— Ладно, попробуем, — сказал Генри сам себе.
— Что вы делаете? — ахнула девушка, когда он сгреб ее в охапку.
— Бужу тебя, дура, — ответил Монтроз сквозь зубы и приказал себе не слишком увлекаться…
…Дивный сон закончился, наступило пробуждение, и было оно ужасно. Вместо лица человека, которого, принцесса знала, она полюбит с первого же взгляда, ей предстало омерзительное зрелище: чья-то гнусная бандитская физиономия, заросшая щетиной. От незнакомца разило немытым телом и еще какой-то гадостью, и он позволял себе совершенно немыслимые вещи: хватал принцессу за руки, говорил какие-то глупости, а потом… потом даже посмел ударить ее по лицу!
Это, должно быть, и правда разбойник, решила она в отчаянии. Это мерзавец, который обманул или даже убил ее спасителя, а саму ее похитил, и теперь она в его власти! И никого, никого вокруг, ни одной живой души, которая могла бы вступиться за королевскую дочь…
Перед глазами всё плыло, должно быть, от страха и отчаяния, не получалось даже закричать, когда мерзавец, гнусно оскалившись, рванул вдруг на принцессе одежду и повалил девушку на траву. Она пыталась отбиваться, но где ей было совладать с рослым мужчиной! Кто мог обучить ее такому, кто мог хотя бы предположить, что принцессе придется самой постоять за свою честь и, возможно, самое жизнь?!
«Но я ведь могу… — мелькнуло где-то на задворках сознания. Большая его часть была попросту парализована ужасом: никто и никогда не притрагивался к принцессе таким образом, никто не смел лапать ее здоровенными ручищами, хватать так грубо и бесцеремонно! — Никто и никогда? А что же…»
Разум снова покинул ее, остался только страх, обычный животный страх, и принцесса сейчас ничем не отличалась от обычной крестьянки, что пытается неумело отбиться от нескольких наемников, что затащили ее на сеновал. Мужчина, скорее всего, даже не чувствовал слабых ударов ее кулачков, а нелепую попытку укусить его попросту не заметил. Это был конец, девушка понимала, еще немного, и…
«Нет… — снова вспыхнула где-то в глубине холодная и колючая искра рассудка. — Я не позволю так со мной обойтись. Я ведь… принцесса!»
А разве пристало настоящей принцессе визжать от ужаса и готовиться лишиться сознания? Да, но только если рядом есть кто-то, кто сможет вступиться за нее, в ином же случае придется справляться самой.
Нужно было посмотреть по сторонам, это оказалось непросто — мужчина навалился на нее всем телом, и он был очень тяжел, но ей все же удалось взглянуть: никого не было вокруг, только лошади да два пса. Вот собаки способны стать проблемой, но это можно решить чуть позже…
Принцесса заставила себя расслабиться и перестать сопротивляться, обмякла, будто потеряв сознание, и мужчина, кажется, купился. Прервался, попытался заглянуть ей в лицо — девушке, наблюдавшей за ним из-под опущенных ресниц, показалось, будто он встревожился, — приподнялся, тем самым дав ей возможность дотянуться, куда нужно.
— Тони? — произнес он, но голос донесся, словно издалека. — Ты что?..
Снова нахлынул этот туман, не дающий думать и действовать, но принцесса стиснула зубы и заставила себя закончить начатое…
…Когда девушка вдруг перестала отбиваться и повисла в его руках безвольной тряпочкой, Генри испугался, что малость перестарался. Может, не стоило так уж грубо, да и вообще, что ему такое взбрело в голову? Правда, поспала бы еще, вдруг бы стала нормальной, а теперь вообще непонятно, что делать!
— Тони, — позвал он снова, — ты как, а?
Он привстал, осознавая, что такую хрупкую девушку может и придавить, всмотрелся в ее лицо. Глаза у принцессы были прикрыты, но ему показалось…
— Тони?..
Едва уловимое движение. Длинные ресницы поднялись, и девушка уставилась ему в глаза. Это был совсем другой взгляд, Генри пришло на ум, что глаза Марии-Антонии напоминают небо после грозы, когда ветер растаскивает клочья туч, обнажая ясную синеву, только тут было наоборот: туманная голубизна таяла, а глаза принцессы делались обычными — очень светлыми и очень холодными, словно бы в глубине зрачков затаились льдинки…
Генри не шевелился. Принцесса моргнула, и туман окончательно исчез из ее взгляда.
— Генри? — произнесла она удивленно. — Ты что, с ума сошел?
— Я — нет, — лаконично ответил он, стараясь не слишком двигать горлом. — Убери. Пожалуйста.
Острие клинка, больно впивавшееся ему в горло — одно движение, и каюк, а рука у девушки была уверенной, не дрожала, — исчезло. А ведь он знал, что у Марии-Антонии есть кинжал или стилет, что-то в этом роде, но не удосужился выяснить наверняка, идиот! Вот и выяснил. Скажи спасибо, что не прирезала…
— Будь добр, слезь с меня, мне тяжело, — сказала принцесса, и Генри поспешил встать. Она села, поправляя растерзанную одежду. — В чем дело? Что на тебя нашло? Я не замечала в тебе подобных склонностей…
— Твою мать, — сказал Генри и еще с полминуты вспоминал язык, которого бы не знал «переводчик» — тогда можно было бы выругаться от души. Не вспомнил, плюнул и спросил: — Ты что, вообще ничего не помнишь?
— Смутно, — принцесса смотрела на него сверху вниз. — Когда я уснула, был вечер, а потом вдруг настало утро, и кто-то меня ударил. Кто-то, кого я не знала. А потом этот кто-то попытался овладеть мной. Мне было очень страшно, но я вовремя вспомнила, кто я такая, и… поняла, что должна сама себя защищать, раз некому больше. А потом вдруг оказалось, что это ты, и… я ничего не понимаю.
— Ничего, я понимаю еще меньше, — заверил Генри, невольно потирая горло. Принцесса вертела стилет в руках: маленькая, но явно очень острая игрушка. Вполне хватило бы, чтобы продырявить ему сонную артерию. А где она его прячет, хотелось бы знать? Ну так, во избежание… — Утром тут вырос небольшой лесок, а когда я к тебе прорубился, то оказалось, что просыпаться ты не желаешь. А когда я тебя все же разбудил испытанным способом, ты… — Он нахмурился. — Это была не ты. Кто-то вроде той, которую я вытащил из замка, только еще хуже. Дура дурой. Ну, я и пытался как-то вернуть настоящую тебя, никак не выходило, что я мог?
— Решил напугать? — перебила она.
— Ну да, — Генри почесал в затылке и ухмыльнулся. — Вроде даже получилось… Знаешь, у тебя даже глаза стали другого цвета. Голубые-голубые, глупые-глупые…
— Твое счастье, что я тебя узнала, — не приняла шутки Мария-Антония. Подумала и добавила: — Да и моё тоже: что бы я делала здесь одна?
— Вот уж не знаю, — Генри снова потер горло. — Ты скажи лучше, что делать с этой напастью? То ты нормальная, а то уснула — и не добудишься! А добудишься, так это не ты вовсе, а не пойми кто…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});