Когда я слышу бесцветные звуки, мучительно вырывающиеся из уст адвокатов, я иногда задаю простой вопрос: «Вы умеете петь?» В большинстве своем мне отвечают: «Нет». — «Можете повторить мелодию?» — спрашиваю я. Многие сомневаются. Многие никогда ничего подобного не пробовали. Но многие могут. Я ударяю по ноте и напеваю: «Дамммм. Повторите тот же звук», — говорю я им.
«Даммм», — повторяют они. Мы начинаем петь. Это то же самое, что учить играть на гитаре человека, который за всю жизнь брал пару-тройку аккордов. Мы должны учиться петь заново. Мы должны выучить звуки печали и радости. Мы должны выучить зажигательные ритмы, мягкие, ласковые тона любви, тяжелые, мощные звуки гнева.
ЗАМОК. Пение мне не помогает.
КЛЮЧ. Тогда вернемся к нашим истокам.
Выпустите на волю певчую птицу и воющего койота. Послушайте детей. Послушайте звуки их смеха, хныканья, изумления, страха. Услышьте их гнев, удовольствие, удивление и боль. Дети с рождения умеют испытывать чувства и выражать их звуками и словами. Естественными звуками. Простыми словами. Дети обладают бесценным даром, который мы со временем теряем и который должны вернуть.
Тогда, может, нам выполнить упражнение, которое помогает вспомнить детство? Неужели мы стали такими серьезными, что не сможем хотя бы попробовать снова стать детьми? Серьезный ум в данном случае не подспорье. Нельзя научиться чувствовать, думая о чувствах или о том, как их выразить. Восприятие и выражение чувств — это не интеллектуальное упражнение. Мы должны чувствовать, а не думать о том, что мы чувствуем. А посему давайте сделаем что-то, что принято называть ребячеством. Давайте рискнем побыть детьми.
Пойдите в лес, или на пляж, или в горы, или в какое-нибудь удаленное от цивилизации место, где вы сможете побыть наедине с собой. Найдите уголок природы, где вас никто не побеспокоит своим присутствием — даже если это небольшой закуток в Центральном парке. Отправляйтесь туда, где нет ни души. Захватите с собой эту книгу. Откройте ее на этой странице. Отметьте эту страницу. Загните ее уголок. Ничего страшного, это ваша книга. А если библиотечная — тоже ничего страшного. Совершите это маленькое преступление; может статься, вы получите от него удовольствие. Теперь найдите бревно или камень. Или сядьте на землю.
Для начала послушайте тишину. Тишина вызывает некоторую тревожность, не так ли? Тишина подобна чистому, белому холсту, на который еще не нанесли первый мазок. Осмелитесь ли вы замарать холст? Осмелитесь ли вы нарушить тишину? Что, если кто-нибудь вас слушает и слышит? Вы боитесь говорить вслух в полной тишине? Что ж, возвращение в детство требует смелости.
Потом что-нибудь прошепчите. Ребенком вы любили представлять себя взрослым. Теперь, наоборот, представьте себя ребенком. Вы — ребенок, предоставленный сам себе. Вы счастливы и, возможно, радостно взволнованы. Но вы боитесь петь детскую песенку. Попробуйте набраться смелости и, несмотря на чувство тревожности, напеть себе под нос какую-нибудь знакомую мелодию. Или что-нибудь вроде: «Гребем, гребем, гребем, на лодочке плывем». Или любую песню, созвучную с вашими чувствами. Возможно, Oh, what a beautiful morning из мюзикла «Оклахома»: «Какое прекрасное утро! Какой прекрасный день! У меня замечательное чувство, что все будет окей!» Тихонько пропойте эти слова. Или хотя бы несколько слов из любой знакомой вам песни. Потом пропойте эти слова чуть громче, а потом еще громче. Боитесь ли вы петь во весь голос, как ребенок? Как жаворонок в первый день весны?
Не смущайтесь и не отчаивайтесь, если получается не очень. Мы столько лет утрачивали свою непосредственность, свою свободу выражения чувств. Такая свобода — сила. Дети очень сильные. Возможно, вам не сразу удастся вернуть эту силу. Мешает ум. Ум говорит: «Я взрослый, разумный человек. Что я здесь делаю? Какого лешего я здесь стою и пою, как неприкаянный? Хватит этих глупостей. Что подумают люди?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Если вы закроете книгу, я это пойму. Трудно быть ребенком по инструкции. У нас в этом мало опыта. Конечно, вы можете закрыть книгу. Вы вольны это сделать. Но вам наверняка захочется снова ее открыть, снова почувствовать себя ребенком, испытать новое чувство, что-то очень простое, то, что выдающийся теолог Пауль Тиллих называет «мужеством быть».
