терпел в пути [лишения] и двигался медленно до следующего года; у них не осталось провианта, и дошло до того, что они ели трупы умерших людей, павших животных и сено. Он двигался с боями по горам и степям, пока в местности, называемой ..., не встретился лицом к лицу с огромным войском Алтан-хана. Тулуй-хан, как о том было обстоятельно написано в повествовании о каане, проявил старание, так что благодаря |
A 149а, S 356| хорошей распорядительности разбил войско вдвое сильнее их, и переправился через реку Кара-мурэн, через которую никогда не было переправы, и победителем соединился с братом. С его прибытием каан очень возвеселился и обрадовался и расточал брату много хвалы. И по случаю такой радости они много пировали и наслаждались. Вот и все!
А теперь об исходе его дела и о причине его[446] болезни и смерти.
Тулуй-хан после возвращения с упомянутой войны прибыл к своему брату Угедей-каану, и так как он долгое время был в походе, то каан для того, чтобы покончить с Алтан-ханом, оставил Тугулгу со всем войском, а [сам] вернулся обратно. Он [Тулуй-хан] все так же был вместе с братом. Внезапно у каана появилась какая-то болезнь. По их обычаю собрались шаманы и камлали, они заговаривали его болезнь и смывали ее [наговорной] водой. В это время вошел Тулуй-хан; со всей искренностью он обратился к нему и сказал: «Боже вечный! Если ты гневаешься за грехи, то у меня больше грехов, чем у него: и людей я больше убил в войнах, и жен и детей их увел в полон, и заставил отцов и матерей их проливать слезы, а если ты хочешь унести своего раба к своему пребыванию за красоту лица, изящество стана и за опытность и искусство, то я достойнее и более [этому] соответствую: вместо Угедей-каана, возьми меня, ему дай исцеление от этого недуга, а его недуг вложи в меня». Он высказал эти слова, с покорнейшей мольбой взял ту чашу с водой, в которой шаманы смывали заговорами болезнь каана, и выпил.[447] По всемогуществу господнему каан поправился, Тулуй-хан, испросив заблаговременно разрешение, отправился к своим обозам. В дороге он заболел и скончался в могай-ил, то есть в году змеи, соответствующем 630 г.х. [18 октября 1232 — 6 октября 1233 г. н.э.].
Лучшего из его потомков, государя ислама Газан-хана, да увековечит Аллах его власть,[448] который является сливками султанов мира, да соделает всевышний бог наследующим вечную жизнь и да даст ему наслаждаться во веки веков обширным царством и благами власти! [Клянусь] святостью посланного пророка и его пречистого прекрасного[449] потомства! Вот и все![450]
Рассказ о супруге Тулуй-хана Соркуктани-беги и о ее сыновьях; [о том, что случилось] после его смерти до достижения ими каанства и царского достоинства стараниями и усилиями [их матери], о ее способностях, рассудительности и распорядительности
После смерти Тулуй-хана его сыновья вместе со [своей] матерью находились по-прежнему при Угедей-каане. Он их крайне любил и почитал и немедленно удовлетворял [все] их просьбы. Однажды Соркуктани-беги потребовала [к себе] одного из торговцев каана, [каан] относительно этого проявил скаредность. Соркуктани-беги заплакала и сказала: «За кого стал жертвой мой желанный, мой любимый? Ради кого он умер?». Эти слова дошли до слуха каана, и он сказал: «Право за Соркуктани-беги, [она безупречна, как] невинная девушка, [как][451] невеста». Он попросил извинения и удовлетворил ее просьбу. Соркуктани-беги была весьма умной и способной и возвышалась над женщинами [всего] света. Она обладала в полнейшей мере твердостью, скромностью, стыдливостью и целомудрием. Так как ее сыновья остались после отца [малыми] детьми, то она, благодаря [своим] способностям, приложила большие старания в деле их воспитания и обучила их добродетелям и учтивости; она никогда не допускала, чтобы между ними случился какой-нибудь спор даже о волоске, она расположила сердца их жен друг к другу и с распорядительностью и рассудительностью воспитала и оберегала детей, внуков, всех старших эмиров и |A 149б, S 357| войско, которое осталось после Чингиз-хана и Тулуй-хана и находилось в их подчинении. А так как они признавали за ней совершенный ум и предельные способности, то никогда ни на волос не преступали ее повелений. И точно так же, как Оэлун-Экэ, мать Чингиз-хана, [которая], когда он остался ребенком после [смерти] отца, воспитывала его и [содержала] все войско так, что неоднократно сама выступала с войском в поход, снаряжала и сохраняла его до тех пор, пока Чингиз-хан не стал самостоятельным и самовластным и не достиг степени миродержавца и благодаря прекрасным стараниям матери совершил великие деяния, — так и Соркуктани-беги действовала так же и придерживалась тех же путей в воспитании сыновей. Но говорят, что в одном случае она была более стойкой, чем мать Чингиз-хана, и выиграла в сравнении с ней в постоянстве. А дело это было так: по истечении некоторого времени Чингиз-хан понял из намеков матери, что у нее есть желание [выйти] замуж, и по этой причине выдал ее за Мунлика-Эчигэ.[452] А Соркуктани-беги вызвал Угедей-каан, чтобы выдать ее за своего сына Гуюк-хана, и с таким благим намерением послал ...[453] послом. Когда тот доставил ярлык каана, [Соркуктани-беги] дала ответ: «Как можно изменить предписание ярлыка! Но у меня помыслы такие: воспитав этих детей, довести их до поры наступления возмужалости и самостоятельности, постараться, чтобы они были благовоспитанными, не разлучались друг с другом и не отвращались [один от другого], чтобы от их единодушия была какая-нибудь польза». Так как Гуюк-хан не проявлял настойчивости, то она такой любезной отговоркой отклонила это предложение. Не остается сомнения в том, что у нее не было желания выйти замуж. По этой причине ей отдают предпочтение перед Оэлун-Эке, матерью Чингиз-хана.
Во время [своего] царствования Угедей-каан после смерти Тулуй-хана по собственному желанию, без совета с родичами, отдал своему сыну Кудэну две тысячи [из племени] сулдус из всего того войска, которое принадлежало Тулуй-хану и его сыновьям. Когда [об этом] узнали эмиры-темники и тысячники, которые были причислены к Экэ-нойону,[454] как например ...,[455] то они в присутствии Соркуктани-беги, Менгу-каана и их родичей единодушно доложили: «Эти обе тысячи войска сулдусов согласно ярлыку Чингиз-хана принадлежат нам, а каан отдает [их] Кудэну, как [это] мы допустим и изменим повеление Чингиз-хана? Мы доложим [об этом] его величеству каану!».[456] Соркуктани-беги изволила ответить: «Речь ваша справедлива, но у нас нет нехватки в достоянии