Читать интересную книгу Камуфлет - Антон Чижъ

– Что написано здесь?

Оказалось, страж дверей еле-еле, буква за буквой разобрал первые три слова, до фамилии. А потом ему, видать, надоело мучиться, и он пропустил посыльного.

– Могу ли знать, как выглядел конторский? Никитчук не то чтобы описать возраст или рост, а вообще

не мог ничего вспомнить. Даже когда ушел посыльный. Дворник же, стянув картуз и пугливо зыркая на чин полиции, полностью подтвердил все показания: ничего и никого.

Родион Георгиевич отправил бесполезных свидетелей за дверь со строгим приказом не болтать и вошел в гостиную.

Мебель сдавали вместе с квартирой. На собственный гарнитур стряпчий заработать так и не успел. И вещей у холостяка оказалось немного. Поэтому пол был усеян довольно скудно. Не то, что разгром в хозяйстве Глафиры и Софьи Петровны! Там выглядело куда живописней.

Приятное впечатление кавардака портила спешка, с которой потрошили шкафы, рабочий стол, комод и сервант. Наметанный глаз сразу заметил: разруха выглядит довольно искусственно. Вещи выбрасывали одним движением, даже не разглядывая. Это не зачистка следов, а спектакль для дурачка, вот что.

Горелым запахом тянуло от камина.

Родион Георгиевич отодвинул разбитые фигурки пастушек, скинутые с каминной полки, и присел у очага. Горка бумажного пепла торжественно и печально отдавала последнее тепло. В камине сожгли приличную стопку писчей бумаги, огонь разгорался сильный. И тем не менее пламя пощадило один клочок.

Работая пальцами как пинцетом, Ванзаров выудил треугольник с обгорелым краем.

Текст был уничтожен полностью, сохранилась лишь часть последней строки:

…ончить с Меншиковым. Будь верным, содал. Слава «Первой крови»!

Но самое поразительное, смертный приговор штаб-ротмистру имел подпись. После слов: «Твой содал» шло сокращение имени и фамилии, не оставлявшее никаких сомнений. Большей удачи и придумать трудно. Убийца изобличен полностью и во всем: письмо содержало так хорошо знакомую машинописную букву «а» с трещинкой.

Коллежский советник вынул план-календарь, спрятал улику между страниц и принялся разгребать дальше. Для этого пришлось встать на карачки и залезть в очаг по пояс. К малоприятному упражнению подталкивал слабый аромат сгоревшей типографской краски. И правда, в глубине камина, где жар особо силен, нашелся скрученный листочек пепла, по форме смахивающий на квитанцию из дорогого магазина. Запах свинцовых красок указывал на это. Прикасаться к находке следовало нежнейше.

Пошарив по квартире, Родион Георгиевич выбрал коробку из-под печенья, набил ватой и, затаил дыхание. Черный листок вспорхнул, перевернулся и улегся в мягкую ямку. Жестяная крышка плотно запечатала короб. А ленточка, подобранная на ковре, водрузилась подарочным бантом. Нести посылку следовало куда бережней заряженной бомбы.

Коллежский советник огляделся напоследок и только теперь приметил слона – ящик телефонного аппарата. Очень кстати! Одному господину требовалось сообщить нечто важное. Главное, чтобы был он на месте.

Августа 8 дня, восемь вечера, +19° С.

Каменноостровский проспект

– Где вас носит? – раздраженно бросил полковник. – Весь день как на иголках. Никаких улик. Барон в бешенстве. Я на волоске. Телефонируете под вечер… Что у вас с лицом?

Коллежский советник извинился, вынул не столь чистый платок, как полагается в обществе, и отер со щек черные мазки.

Ягужинский неодобрительно поморщился:

– Следите за собой… На пиджаке пятна… Это что?

– Доченькам гостинчик, – по-домашнему выразился отец семейства.

Начальник дворцовый охраны хотел было отодвинуться, да в тесной пролетке некуда. Они медленно катились по вечернему проспекту к Троицкому мосту и Марсову полю.

– Докладывайте, – скомандовал Иван Алексеевич.

– Удалось привезти что я попросил?

Полковник в костюме от лучшего портного, видимо, Гедески, вытащил откуда-то снизу папку, и не выпуская из рук, раскрыл ее. Два листа плотной бумаги скрывали документ, но оставили меж собой узенькую щель, в которой виднелось предложение, напечатанное машинописным шрифтом: «не изволите внять словам и станете препятствовать неизбежному финалу». Сумерки не помешали разглядеть на всех буквах «а» знакомые засечки.

– Удовлетворены? – спросил Ягужинский. – Теперь слушаю.