Но прежде чем вы уйдете, давайте попробуем еще одну вещь: снимите обувь и носки. Теперь пошевелите пальцами ног.
Станьте босыми ногами на землю. Чувствуете что-нибудь новое? Понимаете, как долго вы были отделены от Матери-Земли? Подумайте о том, сколько слоев отделяло вас от нее все эти годы — носки, обувь, полы, этажи, возможно, много этажей, иногда десятки метров над землей. На самой земле — дорожное покрытие, под которым — слой насыпи. Каково это — снова прикоснуться к Матери-Земле? Можете сейчас ее почувствовать?
В детстве у нас была с ней связь. Мы знали свою Мать, как знают ее животные, и были к ней привязаны. Мы любили по ней ползать, подбрасывать ногами листья, лежать на солнце и ощущать прохладу росы на своих ногах. Мы чувствовали запах весны. Мы могли учуять запах осени. Мы могли касаться воздуха, разговаривать с луной и звездами и не переставать удивляться. Но мы утратили эту магию. Мы забыли, что наша способность чувствовать, наша внутренняя сила исходит от земли, от тех заряженных энергией протеинов, которые превратились в простейшие формы жизни, от тех личинок, головастиков и морских созданий, от рептилий и лазающих по деревьям животных, от человекообразных обезьян и древних людей, все из которых навеки отпечатались в наших генах. И все они умели чувствовать. Все они касались земли. И все они там с нами.
Поэтому давайте совершим смелый поступок, посвященный памяти нашего детства. Давайте заново представим себя Матери-Земле. Неужели так сложно поговорить с землей, со своей Матерью? Ребенок может сделать это, не задумываясь. Попробуем?
Почему бы не сказать: «Здравствуй, мама»? Возможно, вам это покажется ребячеством. Но чувствуете ли вы себя ребенком? Возможно, вы чувствуете себя лишь смущенным взрослым? Не так важно, что вы чувствуете, если вы чувствуете. Но почему общение с матерью должно вызывать смущение? Разве Земля — не наша Мать? Разве мы не родились из утробы моря и не вскармливались грудью земли? И если уж на то пошло, то разве возвращение к Матери не есть возвращение к себе?
Возможно, мы стыдимся того, как все эти годы относились к своей Матери, игнорировали ее, отравляли ее, оскверняли ее. Возможно, вам хочется сказать: «Прости, мама». Возможно, вы почувствуете что-то другое. Возможно, вам это кажется глупостью, а предложение поговорить с землей вас злит. Почувствуйте это. Выскажите это. Выразите свои чувства вслух. Озвучьте их.
Что вы ощущаете? В этом лесу, на этом пляже, на этом лугу, в этом парке громко скажите, что вы чувствуете. Скажите: «Мне грустно», или «Я счастлив вернуться домой», или «Мне неловко стоять здесь босиком и говорить такие вещи. Надеюсь, меня никто не видит и не слышит». Скажите вслух, что вы чувствуете.
Вам это больно? Но разве мы не ищем то, что потеряли, испытывая боль утраты? И разве второе рождение не болезненно, как любое рождение? Наш ум отчаянно сопротивляется. Мы боимся чувствовать. Чувства часто причиняют боль. Мы не желаем заново открывать в себе ребенка, потому что это тоже часто причиняет боль. Тем не менее мы желаем быть. Разве мы не понимаем, что с утратой своего внутреннего ребенка мы отчасти утрачиваем и мужество? Возможно, это мужество невинности.
Возможно, это упражнение в ребячестве есть не что иное, как способ вернуть утраченное мужество, мужество чувствовать, мужество выражать свои чувства, «мужество быть». Итак, если разговаривать с землей больно (ибо смущение — болезненное чувство, не так ли?), не следует ли из этого, что нам требуется определенное мужество, чтобы преодолеть эту боль? И, осознавая это, не должны ли мы, как бы больно это ни было, набраться этого мужества? Следовательно, не должны ли мы делать то, что мы боимся делать, что нас смущает, что причиняет нам боль? Не должны ли мы поговорить с нашей Матерью-Землей, чтобы набраться мужества, которое мы утратили? Разве сможем мы жить без такого мужества?