюбию Лени, чтобы развязать ему язык. Но Леня лишь круто свел брови и подумал про себя: «Ну, не будь ты братом Вари, я и не зашел бы к тебе».

Василий долго разглядывал аттестаты, выписанные его же рукой. Не обнаружив на них даже пометок об обедах, удивился:

— Нигде не харчевались? Даже в продпункт не заходили? Крепко же вас там поморили. Небось кишка кишке кукиш кажет?

— Мы обедали в столовой штаба. Там не найдешь таких скряг, как в нашем полку.

Василий улыбнулся: ему понравилось, что Леня обозвал его скрягой. Он исполнял обязанности помощника начпрода полка и за короткое время значительно выправил учет расходуемых продуктов на пищеблоках: выписывал продукты только по строевым запискам, составил хороший месячный отчет — все сошлось грамм в грамм, за что получил благодарность от начальника ДОПа. Упрек Лени он принял как новое доказательство своего радения к службе: солдаты недовольны, значит, начальству угодил.

— Учет — это дисциплина, Леонид, дисциплина. Без дисциплины нет армии.

— Впервые слышу, — с иронией ответил Леня.

— О, да ты чем-то раздражен!

— Ничем я не раздражен. Жду, когда поставишь на довольствие.

— Распоряжение напишу сию же минуту… Но кто его подпишет?

— Ты.

— Это превышение власти. Подождем начпрода.

— Ну, а если бы мы в самом деле пришли голодными? Ведь еще можно получить завтрак. Так нет… жди, солдат, обеда! Так у тебя получается, да?

— А что поделаешь? Порядок есть порядок.

— Все ясно, товарищ лейтенант. Разрешите идти?

И, не дождавшись ответа, Леня выбежал из блиндажа.

— Вот ты какой стал!.. фу-ты, ну-ты, ножки гнуты… — И вдруг Василий встревожился: «А что, если вдруг этот сморчок что-нибудь узнал про меня, вдруг их там, в штабе армии, предупредили, что здесь на Одерском плацдарме работает чужая рация?»

Сидящий за соседним столом писарь предложил свои услуги:

— Товарищ лейтенант, разрешите я сбегаю к начпроду.

— Сам схожу, — ответил Василий, взглянув на часы.

Через час ему приказано быть в явочном овраге. Вчера в блиндаж приходили два капитана из «резерва», один из них, по кличке Скворец, прибыл сюда, на плацдарм, вместе с Василием, вроде контролера. В его распоряжении рация. Он каждую ночь передает сведения по радио и, кажется, перестал доверять: боится, как бы Василий не переметнулся на сторону родного брата, потому и злой такой. «Ох как трудно стало угодить Скворцу: принесешь самые свежие сведения, а он все недоволен, таращит глаза — не продал ли его, того и гляди за нож схватится», — сокрушался Василий, но сегодня он мог бы порадовать Скворца хорошей информацией, если бы знал, что говорил Бугрин комсоргам.

4

Пока Леня был на армейском совещании комсоргов, его соседи по нарам, сержант Кедрин и наводчик Тогба, между делом принялись мастерить широкую кровать с пружинящей сеткой из прутьев: надоело друзьям спать на досках, и руки истосковались по мирной работе. Тогба вбил в землю шесть кольев, укрепил на них раму из гибких жердочек, Кедрин нарезал лозы — и дело пошло. Кедрин не новичок в таком ремесле, он родом из-под Ярославля, а там с малых лет люди приучаются плести из лозы корзины, стулья, кресла.

В ходе дела Кедрину пришла в голову мысль украсить кровать дугами с причудливым переплетением.

— Вот что, Тогба, — сказал он, — ступай за овраг, там растет орешник. Подыщи вот такие рогатинки и волоки их сюда прямо с ветками. Да поживей!

Тогба оправил гимнастерку, тесак — за пояс, карабин — за спину; прищелкнув языком, он ушел, приговаривая:

— Ладно, ладно, сам говорил — скоро только блох ловят. Я хорошо искать буду…

Через несколько минут появился Леня.

— Уже вернулись! — удивился Кедрин. — Подойди сюда, комсорг, погляди — будет мягче любой перины! Тебя положим на этот край, я — на другой. Тогбу — посередке. Наши шинели подстелем, а твоей, она у тебя поновее, будем укрываться, как одеялом. И спи себе в удовольствие, набирайся сил. Толково придумано, а? У нас, в десантных войсках, бывало, за такую находчивость благодарность перед строем объявляли.

Он в самом деле был десантником. В начале 1942 года его, как и многих комсомольцев из центральных областей, особенно из Москвы и Московской области, зачислили в десантный корпус. Но вскоре этот корпус стал стрелковой гвардейской дивизией и принял участие в боях на подступах к Волге. В первом же бою Кедрин был ранен. После госпиталя он попал в Сибирскую комсомольскую дивизию. Присмотревшись к новым боевым друзьям, Кедрин не стал добиваться возвращения в десантные войска. Уж очень смелые подобрались ребята. И с тех пор не расстается с Сибирским полком, который стал ему родным. И не расстанется до конца войны, разве только злая разлучница смерть помешает этому. Фразу «у нас, в десантных войсках, бывало» он произносил в каждом случае, когда надо было подчеркнуть, что он не просто автоматчик, а бывший десантник — стало быть, умелец на все руки.

Среди гвардейцев полка Кедрин выделялся своим щеголеватым видом. Сапоги у него всегда были начищены до блеска, кирзовые голенища собраны в гармошку, брюки и гимнастерка без единого пятнышка, каску носил так, чтобы его светлый вьющийся чуб всегда был на виду. А как умел он плясать! Это же чудо! Раскинет руки, улыбнется, пройдется бочком по кругу, тряхнет чубом и — радуйся, земля, что топчут тебя такие легкие и ловкие ноги. Брови у него черные, и вскидывает он их умело и красиво, особенно при встречах с девушками из медсанбата дивизии.

Но сейчас брови Кедрина изогнулись скорее вопросительно: Леня, поглядев на сплетенную из прутьев сетку, не выразил особого восхищения.

— Что ж, давай закурим, — проговорил он разочарованно и спохватился: — Тьфу, ты ведь не куришь, тогда хоть присядь, расскажи своим соседям по блиндажу. Говорят, сам Бугрин с вами разговаривал?

— Разговаривал, — подтвердил Леня.

— О чем же? Или секрет?

— Никакого секрета нет. Он сказал, что Гитлер старается оттянуть начало нашего наступления: фашисты еще не готовы к сражению.

— Мы тоже, пожалуй, не готовы, — проговорил Кедрин. — Что-то я не вижу скопления техники на нашем плацдарме, такого, как, скажем, было на Висле.

— Об этом нам с тобой, товарищ гвардии сержант, трудно судить.

— Трудно не трудно, а нашего брата не проведешь. Поверь мне, когда подойдет срок, Бугрин не станет беседовать с комсоргами. Не до того ему будет… Так что ты напрасно косишься на нашу кровать. Сейчас в ней виду нет, а вот к вечеру закончим, тогда залюбуешься.

— Сержант Кедрин! — послышался голос командира отряда майора Бусаргина, остановившегося у входа. — Чем вы занимаетесь?

Кедрин выскочил из блиндажа и доложил:

— Благоустройством жилья, товарищ гвардии майор.