Кратко доложил Родион Георгиевич, что удалось установить: князь Одоленский состоял и даже управлял обществом «Первая кровь», члены которого называли себя содалами. Целью общества было совершение крупного преступления. Какого именно, пока не известно. Видимо, имеющее отношение к подброшенным письмам. Так же обнаружен еще одни участник заговора, стряпчий Выгодский – он успел признаться перед внезапной смертью.

– Опять преподносите бесполезный труп, – недовольно буркнул Иван Алексеевич. – Что доложу министру Двора?

– Хотя бы то, что завтра я намереваюсь схватить организатора четырех убийств и, наверняка, тайного лидера «Первой крови», – спокойно ответил Ванзаров.

– Шутите?

– Никак нет, господин полковник, в мыслях не было. К вечеру он будет разоблачен.

– Но как?

– При помофи буковки «а». Предоставленный вами секретный документ окончательно убедил меня в этом.

Пролетка съехала с моста и повернула налево, мимо Летнего сада.

– Что ж, коли так… – Полковник помолчал и вдруг насторожился: – Почему четыре убийства? Одоленский, Меншиков, этот… Выгодский, а кто еще?

– Некий Петр Александрович Ленский, если угодно, незаконнорожденный отпрыск рода Одоленских… Кстати, вы могли лицезреть его в неглиже с князем на «живой картине».

– Да? Он тоже член заговора, содал?

– Вероятно.

– Где его тело?

– В морге Медико-хиругической академии. Выставлено для публичного опознания. Правда, сделать это затруднительно – у юнофи отсутствует голова.

Они подъехали к Фонтанке.

Ягужинский слишком быстро попрощался, напомнив, что будет с нетерпением ждать завтра вестей, и стремительно умчался в сторону Зимнего дворца.

В умолчании полковника нашлось излишне много смысла. Во-первых, чистейший блеф с Ленским оказался, на удивление, самой что ни на есть правдой. Обычная догадка, один из вариантов логического расклада, нашла внезапное подтверждение. Да еще какое! Выходит, «чурбанчик» и вправду Ленский… Судя по всему, Ягужинский знает это наверняка.

Но как быть с инициалами? «П.А.Л.», в любой комбинации, нет в списке содалов. И кто в таком случае ухлестывал за госпожой Ванзаровой? Кто пришел прощаться с ней в среду, как говорит Глафира? Кого привез князь на знакомство с Берсами?

А еще честный и прямой начальник дворцовой стражи не так прост и глуп, как хочет казаться. И знает куда больше, чем должен, сомнений нет.

Родион Георгиевич глянул темную вдаль, в которой скрылась пролетка, и отправился в противоположную сторону.

Августа 8 дня, в тоже время, +19° С

Женские курсы Лесгафта при С.-Петербургской

биологической лаборатории,

Английский проспект, 32

В сторону отодвинулись банки с внутренностями: слепая кишка и желудок расположились в спиртовом растворе причудливыми скульптурами. Любопытное все-таки дело – человеческие органы, красота в каждой жилке. Недаром создатель-эволюция – нет, не Бог – так постаралась. Есть чем теперь заняться аспирантке-анатому.

Серафима Кротова поддернула рукава несвежей блузы и задумалась над серьезной проблемой: из чего соорудить новый препарат? В кругах, где вращалась г-жа аспирантка, препаратом принято называть анатомический экспонат, созданный из мертвых органов человеческого тела. В научно-познавательных целях.

Ею уже были изготовлены великолепные препараты трехмесячного плода в утробе матери и поразительно интересной аномалии печени, пораженной алкоголем. За эти шедевры удостоилась похвалы самого доктора Лесгафта. Нынче Серафиме хотелось достичь новых высот, как девушке решительной и целеустремленной, а на любовные глупости время не тратившей.

В распоряжении имелась целая ванна с формалином, в которой плавали отдельные части разнообразных тел, не востребованных в моргах.

Возлюбленная науки натянула до локтей резиновые перчатки, запустила руку в зеленоватый бассейн и принялась вылавливать, как рыбок, куски человеческого мяса. Попадалось что-то не то: руки да ноги. Парочка младенцев вильнули белыми тельцами, но будущего прозектора не привлекли.

Вдруг среди тривиального материала Серафима углядела нечто любопытное: на самом дне ванны перекатывалась голова.

Находка была немедленно отловлена и пока с нее струями стекал формалин, внимательно осмотрена. Голова принадлежала юноше не старше двадцати лет с правильными чертами лица. Дефектов или уродливых наростов не имелось. Единственный недостаток – очень грубый срез отсечения. Буквально варварский, как будто сорвали с плеч. Г-жа Кротова осудила такую непрофессиональную, с точки зрения анатомии, работу. В остальном же череп с кожей представлял прекрасный материал.