Честнейшие и неподкупные новообразованные СМИ били точно в болевые места — в разницу между аристократией и горожанами, в привилегированное положение первых и трудности вторых. В коррумпированных чинуш, которые в любом государстве жируют на хлебных местечках. Истории о разорившихся предпринимателях были душераздирающими, хотя таких был дай Боги десятая доля процента от всех дельцов королевства. Слухи и сплетни о королевской семье и ее окружении преподносились так, что юридически было не подкопаться, а практически народ ужасался и качал головой, читая об выходках избалованных и распущенных принцесс, или их распутной и равнодушной к страданиям народа матери.
Народ, спокойно живший при монархии и воспринимавший королевскую семью как национальное достояние и гордость, читая и смотря это, плевался, отворачивался, перелистывал страницы, но потихоньку упорно капающий яд стал разъедать самых нестойких.
В ход пошли и карикатуры, и анекдоты, и юмористические шоу, высмеивающие жизнь короны и аристократии, точнее, одной ее части. Некоторые персонажи удостаивались хоть и строгой, и сдержанной, но похвалы.
Особого внимания удостоилось бедственное положение армии. Благородные офицеры и солдаты, до этого прекрасно переносившие стандартные тяготы военной службы, вдруг узнали, что им недоплачивают, их недокармливают и в общем не очень уважают.
Пока раскачался тяжеловесный аппарат министерства по делам прессы, пока тревожные звоночки слились в оглушающий набат, — новоявленный властитель умов человеческих уже был в Рудлоге если и не полноправным хозяином, то одним из самых влиятельных людей. Как его восхождение пропустил тогдашний начальник разведки и внутренней безопасности, бессменный руководитель Зеленого Крыла Игорь Стрелковский, непонятно. Возможно, он привык к тому, что страна у него под контролем. Хотя позднее анонимные источники утверждали, что часть полевых агентов была перекуплена или запугана, и информация к нему поступала с заметным опозданием. А, может, он просто прошляпил появление внутренней угрозы, сосредоточившись на шпионских играх с коллегами из соседних королевств.
Как бы то ни было, когда он спохватился, он уже мало что мог поменять. Сделал все, что смог, и даже больше…но чуть-чуть не дотянул до выигрыша.
Одновременно с ним в Рудлоге возникла моралистская секта Триединого. Эти товарищи, с удрученными от постоянной аскезы лицами, объявили себя истинными последователями Трехликого. Их идея, внедряемая в народ через открываемые молельные комнаты и храмы, а также через предоставляемые независимыми СМИ каналы, была очень проста: все проблемы от греха и засилия темных сил, а проблема страны — от греха ее правителей. Мысль была очень проста — надо поменять правителя, и, желательно, на такого, который сам из народа и радеет за народ. Начавшиеся аресты подавались как страдания за правду, а люди, сначала тихо, а потом громко роптали, глядя, как кротких монахов с мученическими взглядами сытые и суровые стражники «пакуют» в автозаки. Не обошлось и без красочных фотографий — огромный стражник избивает стоящего на коленях и плачущего старика-монаха, или монахи-братья молятся, стоя на коленях, фотография сделана сквозь решетки автозака на рассвете, и лучи восходящего солнца окутывают мучеников неземным светом….
Паровоз истории набирал ход, и, срывая тормоза, катил под откос. И только очень проницательный человек в момент общего раздрая и крушения идеалов мог бы понять, что падение в бездну организовано и вполне управляемо.
— Как это понимать, Игорь? — королева подняла голову от газеты «Честный день», которую только что просматривала. На ее ухоженном, красивом лице было брезгливое выражение, когда она аккуратно, как ядовитую змею, откладывала газету на журнальный столик, стоящий в кабинет начальника разведки.
— Что конкретно вы не понимаете, Ваше Величество? — уточнил начальник разведки. Вопрос был лишний, и играл скорее роль катализатора для выброса монаршего раздражения. А если б раздражения не было, королева не примчалась бы сюда с утра пораньше, одетая в прямые светлые штаны и темно-синюю водолазку, вместо того, чтобы вызвать облажавшегося по всем фронтам руководителя Тайного Управления к себе на разгон. До вечера она бы уже остыла.
— Эта скотина опять распространяет чушь! В прошлом месяце, после Маринкиного выпускного, в этой газетенке написали, как моя дочь с подружкой перепились чуть ли не до зеленых чертей, и якобы шлялись по улицам без нижнего белья и приставали к прохожим. А теперь вчерашнее посещение Маринкой клиникой описано так, будто она ездила делать аборт, хотя малышка просто забирала витамины для своих лошадей. Ну как люди могут вестись на этот бред? — и она, вскочив, кинула газету на стол Игорю Ивановичу.
Он посмотрел на проехавшуюся по его бумагам, растрепавшуюся газетенку: на главной странице была фотография совершенно спокойно входящей в клинику Марины, сопровождаемой охраной. Любой здравомыслящий человек, критически оценивающий то, что ему показывают, а не то, что услужливо написано снизу, не нашел бы в фотографии ничего, свидетельствующего о случившемся или планируемом аборте. Беда в том, что здравомыслящих людей в королевстве, кажется, не осталось. А в кадр будто «случайно» попала вывеска «гинекологическое отделение».
Огромный заголовок гласил: «Последствия выпускного, или принцесса Марина опять в беде?» А ниже — фотографии воодушевленной толпы с плакатами «Долой жирующих аристократов» и «Рудлог — народу», на фоне их, королевского дворца. Подпись гласила «Народовластие уже идет».
— Игорь, — очень жестко сказала королева, необыкновенно привлекательная в этот момент, со своими очень светлыми волосами и прозрачной, словно светящейся кожей, — надо эту богадельню перекрывать. Хватит, наигрались в свободу слова. Я задницей чувствую, что в воздухе витает беда. Через неделю помолвка Ангелины, к воскресенью тут не продохнуть будет от августейших особ. И если не дай Боги какая провокация случится, то социального взрыва не миновать. Ты же это понимаешь? И так неудобно будет перед коллегами за этот балаган с демонстрантами.
Игорь Иванович, знающий о надвигающейся грозе поболе, чем королева, и понимающий, что все его попытки ее остановить пока похожи на фолы последней надежды, постучал пальцами по столу.
— Ваше величество, — повторил он уже многократно сказанное, — необходимо отозвать с застав армию и ввести в городе чрезвычайное положение. Без поддержки армии в городе я не могу сделать ничего. Аресты приведут только к усилению волнений. Вы же помните, на прошлой неделе, когда пришли обыскивать молельную комнату этих…моралистов, на стражников попытались наложить проклятие гниения. Двое ребят, принявших основной удар на себя, умерли страшной смертью, врагу не пожелаешь такого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});